- Почему вы решили почти через двадцать лет после выхода книги «Одиночество в Сети» написать продолжение?
- Это сложная история. Впервые роман «Одиночество в Сети» издали почти двадцать лет назад, в 2001 году в Польше, а в 2005 – в России. Для меня стало невероятным сюрпризом, что книга обрела большую популярность. Я до сих пор чувствую себя учёным, а не писателем, а двадцать лет назад тем более. В то время я уже давно жил в Германии и занимался наукой. В Польше книга стала бестселлером, и через два года после ее выхода польское издательство предложило мне написать продолжение. Я категорически отказался, несмотря на большие деньги, которые они мне предлагали. Почти то же самое произошло, когда книга вышла в России. Уже российское издательство предложило мне написать продолжение. Когда я им сказал, что уже отказал полякам, директор российского издательства сказал мне: «Пан Вишневский, поляки не узнают об этом». Дело в том, что «Одиночество в Сети» была очень личной для меня историей. Она изменила мою жизнь. После этого я написал больше двадцати книг, едва ли не все они изданы на русском. В 2017 году, когда я решил, что вернусь в Польшу, но ещё жил во Франкфурте на Майне, я приехал в Гданьск. Моя возлюбленная, которая работает учительницей в лицее, принесла мне книгу «Одиночество в Сети», потому что её подруга, узнав, что она встречается со мной, попросила автограф. Я впервые после выхода романа начал его перечитывать. До этого читал лишь отрывки, а тут полностью опять погрузился туда – и, странно сказать, мне понравилось. Я опять предался воспоминаниям о том, как писал эту книгу, вспомнил свои слёзы, грусть, тяжёлую ситуацию в личной жизни тогда и решил всё-таки написать продолжение, которое в российском издании будет называться «Одиночество в Сети: Возвращение к началу».
- Кто же станет героем второй части?
- Вы помните, у главной героини рождается ребёнок после мимолётного романа в Париже. Она не знает, от кого он – от мужа или любовника Якуба, главного героя первой части, действие которой происходит в 1996 году. Сын родился в 1997. Я читал «Одиночество в Сети» в 2017 и подумал: мальчику теперь должно быть двадцать лет, пришло время написать продолжение. Я сделал его студентом факультета информатики. Он влюбляется в красивую, чувствительную, интеллигентную девушку Надю. Первая часть была невероятно грустной, потому что я её писал в грусти и против грусти. Я волнуюсь, как люди будут читать эту новую книгу? Знаю, что её будут сравнивать с первой частью, и будут всегда говорить: «Первая часть была лучше!» Однако это другая книга, написанная в другом настроении, в другой момент моей жизни. Я теперь переживаю очень счастливый период: за плечами в моей квартире очень красивая женщина, у меня есть новая семья, и поэтому я написал этот роман по-другому. В нем больше счастья. Несчастье тоже есть, потому что мы счастье видим только на фоне несчастья. Книгу я писал полтора года. В сентябре 2019 года продолжение вышло в Польше и Украине, и я очень рад, что теперь оно появится в России.
- В 2001 году, когда вышла первая книга «Одиночество в Сети», Интернет в Восточной Европе ещё только начинал развиваться, а сегодня он неотделим от нашей повседневности. Означает ли это, что люди стали более одинокими, чем тогда?
- Как я уже сказал, в 2001 году я уже пятнадцать лет жил в Германии, и для меня Интернет был чем-то нормальным. Все мои научные проекты в это время я уже делал в Интернете и общался в Сети со многими людьми на Западе и в Польше. Но я и не предполагал, что это не нормально для поляков. Я был первым польским автором, который написал книгу, в которой эмоциональные отношения между людьми происходят в виртуальном пространстве. Одной из причин успеха этого романа было, по-моему, то, что люди заметили, что есть любовь, чувства, близость, которые проявляются в Интернете. Ведь теоретически герой «Одиночества в Сети» мог бы писать своей собеседнице бумажные письма, но они шли бы 3-4 дня. Интернет давал то, чего никогда не было – одновременность коммуникации. Тогда он был доступен далеко не всем. Теперь, когда я писал продолжение, Интернет есть по всему миру, и я даже уже не хочу его использовать, хочу отключить его, но не могу, потому что жизнь теперь происходит в Сети. Мы двадцать четыре часа в сутки онлайн, но это не значит ничего. Мы чувствуем себя в не меньшей степени одинокими, чем были в конце 1990-х. В моей книге я хочу сравнить эти времена. Мать главного героя, которая начинала свой роман в Интернете в 1996 году, и современных молодых людей – студентку Надю, она имеет русские и украинские корни, и Якуба – сына главной героини. Он всегда в Интернете, но она решила писать ему бумажные письма, потому что, несмотря на то, что всё делает в Интернете, свои чувства хочет переживать классически. Надя говорит возлюбленному: что бы с тобой ни случилось, я хотела бы, чтобы у тебя остались живые письма. Она пишет ему ежедневно, несмотря на то, что они живут в одном городе.
- А в какой степени, на ваш взгляд, случившаяся пандемия заставит людей переосмыслить отношения друг с другом?
- Я тоже проходил через эту фазу самоизоляции. В Польше недавно только сняли режим карантина, но для меня в таком образе жизни не было ничего нового. Моя жизнь во Франкфурте стала формой самоизоляции. В восемь утра я шёл в офис, который находился в шести метрах от моей квартиры. Работал там до восьми вечера с маленьким перерывом на ланч. В офисе я был один и всё время онлайн, потому что все мои проекты создавались в Интернете. Вечером возвращался домой, где тоже никого не было, заходил в Сеть, говорил со своей возлюбленной, если у неё было время, писал книги, а на следующее утро снова шёл в офис. Да, я мог поехать на почту или в магазин, пойти в кино, на концерт, но всё же для меня в этой самоизоляции не было ничего нового. Но для многих людей она превратилась в ужас. У меня есть знакомые, которые пережили этот ужас одиночества в изоляции, особенно, те, кто жили одни. Их социальные контакты ограничивались только работой. С такими людьми я почти каждый день общался, потому что я знаю, что им очень трудно. Я думаю, что эта пандемия показала, как важно личное общение, и Интернет не заменит его. Он может помочь нам найти любовь и дружбу, но эта дружба должна происходить в реальной жизни. С другой стороны, мы поняли, что многие вещи можем делать онлайн. В моей компании во Франкфурте самоизоляция уже закончилась, но люди приходят в офис, только один раз в неделю, потому что работают дома, и это дешевле для компании. Зачем нам нужен целый этаж кабинетов, если мы можем арендовать один маленький офис, в котором будем организовывать встречу один раз в неделю, а люди будут работать дома онлайн. Я верю, что осознание ценности личного общения станет позитивным уроком этой пандемии – которая, к слову, ещё не закончилась, и я не могу пока прилететь в вашу страну.
- Во многих своих рассказах, в частности, в сборнике «Сцены жизни за стеной» вы затрагиваете проблему семейных отношений, измен, секса и биохимии любви. Насколько эта проблема обострилась в период самоизоляции?
- У меня есть друг, профессор сексологии Збигнев Издебский – мы вместе написали книгу «Интим. Разговоры не только о любви». Он самый известный польский сексолог, член американского института Кинсея, а также практикующий психотерапевт. Я очень часто разговаривал с ним во время пандемии. Збигнев рассказывает невероятные истории – о парах, которые первый раз в жизни по-настоящему узнали друг друга, когда им пришлось быть двадцать четыре часа в сутки вместе в одной квартире. Обычно они жили так: рано утром он ехал в офис, она на работу; потом они встречались вечером, быстро ужинали, и оба, устав, возвращались в свои компьютеры. Разговора у них никакого не было, а если они и разговаривали о чём-нибудь, к счастью детей, так это о том, какие покупки на следующий день надо совершить – новую мебель купить, или дома сделать ремонт. В Германии учёные исследовали, как долго в день люди между собой разговаривают. Они взяли тех, кто в браке больше 15 лет. Выводы ужасны: в среднем, в день супруги разговаривают о своих отношениях 9 минут, если не считать разговоров о том, купил ты картофель или нет. Во время пандемии эти люди, которые не знают друг друга, вынуждены были быть двадцать четыре часа вместе. Возможно, они когда-то любили, но теперь влечение уже не такое сильное, как вначале, и розовые очки уже спали. Брак стал контрактом двух людей, у которых есть дети. И вдруг им надо говорить, а они не умеют друг с другом разговаривать. Поэтому самое главное в отношениях – говорить с человеком, с которым вы много лет вместе. Если вы потеряете эту возможность разговаривать, если вы не хотите разговаривать, если разговор с любимым человеком неинтересен – это начало конца отношений. Конец отношений начинается в тот момент, когда самое важное, что с тобой случилось, ты хочешь рассказать кому-то другому, а не женщине или мужчине, с которым (с которой) ты в отношениях. И пандемия это показала. Я думаю, будет два результата этой пандемии. В мир придёт больше маленьких людей; и уже случилось больше разводов, чем было перед пандемией.
- Как вы считаете, есть ли рецепт семейного счастья, или это утопия?
- Не вполне утопия. Я знаю таких людей, которые вместе шестьдесят лет и счастливы. Однако знаю и тех, которые провели вместе шестьдесят дней и после этого были несчастны. Впрочем, и этот случай лучше того, когда люди после одной проведённой ночи расстаются. В Архангельске студенты спросили меня: «Какая формула любви?» Я ответил: «Если бы я знал эту формулу, то бы точно был миллиардером – у меня было бы больше денег, чем у Гейтса». Но, по моему мнению, как учёного, если этот рецепт выразить числами, то 90% успеха отношений – это интересный разговор, а 10% – интересный секс. В моем продолжении «Одиночества в Сети» возвращение к началу любви – это разговор. Мои герои – Надя и Якуб – молодые люди. Ей 24, ему 21. Они очень много разговаривают. У них есть интересный секс, и я об этом тоже пишу, такая энергия вначале отношений, когда либидо – самое важное. Но потом приходит что-то новое: это называется по латыни «филия», дружба. Это эротические отношения, которые основываются также на дружбе, на филии. И мои герои испытывают такую любовь, о которой они могут говорить безустанно, и любить друг друга тоже безустанно. У Нади и Якуба есть реальные прототипы, я просто немного изменил их биографии, чтобы читатели не открыли, кто герои этой книги на самом деле. Но это истории реальных людей, на примере которых можно увидеть, что в наше время, когда мы думаем, что любовь закончилась, и всё происходит в Интернете, молодые люди хотят любить, как любили их мамы и папы.
- А что вы думаете об обострившихся в последнее время скандалах, связанных с обвинениями в сексуальном домогательстве известных людей?
- У меня отношение к этой теме – к акции #MeToo – амбивалентное. Хорошо, что мужчины, которые использовали свои позиции, чтобы сексуально использовать женщин, понесли наказание. Я, прежде всего, имею в виду историю с продюсером Харви Вайнштейном. Мы знаем, что это не вымысел женщин, которые желали отомстить. Не понимаю только, почему они не рассказали об этих домогательствах и насилии раньше? Они могли бы спасти много жизней и счастья других женщин. В своё время польского режиссёра Романа Полански обвинили в совращении тринадцатилетней девочки, и он, в общем, признал вину. Но есть немало случаев, когда женщины долго не сообщали о сексуальных домогательствах, носили это в себе, даже отрицали, а потом вдруг выступили. В этом смысле, я не чувствую до конца чистоты этой акции, спрашиваю себя: «Почему они ждали так долго?» Когда их работа и жизнь уже не зависели от этих мужчин. Поэтому я отношусь к этой теме двояко. С одной стороны, хочу, чтобы была справедливость, потому что сексуальное насилие – это ужасное преступление, с другой стороны, спрашиваю себя, почему так поздно эта справедливость приходит?
- Сегодня взоры многих людей прикованы к протестам в Белоруссии. Как вы воспринимаете происходящие там события?
- Для меня это личная вещь, потому что у меня там много друзей, мои книги изданы в Белоруссии. Мой новый роман выходит на белорусском языке. Я дружу со Светланой Алексиевич, и за 2-3 месяца перед пандемией она меня пригласила в свой клуб. Польско-белорусские отношения очень тесные, потому что наши страны граничат. И то, что там происходит, для меня ужасно. Люди имеют право протестовать, и то, что делает полиция – невероятно. Такие сцены насилия я видел на улицах Варшавы две недели тому назад. Там полиция избивала ЛГБТ-активистов, которые отстаивают свои права, но у этих протестов абсолютно разные корни. Я бы хотел, чтобы люди в Белоруссии не терпели тех страданий, которые я вижу на улицах. Верю в белорусских женщин, которых не бьют и которые могут высказывать своё мнение.
- Как, на ваш взгляд, будут развиваться события?
- Я не думаю, что Лукашенко отдаст свою власть. Я бы хотел, чтобы ему кто-то сказал, что он должен уйти на пенсию, полететь в Канны, где будет иметь много денег, чтобы он только уехал из этой страны, оставил её в покое. Но я в это не верю. То, что я вижу на улицах Белоруссии – экстремально. В западных демократиях, если что-нибудь плохо, люди идут в отставку. Но в странах бывшего социалистического блока, в том числе, в Польше – этой традиции достойного ухода не существует, потому что у нас ещё молодая демократия. Я бы хотел, чтобы был достигнут какой-то консенсус, компромисс, появилась какая-то новая модель Белоруссии. Но я не думаю, что Лукашенко пойдёт на это, потому что начало этой новой модели будет началом его конца.
- Отношения между Россией и Польшей на официальном уровне сегодня далеко не лучшие. В чём, на ваш взгляд, главная причина такого конфликта, и когда ситуация изменится?
- Отношения между Россией и Польшей очень плохие, и для меня это ужасно. Я не только смотрю на польско-русские отношения со стороны, но активно принимаю в них участие: первый раз я приехал в Россию в 2007 году, и с тех пор 2-3 раза в год бывал в разных городах вашей страны – от Хабаровска до Архангельска и Мурманска, очень часто в Петербурге и в Москве. Встречаясь с российскими читателями, я рассказывал о моих книгах и сюжетах – как поляк. Я смотрел на Польшу по-другому, когда жил в Германии. Взгляд на родную страну, которую ты любишь, из другой страны, помог мне увидеть разные элементы. Я думаю, отношения Польши и России изменятся, когда в Польше изменится власть. Нынешняя польская власть – консервативная, абсолютно русофобная. Она и германофобная, и французофобная – только проамериканская. Я не думаю, что что-то поменяется во власти в вашей стране, судя по принятым поправкам в Конституцию. Так что я верю, что изменения придут с польской стороны. Если там сменится власть, русофобия исчезнет. Я молюсь за это. В Польше я рассказываю очень много о вашей стране. Отношения людей и политиков – два противоположных мира. На пляже в Гданьске я встречаю много русских, они работают здесь в разных русско-польско-американских компаниях. В моём доме живёт русская пара. Мы встречаемся и много разговариваем. Они меня узнали, потому что читали мои книги. Вы славяне, и мы славяне; вы немножко восточные славяне, а мы больше западные, но где заканчивается восток и начинается запад? Об этом я тоже рассуждаю в новой книге. Вообще политика – ужасная вещь. Мой папа, который пережил четыре года концентрационного лагеря, ненавидел политиков, потому что знал, что попал в лагерь по их вине. Когда мне было десять лет, и я не хотел учиться, а хотел играть во дворе с друзьями, папа мне сказал: «Януш, если ты не будешь учиться, ты станешь политиком». Я этого никогда не забуду. У меня две магистратуры, одна кандидатская и одна докторская работа – чтобы никогда не стать политиком.
