— У меня не было такого, чтобы я проснулась и вдруг решила стать актрисой, — говорит Аглая. — Я занимаюсь этим с четырех лет. Можно сказать, другого варианта у меня и не было. Конечно, во многом это стало возможным благодаря родителям, которые меня всегда поддерживали. Когда надо — заставляли, когда надо — уговаривали.
— То есть детства у тебя не было?
— С чего бы?
— Если все время заниматься, то когда же отдыхать, развлекаться?
— Для меня моя профессия — это и работа, и развлечение. Вот недавно были съемки в Турции, в комедии «Няньки». Я отлично провела время на берегу моря, отдохнула, а одновременно и поработала — снялась в роли аниматора. Да и в обычное время, если говорить о бытовых вещах, — я не люблю клубы, всю эту ночную жизнь. Лучше останусь дома, встречусь с людьми из своего близкого круга, послушаю, как у кого дела. Для этого время всегда найдется, и работа этому никогда не мешала.
— Актрисой ты стала. Что дальше? У тебя есть перед собой какая-то цель?
— Конечно. Состояться как личность.
— А поконкретнее?
— Я просто живу и делаю то, что я делаю, забираясь сначала на одну ступеньку, потом на другую.
— Может, есть роль, которую очень хочешь сыграть.
— Нет... Ну правда! Мне кажется, даже у хорошего актера есть только одна, две роли, которые для него очень значимы. А все остальное — это шлак.
— И ты готова сниматься в шлаке ради большого проекта в будущем?
— Да, хотя у меня пока никакого шлака и не было. Я снималась у самых замечательных режиссеров и продюсеров нашей страны. Просто я не хочу сидеть без работы. Не будет хороших проектов — буду работать в других. Менее понтовых.
— Как определить — понтовый проект или нет?
— Есть проекты, которые искусственно сильно раскручивают, чтобы ты, приняв в них участие, тут же стал медийным. Это считается понтовым, если ты висишь в Москве на каждом столбе.
— Ты висишь на каждом столбе?
— Пока нет. И это даже хорошо. Потому что когда везде видишь одну и ту же физиономию, она вызывает рвотный рефлекс.
— Ну ладно. Такая красивая физиономия — и рвотный рефлекс?
— Даже от красоты может тошнить, когда ее слишком много.
— А что насчет съемок в журналах? Все же актрисы хотят попасть на обложку.
— Я не живу глянцевой жизнью. Это не моя самоцель. Каждый раз, когда дело доходит до съемки в журнале, чувствую себя не очень комфортно. Я не модель и не кукла. Мне очень редко нравится то, как мне предлагают сфотографироваться. Мне не нравится одежда. Не нравится, как меня красят. Они просто делают из меня девочку как все. С выражением лица, одеждой и накрасом как у всех. Это правильно, это такой журнал и такая рубрика. Я все понимаю, но особого удовольствия мне это не доставляет. Все фотографии, которые выходят в журналах — такая гламурная девушка, которой плевать на все, кроме себя, — это вообще не я.
— Зато они секут фишку.
— Секут. Так же и с кино. У меня немного ролей, но из них уже складывается определенное мое амплуа. И как теперь выбраться из него, чтобы мне предлагали что-то более серьезное?
— Послушай, тебе не нравятся съемки в журналах, но ты же сама сказала, что актрисе нужно оказаться на каждом столбе.
— Да, но нужно ли это конкретно мне?
— А что тебе нужно?
— Мне не нужна такая слава, чтобы я не могла выйти из метро, нормально ходить по улице, в кино. Но понятно, что любимому артисту, а я хочу стать любимой актрисой, без медийности не обойтись. Поэтому какое-то количество времени надо потратить на то, чтобы меня узнали.
— Это прямо заложено в программе? Должно пройти такое-то время, чтобы меня узнали.
— Да.
— И что надо делать для этого, расскажи? Тоже хочу стать любимым.
— Не знаю — это судьба.
— Судьба — это то, что происходит помимо твоей воли. А ты говоришь, у тебя все запланировано.
— Я-то предполагаю, как все должно быть. Но осуществляется это благодаря людям, с которыми я встречаюсь, и проектам, которые мне предлагают. Конечно, я тоже участвую в этом процессе. Вот я получаю предложение, а дальше принимаю решение: могу отказать, а могу согласиться.
— И ты соглашаешься.
— Но не на все.
— А только на те проекты, которые помогут тебе стать известной.
— Нет, дело даже не в известности... Как говорит папа: «Либо по любви, либо за большие деньги». Но пока у меня все происходит по любви.
— Умный папа. А правда, что из-за успехов с тобой перестали разговаривать в институте?
— Неправда совершенно, с чего ты взял? У меня замечательные отношения с курсом. С преподавателями чуть сложнее. Я не всегда посещаю занятия. Некоторым это не нравится. Но я надеюсь, они поймут, что я работаю, а не собираю бутылки по мусорным бакам. Что это часть профессии, и я получаю большую практику. Они все тоже творческие люди, я их уважаю и хочу, чтобы они уважали то, чем занимаюсь я.
— Участвуешь в дипломных спектаклях?
— В одном. Можно сказать, играю во втором составе. Опять же из-за того, что не всегда удается прийти вовремя в институт. Например, если у меня начинается какой-то проект, я сразу уезжаю недели на две. Еще не хожу в институт в день спектакля «Монте-Кристо». Не потому, что я такая звезда, а потому что это серьезный мюзикл. На 90% мое выступление зависит от того, в каком состоянии голосовой аппарат. Если он уставший, то большую часть времени на сцене ты тратишь на то, чтобы понять, звучит голос или нет. Это сильно мешает. Поэтому, чтобы сохранить голос, в день спектакля я никуда не хожу. Нормально высыпаюсь, завтракаю, еду в театр. Спокойно, к четырем часам, чтобы никуда не спешить. Но если на этот день назначают важные пробы или кровь из носа надо быть в институте, я, конечно, приду.
— Сейчас у тебя тоже, наверное, занятия?
— Да, с этим интервью ты помешал мне углубиться в истоки истории музыки.
— Я-то переживу, а вот ты как с этим справишься?
— Пойду сразу на две лекции подряд с осетинским курсом. Они тоже слушают эту лекцию.
— Допустим, интервью для «МК» — достаточно уважительный повод, чтобы пропустить занятия. А съемки в Турции?
— На этом проекте я попала в совершенно новую для меня среду. В компанию кавээнщиков.
— Это те, кто похабит классические советские комедии?
— Не могу так сказать. У меня ребята вызвали только уважение. Они хорошо знают, что такое юмор. Прекрасно его делают. Им не надо ничего играть — настолько они органичны. Юмор в стране сейчас полностью в их руках, и телевидение тому полное подтверждение.
Я познакомилась с Араратом Кещяном, который играет Майкла в «Универе». С Мишей Галустяном. Коля Наумов, Колян из «Реальных пацанов», оставил о себе прекрасное впечатление. Очень интересный, одаренный, абсолютно адекватный человек — как в профессии, так и в жизни. Да они все — замечательные ребята, которые давно знают, чего хотят, и к этому идут.
— Ребята замечательные, а народ от их фильмов плюется.
— В этом смысле у нас довольно интересный народ. Плюется от фильмов, и сам же на них ходит. Ясное дело, что это кино не самого высокого качества. Не Феллини, прямо скажем. Но касса же собирается! Вот когда люди перестанут ходить на такие фильмы, тогда и появится желание снимать что-нибудь другое.
— У тебя папа выполняет функции твоего агента. Где сниматься, а где нет, решает он?
— Папа делает такую вещь: сначала читает сам, потом, ни слова не говоря, дает мне, и дальше мы обсуждаем сценарий вместе. Но еще не было ни разу, чтобы я с ним не согласилась. Мы отлично друг друга понимаем. Как-никак 19 лет живем вместе.
— С папой тяжело работать?
— Да это самое лучшее, что может быть! И мне так не хочется от этого отказываться. Я ведь понимаю, что всю жизнь папа не сможет этим заниматься. Правда, он и сейчас не тратит на это много времени. Не ходит по кастингам, не узнает, где проходят пробы. Нет. Просто всех, кто звонит мне, я отправляю к папе, потому что он знает, как правильно преподнести информацию от меня. Он решает все финансовые проблемы, договаривается насчет съемок в журналах и так далее.
— Кто больше зарабатывает: ты или папа?
— Папа, конечно. Мне далеко до его гонораров как сценариста и режиссера. Да и потом, кто я такая, чтобы зарабатывать больше него?
— Папа — агент. А мама как помогает в творческой жизни?
— Она психолог, друг, помощник. Причем как мой, так и папы. Наше душевное состояние и желание что-то делать полностью зависит от нее. Мама на самом деле — главная в нашей семье. Хотя, наверное, об этом даже не догадывается. Если мамы нет больше трех дней, мы впадаем в какое-то эмбриональное состояние.
— Это из-за того, что некому готовить?
— Нет, за отдел готовки у нас как раз папа отвечает. А за все остальное, в первую очередь за моральную поддержку, мама. Еще она хранит все мои дипломы, журналы, статьи, интервью. У меня есть вырезка из газеты, для которой я давала свое первое интервью лет в шесть. Иногда она такое достанет, что мне остается только воскликнуть: «Боже, где ты это взяла?»
— С родителями разобрались. А какую роль в твоей карьере сыграл дедушка, Всеволод Николаевич?
— У меня все интервью начинаются с того, чья я дочка, внучка, а также Жучка и репка. Раньше остро на это реагировала, сейчас спокойнее. Я ни в коем случае не стесняюсь того, что я внучка своего дедушки. Но только он к моей профессиональной деятельности не имеет никакого отношения. Он ни разу никому не позвонил по моему поводу. Я — Аглая Шиловская. А не внучка Всеволода Шиловского.
Лиза Боярская — тоже отдельная творческая единица. Для меня. Мне очень нравится она как актриса, как женщина, как личность. Она сильно выделяется среди актрис своего возраста. Но даже про нее — я говорю «даже», потому что Лиза сейчас одна из самых успешных актрис в стране — ухитряются писать «дочка Михаила Боярского». Я думаю, ей тоже мало это нравится.
Я надеюсь, что с какого-то момента люди перестанут об этом говорить, хотя и готовлюсь к тому, что буду слушать это всю жизнь.
— Вот выйдешь замуж, поменяешь фамилию...
— Ну нет. И потом — я абсолютно ужасная жена. Совершенно не умею быть хозяйкой. По дому не делаю ни-че-го. Могу разве что помыть посуду и пропылесосить, и то давно этого не делала.
— Говоришь так, будто ты уже замужем.
— Нет, что ты. Если я буду играть свадьбу, об этом узнают единицы. Потом, может быть, года через два скажу: знаете, а вообще-то я замужем. И конечно, я не выйду ни за актера, ни за режиссера.
— А за Ивана Стебунова?
— За Ваню? Ни за что! (Смеется.) Меня очень радовала эта новость во время наших совместных съемок в фильме «Моя безумная семья». Мне было 17 лет, а в Интернете писали, что в октябре я иду под венец. Мы с Ваней от души посмеялись. Еще бы — первая «утка» в моей жизни! Надеюсь, что не последняя. (Смеется.)
