Нет, не надо думать, что этот спектакль — нафталин и «старой бабушки журнал». Постановщики рассказывают историю молодых, голодных, не очень умных, совершенно не практичных и легкомысленных ребят современным языком. Просто им для этого не нужны мобильные телефоны и стриптизеры. Им не требуется никакое травестирование — ни гендерное, ни временное. Действие происходит ровно в то время, которое указано в партитуре. В том же месте — в Париже, со всеми его атрибутами. Зато декорации Бруно де Лавенера поменяются четыре раза, по числу действий. Вы вообще-то много таких оперных спектаклей вспомните за последнее время? Как правило, смотришь на сцену 3–4 часа и видишь одну и ту же тоскливую картинку. Разве что какое-нибудь бревно вынесут (лучше б его не выносили!) или бюджетную видеопроекцию поменяют. А здесь перед нами и мансарда с видами Парижа в окнах, и парижская улица с ярким, немного дурным (а как иначе?), кабаретным карнавалом, и окраина города с фасадом таверны и чугунной оградой. И когда к ограде подходят дворники, то это именно дворники, а не участники гей-парада. А когда молочницы, то это (немыслимо для сегодняшнего оперного театра!) именно молочницы, а не проститутки. Так что если прочтете где-то, что постановка банальна, не верьте — она совершенно оригинальна, ибо сделана в перпендикуляр устоявшимся, набившим оскомину «актуальным» трендам.
Оркестр звучит ярко, страстно, может быть, иногда громковато, но зато сколько экспрессии! Особенно в характерных афористичных пуччиниевских каденциях. Молодые артисты харизматичны и очень выразительны вокально и актерски. Французский режиссер Жан-Роман Веспирини сделал ставку на эстетику мюзикла — вполне естественный ход для этой оперы, которая, кстати говоря, действительно имеет бродвейский мюзикловый вариант — Rent Джонатана Ларсона. Ларсон посвятил свою версию «Богемы» друзьям, умершим от СПИДа. А сам он, не дожив одного дня до премьеры, в 35 лет скоропостижно умер от аневризмы аорты. И было это всего каких-то 20 лет назад. Так что тема «Богемы» вечна и современна, независимо от того, перенесено ли действие в наши дни, или благополучно оставлено в конце XIX столетия.
Исполнители главных партий Давиде Джусти (Рудольф) и Мария Мудряк (Мими) составляют невероятно красивую и трогательную пару. Пожалуй, режиссеру не хватило проработки их дуэта в III акте — когда они так наивно, по-детски принимают решение расстаться, но лишь после холодной зимы. Маловато здесь оказалось драматических нюансов, которые заложены в музыке Пуччини, сцена вышла слишком статичной. Но последний акт, эпизод их встречи и смерти Мими настолько выразительны и адекватны музыке, что большинство зрителей не могут сдержать слез.
Мария Мудряк в партии Мими — это отдельное большое событие в минувшем оперном сезоне. Удивительный голос. Сильный, очень красивый, поддержанный длинным дыханием и умным контролем над чистейшей интонацией. И еще — 24-летняя певица фантастически изящна и хороша собой, что придает ее персонажу особое обаяние и кинематографическую правдивость.
Прекрасна и другая пара: Алуда Тодуа (Марсель) и очаровательная Дамиана Мицци (Мюзетта). А живой дрессированный белый пудель, с которым Дамиана появляется на сцене и о котором, разумеется, нельзя умолчать, — милая деталь, придающая шарм ее характерному образу в сочетании с мастерским вокалом.
Под стать всему актерскому ансамблю исполнители ролей второго плана. Особенно интересен рисунок роли Коллена в чутком исполнении Петра Мигунова: режиссер не прошел мимо того факта, что именно в партии Коллена звучит важнейший для драматургии оперы музыкальный материал. Комический, даже опереточный элемент талантливо и с хорошим вкусом внесли Александр Маркеев (Альциндор), Александр Науменко (Бенуа) и Марат Гали (Парпиньоль).
То, что именно такой спектакль поставили сегодня молодые люди, — факт очень интересный и обнадеживающий. Он заставляет поверить в то, что появляются генерации профессионалов, для которых постановка классической оперы в театре — не сеанс психотерапии, позволяющий им избавляться от собственных комплексов, а работа по интерпретации гениального авторского текста с простой, но весьма достойной целью — донести смыслы, заложенные в этом тексте, до публики. И публика была благодарна. Она вполне оценила эту интенцию: таких оваций в оперном театре я не слышала давно. И с радостью к ним присоединилась.
