Под счастливым Созвездием Козлотура

Начну с безмятежных школьных лет... В «Новом мире» явилась повесть уже известного мне с самой лучшей стороны автора. Сочетание пышного, фазаньего, казалось, имени и герценовского (я штудировал «Былое и думы») восточного псевдонима-фамилии обещало: скучно не будет. (Путаница, неразбериха в детской голове, приплюсовывается еще и Ихтиандр — человек-амфибия фантаста Беляева…)

Под счастливым Созвездием Козлотура
Фазиль Искандер с Беллой Ахмадулиной и Андреем Битовым в ресторане ЦДЛ, 1983 г. Фото: Архив «МК»

Действительно, по сравнению с тяжеловесным, основательным (и очень умным) Александром Ивановичем Герценом новый Искандер блистал в «Новом мире» неотразимым юмором и искрометной фантазией, не уступая литератору-предшественнику в смекалке, он излагал мысли коротко, воздушно, невесомо-легко. Перышко летело по воле ветра, пушкински изящно скользило по бумаге…

Сказать, что я влюбился в «Созвездие Козлотура» с первых же строк, — ничего не сказать. «Влюбился» в данном случае слабое, блеклое слово. Я (да и весь класс), передавая журнал из рук в руки, смаковал каждую подковырку, каждую издевку над царящим вокруг недотепством… (Рядом уже созревали для экрана аналогичные «Тридцать три» Данелия и Ежова и «Берегись автомобиля» Рязанова и Брагинского). Я и до сих пор не перестаю цитировать (вслух и внутренне) сразу впечатавшиеся в сознание цитаты: «Козлотуризм — лучший отдых» (не только когда еду в отпуск), «Интересное начинание, между прочим…» (знакомясь с правительственными указами).

Любопытно: цитаты из Фазиля Искандера неизменно актуальны и каждый раз поспевают к месту, оказываются впору, какая бы политическая, экономическая или бытовая ситуация ни господствовала в стране. Писателю (безусловному гению) удавалось удивительно органично опережать эпоху и соответствовать наступающим событиям. Позволение говорить правду о Сталине он встретил уже готовым романом «Сандро из Чегема», русскую сексуальную раскрепощенность — «Маленьким гигантом большого секса», наступление терроризма — давним рассказом «Моя милиция меня бережет» (о самолетном попутчике, зорко наблюдающем за тем, как лирический герой произведения роется в багажном отсеке и перебирает чужие чемоданы)… Обо всем перечисленном, повторюсь, мастер источающего смех слова говорил с неиссякаемым оптимизмом, хотя какие могут быть (по большому счету) хиханьки со Сталиным и взрывами авиалайнеров? Но когда счет гамбургский, становится возможно пировать во время чумы.

Поразительная противоречивость 60‑х: «Созвездие Козлотура», высмеивавшее партийную тупую казенщину, выдвинули на соискание (ненавижу это искательное слово, но в целях воссоздания исторической правды использую!) Госпремии. (Интересное начинание, между прочим: на государственном уровне поощрять сатиру внутри командно-ранжирного, одергивающего режима! Но и «Один день Ивана Денисовича» в тогдашней тоталитарной державе претендовал на получение Ленинской премии, хотя Ленин и Сталин в кругах думающей интеллигенции воспринимались тавтологией.) Конечно, очень быстро те «оттепельные» послабления, те вегетарианские мотивы, та вольница закончились, и наползла долгая унылая полоса запретов и цензуры. Но вышучиватель власти гегемона и сталинской тирании Фазиль Искандер уже успел во всеуслышание заявить о себе и не сгинул в братской могиле соцреалистских задавленных талантов.

Я встречался с Искандером в разные периоды его жизни. На взлете, когда ему самому верилось, что линия успеха будет идти по восходящей. В пору неблагополучия, когда со скрипом печатали только его «детские» рассказы (мою рецензию на сборник «Время счастливых находок» долго мариновали и не хотели публиковать, притом что речь в ней шла о наивном мальчике Чике, но и в этом политически не ангажированном милом персонаже редакторы улавливали подтекст, эзопову подкладку и антибрежневские, то бишь антистарческие аллюзии). Наконец, при наступлении гласности, когда я был озадачен, разочарован, да что там — повержен беспомощностью наспех написанной новеллы, которую Фазиль Абдулович дал мне в рукописи для ознакомления. Что я мог ему сказать? Тот разговор до сих пор отзывается болезненным стыдом моей тщетной дипломатичности и его отчаянным, испуганным откровением: «Раньше можно было хотя бы бороться, литература была нужна, а теперь становится не нужна никому. Мы кричим в пустоту. Надо успеть опубликовать то, что брезжит в мозгах, скоро вообще перестанут читать!».

Фото: Архив «МК»

Похожее я слышал в те дни и от Андрея Вознесенского.

Опасения классиков оказались верны. Книги продолжали выходить, премии посыпались на вчерашних необласканных мессий, но вот вчитывалось в их озарения и пророчества все меньшее число искателей истины. Скажу больше: именно томики тех, кому поклонялись в 60‑е, 70‑е, 80‑е, все чаще оказывались выстроены аккуратными стопочками или разъезжающимися связками возле мусорных контейнеров на центральных улицах и в арбатских переулках. Мне самому в какой-то момент показалось: недавние светочи обветшали и устарели. О чем они витийствуют, о чем толкуют в своих писаниях? О чем долдонят? Наступила эра Водолея, а Козлотур и бредятина козлотуризма в далеком прошлом! К Сталину возврата нет!

Но Сталин густо заполоскался на знаменах. А туристическая отрасль вернула нас из Средиземноморья в родные пенаты и аулы, где процветал и процветает именно козлотуризм. (Интересное возвращение, между прочим.) Да и могут ли устареть строки: «Христос предвидел, что предаст Иуда… Так почему не сотворил он чуда?». Замечательный чтец Рафаэль Клейнер продолжает выступать с программой, целиком составленной из стихов Фазиля Искандера. Может ли не растрогать душу забавное искандеровское наблюдение: москвичи, прислушиваясь к прогнозу погоды, замирают, будто от этого сообщения зависит их жизнь и смерть? А «Лов форели…», когда безмятежная прогулка едва не приводит рыболова к гибели? (Аналог «Жил певчий дрозд» — помните такую созвучную «Лову…» кинокартину?) А по-гоголевски жутко зияющий зев могилы, вырытой для невредимым вернувшегося из больницы бедняги и ставшей причиной неиссякаемого веселья окружающих? («Не горюй» — вот кинопараллель. И, конечно, эпизод из «Служебного романа» Рязанова с воскресшим некроложным Бубликовым.) Интересное постоянство нашей реальности, между прочим: поминки по живым…. А полные самоиронии размышления лирического героя о самоубийстве, претерпевающие забавные метаморфозы при виде симпатичной проводницы поезда дальнего следования? А выброшенная за ненадобностью визитная карточка иностранца (рассказ «Англичанин с женой и ребенком»): не поедет наш соотечественник в Лондон, не про него эта честь, родная заботливая держава не выпустит из своих когтей… Может ли богатство сюжетов, слов, красок, тончайших психологических нюансов кануть и забыться? Конечно, нет! (Так и хочется начертать по-советски емко: какой любовью к людям пронизаны эти творения! И еще хочется пафосно воскликнуть: без созданного и запечатленного Искандером мира невозможно представить нашу недавнюю и нынешнюю жизнь, вычти из нее искания и обретения Искандера — и она скуксится, обеднеет. Очень редко случается, что писатель становится необходимой частью общечеловеческого бытия!)

Он был затворник, предпочитал уединение и самососредоточение самым ярким и интересным компаниям. Его ближайшие друзья, Лидия и Эдуард Графовы, многажды рассказывали мне, что, даже когда близкие по духу и эстетике соратники — Окуджава, Ахмадулина, Аксенов — приглашали Искандера, чтоб сверить стрелки политических позиций, он, подтверждая единомыслие и сходство убеждений, уклонялся от встреч и оставался за письменным столом,

Поздравляя Фазиля Абдуловича с одной из круглых дат (торжества проходили в Театре Вахтангова), я со сцены поведал, как в Абхазии, на родине юбиляра, повстречал старичка, похожего на чегемского Сандро. Тот старичок торговал фруктами в крохотной палатке на берегу моря. Особо доверенным наливал чачу и делился воспоминаниями и притчами (в том числе о встречах со Сталиным), какие я в романе Искандера не встречал. Тех, кто не верил фантастическим его приключениям, называл без стеснения дураками. Иногда присовокупляя эпитеты: «белобрысый дурак!», «беззубый дурак!», «пьяный дурак!». Фазиль Абдулович отреагировал на мой мемуар с присущей ему самокритичностью: «Не всю народную мудрость мне удалось избыть. Но у меня огромный ресурс окружающей глупости. Хватит для рифмы и прозы».

Родившийся как писатель под счастливо придуманным им созвездием Козлотура (между прочим, Христос появился на свет в хлеву, между ослом и волом; а может, между козлом и туром?), Фазиль Искандер создал множество поистине небесных тел: чегемский Сандро, Чик и еще один мальчик Адольф, стыдившийся своего имени из-за того, что такое же носил Гитлер, и другой мальчик, совершивший вместо Геракла тринадцатый подвиг... Эти созвездия будут озарять дорогу всем, кому доведется приникнуть к книгам Фазиля Искандера.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру