— Признайтесь, вы втайне мечтали снять экшн?
— О нет! Можете себе представить, что я, сняв, допустим, «Красоту по-американски», всерьез думаю о том, чтобы сделать нового Бонда? Так было вплоть до того момента, когда Дэниел спросил меня, не хочу ли я сделать этот фильм. И именно в тот момент, в ту секунду, я понял: «Да. Да. Да».
Если бы я не пошел на ту вечеринку, если бы Дэниел был в другом настроении, если бы я был в другом настроении, такого фильма могло бы и не быть. Но пришло время, и все сложилось: мне захотелось поработать с крупнобюджетным проектом (бюджет этой серии «Бонда» около 200 миллионов долларов. — М.Д.), захотелось вернуться в Англию, но до предложения Дэниела у меня не было возможности подумать об этом...
— Что заставило вас думать, что вы сможете снять двадцать третьего «Бонда»?
— А я и не думал, что смогу. Важнее то, что появилась такая возможность, а я вообще немного зацикленный на возможностях человек, стараюсь их не упускать.
— Ну хорошо, вы не мечтали снять «Скайфолл». А как же тогда вы справились с трюками, со спецэффектами? Вы ведь раньше с этим не имели дела.
— О, у меня был целый департамент, который просто не существовал в фильмах, которые я снимал до того. Спецэффекты, визуальные эффекты, каскадеры — ни с чем, тем более подобного масштаба, я никогда раньше не сталкивался.
Я учился у глав этих департаментов — они по творчеству мои двойники, так же как оператор, с которым я работал уже в третий раз, монтажер, композитор, художник. И когда они меня спрашивали: «А что ты думаешь?» — я сначала заикался, а потом начал разбираться, начал учиться. Кино — совместная работа, причем совместная работа людей, которые друг другу доверяют. Если хочешь разговаривать с ними на одном языке, надо учиться очень быстро. И важно не притворяться тем, чем ты не являешься. Я не могу притворяться Майклом Беем, который делает такие фильмы на раз-два. Вот я, вот что я умею, вот что я хочу, но как нам это сделать?..
— Вы хотите снимать следующего «Бонда»?
— Прямо сейчас могу сказать: нет. Сейчас я чувствую себя абсолютно опустошенным, потому что вложил в фильм все-все свои идеи. А новых пока нет. Съемки фильма — как роды: каждый раз думаешь: «Ну нет, никогда больше!» Вот когда ребеночек подрастает, начинаешь думать: «А что, неплохо получилось, почему бы не попробовать еще раз?» Мне приятно, что фильм понравился публике, что зрители очень хорошо на него реагируют.
— Как вам кажется, Крейг стал чувствовать себя более комфортно в роли Бонда?
— Думаю, «комфортно» неподходящее слово, если мы говорим о Дэниеле. Потому что он очень неудобный человек. Он постоянно преследуем: тем, что он знаменит, тем, что он Бонд... Это невыносимая жизнь. Потому что внутри его сидит человек, который хочет нормальной жизни. И он все еще не чувствует себя комфортно, будучи знаменитостью такого масштаба, он не чувствует себя комфортно, будучи Бондом. В конце концов Бонд, которому комфортно в этой роли, — скучный Бонд. И как только Дэниел почувствует себя комфортно, ему нужно будет остановиться.
Каждую секунду он пробует что-то новое, не стоит на месте, постоянно подталкивает себя. Поначалу он не доверял мне, и когда я просил его сыграть еще и еще дубль, то отчетливо видел в его глазах «да пошел ты!», но он делал еще и еще. В итоге между нами сложились не отношения двух парней, которые сидят у камина и курят сигары, а отношения людей, которые постоянно подталкивают друг друга.
Но в чем-то вы правы, теперь Дэниел знает, что он может сыграть Бонда. Он чувствует себя уверенно. Но я постоянно просил его сделать то, чего он раньше не делал. Во-первых, он не притворяется здесь молодым, он играет мужчину среднего возраста. Он может выглядеть плохо, и он выглядит плохо. Я позволил ему выглядеть плохо. В фильме есть сцена, где он играет вообще без грима.
— Это история о том, что Бонд стареет?
— Что мне нравится в этой истории, это то, что Бонд умирает, а когда возвращается, все вокруг изменилось. Новое место, новый босс, молодые сотрудники.
— Вы настаивали на том, чтобы Дэниел Крейг сам выполнял некоторые трюки, без каскадера?
— Вовсе нет! Например, парня, который похищает карту памяти, играл замечательный шведский актер Ола Рапас. Он в отличной форме, и все трюки выполнял сам, хотя был вовсе не обязан. И что самое интересное: Дэниел уже не мог отдать эту сцену каскадеру. «Ну-у, я это с-сделаю», — сказал он, немного запнувшись. Представляете? Исполнитель главной роли на крыше поезда, несущегося со скоростью 15 миль в час. Рискованно немного. Это такая особая актерская гордость. Но и нам это было удобнее. Мы могли ставить камеру близко и не прятать потом лицо каскадера. У нас все настоящее!
— Теперь вы стали другим режиссером? Режиссером «Скайфолла», а не «Красоты по-американски»?
— Я думаю, другим становишься после каждого фильма. Учишься, когда задуманное тобой срабатывает и когда задуманное не получается.
— Какая была самая трудная сцена для вас?
— Первые десять минут. Мне казалось, они никогда не закончатся. Я хотел, чтобы сцена выглядела как матрешка: одно прячется в другом. Сначала автомобильные гонки, потом перестрелка, потом гонки на мотоциклах, потом драка на крыше поезда... Семь разных мест. И надо было столько терпения, столько точности, чтобы сохранить сцену в деталях и не забыть о масштабе, что я чуть не сошел с ума. Когда мы закончили ее, я вздохнул свободно.
Кроме того, мы не снимали фильм с руки, трясущейся камерой, не снимали длиннофокусными объективами, семью камерами. Не потому, что не хотели облегчить себе работу, а потому, что решили сделать классический фильм: крупные планы, камера почти всегда находится рядом с героями. В основном мы использовали одну-две камеры. Я знал, какой результат хочу получить. Это когда не уверен, ставишь десять камер и выбираешь на монтаже. Только в сцене, где поезд падает под землю, мы использовали десять камер. Потому что падал он только один раз, мы не могли переснять сцену.
— Что самое рискованное, по-вашему, в этом фильме?
— Мы представили новых персонажей, убрали главных персонажей, показали, что Бонд смертен, не молод, мы показали серьезную гомоэротическую сцену, чего раньше не бывало. Для меня самым сложным было показать за две оставшиеся минуты после смерти М, что все хорошо, жизнь продолжается, М на месте, появилась даже Манипенни. И мне кажется, то, что эта сцена получилась, — мое самое большое достижение. Потому что это начало новых приключений.
