Оказываясь в выставочном пространстве «Языка [не] свободы», зритель сразу попадает в окружение слов, многие из которых ему столь знакомы: халтурить, вкалывать, ишачить, а ещё перекур, жмот, заначка и уж совсем невероятно – тусовка. Правда, в ГУЛАГе «блатные» так называли драку. Кто бы мог подумать, что эти слова имеют лагерную природу. Вдоль стены тянется инсталляция, представляющая лагерный жаргон от А до Я из словаря Леонида Городина, человека с удивительной и драматической судьбой. Впервые его арестовали в 1928 году за распространение письма Ленина съезду, известного под названием «Ленинское завещание», после были ещё аресты по сфабрикованным делам о «контрреволюционной и троцкистской деятельности». Городин прошёл пересыльные тюрьмы, Ухпечтлаг и воркутинские рудники, а на свободу вышел только в конце 1954 года по амнистии. На выставке можно увидеть и даже полистать копии всех следственных дел Городина.
Двадцать лет он посвятил составлению словаря лагерного жаргона, который так и не вышел при его жизни, но его труд успели высоко оценить столпы отечественной лингвистики и литературоведения, в частности, академик Дмитрий Лихачёв. Теперь четыре машинописных тома словаря превратились в музейные экспонаты в дизайнерском исполнении Игоря Гуровича. Организаторы экспозиции объясняют, что из нескольких тысяч слов выбрали те, которые хорошо знакомы нам сегодня. Какие-то мы используем до сих пор, какие-то олицетворяют исключительно лагерную повседневность. Таким образом через слова мы по-другому можем взглянуть на мир лагеря, который уже известен по воспоминаниям, предметам, фотографиям, документам.
На выставке также есть предметы из фондов Музея истории ГУЛАГа. Например, в витрине можно увидеть ложку начала 1950-х, привезённую с одной из экспедиций в места бывших лагерей. В лагере её называли «миномёт», «весло», «зуб». Рядом, как иллюстрация, цитата из сборника рассказов Городина «Одноэтапники»:
«Рыбак или помор назвал её “веслом”. И действительно у ложки есть рукоять и лопасть. Его, как веслом, гребут по бачку с баландой, гоняясь за питательной гущей. По всей вероятности, бывший вояка окрестил её “миномётом”. И если вспомнить, что в лагере “метать” означало – есть, чуть-чуть фантазии, и перед вами встанет картина; окружили люди бачок с варевом. Кто-то, опережая других, так быстро “мечет”, точно миномёт стреляет».
Помимо цитаты, раскрывающей то или иное слово из словаря Городина, в экспозиции присутствует история предмета, который родственники узника или он сам передал в фондовую коллекцию музея.
- Это одеяло, которое принадлежало известному академику Александру Баеву, – объясняет корреспонденту «МК» старший научный сотрудник музея, кандидат исторических наук Татьяна Полянская. – Когда Баев оказался в заключении, то ещё не был академиком, а был врачом, подающим большие надежды. Он прошёл сначала Соловки, потом Норильлаг, и в его семье сохранился кусочек лагерного одеяла. Его принесла дочь Александра Баева – диссидент Татьяна Баева. Одеяло на лагерном языке называлось «теплица».
Такое название неудивительно. Заключённые страдали от голода и холода. Большинство лагерей находилось в отдалённых, малозаселённых регионах страны: на севере, на Колыме, на Дальнем Востоке. Так что хоть какой-то клочок материи, который мог сойти за одеяло, ассоциировался с теплом.
Большое количество лагерных слов обозначало очки: рамы, диоптрии, спектры, стёкла, шнифты, шнобики. В витрине – чудом сохранившиеся очки узника ГУЛАГа Абрама Дасковского. Их передала его дочь Эстер. Как рассказывает Татьяна Полянская, Дасковский с этими очками ушёл из дома во время ареста.
- Абрам Абрамович без очков не мог обходиться и бережно хранил их в лагере, – говорит Полянская. –Такую вещь как очки очень сложно было сохранить. Их непросто можно было потерять во время многочисленных этапов – очки могли украсть, разбить. Осуждённые на длительные сроки заключения в лагере жили в бараке. Бараки были рассчитаны на тридцать, пятьдесят, сто человек. Собственных вещей практически ни у кого не было: место на нарах и подушка, под которой что-то могли хранить. Немногое из того, что заключенные брали с собой из дома, сохранялось после прохождения по этапу. Воры-рецидивисты первым делом хотели обокрасть политических заключённых: забрать у них ценные вещи, одежду, предметы быта. Просто удивительно, что Дасковский смог сохранить эти очки. Он вернулся с ними из ссылки, из лагеря домой.
Далеко не все вернулись из страшного и кровавого «архипелага ГУЛАГ». Всего же с 1930 по 1956 год через лагеря, колонии и тюрьмы прошло около 20 миллионов человек. Среди них были не только осуждённые по политическим мотивам, но и воры, насильники, убийцы. Их было не более трёх процентов, но именно они, как «социально близкие» начальству, насаждали свои порядки, устои и использовали свой жаргон. Таким образом, люди из интеллигентных семей, попадая в лагерь, впитывали в себя эту криминальную лексику, и потом, оказываясь на свободе, невольно выносили её вовне. Так лагерный жаргон и вошёл в нашу современную жизнь.
Вот почему одна из эмоций на этой выставке – удивление при виде знакомых слов, которые, оказывается, выдумали представители криминального мира: шухер, малолетка (это тюрьма и колония для малолетних преступников, или несовершеннолетний заключённый), кемарить, лыбиться. Удивление выражают и участники видеоинсталляции, волонтёры и сотрудники музея, которые читают эти слова.
- Съёмка была организована таким образом, что мы предлагали им лист с лагерными словами. Они озвучивали те, которые узнают, и сами удивлялись, что в их речи много жаргонизмов, хотя об этом никто никогда не задумывался, – поясняет корреспонденту «МК» заместитель директора по развитию музея Анна Стадинчук.
Выставка «Язык [не] свободы» предлагает подумать, что нам делать с жаргоном, доставшимся из страшного прошлого: более осознанно относиться к своему языку и избегать подобных выражений, или не обращать внимания на их присутствие в речи? Каждый ответит на этот вопрос по-своему.
