Пьеса Островского вот уже 146 лет держит звание театрального шлягера отечественной сцены. В год ее написания состоялась премьера в Малом театре, и с того момента комедия из русской жизни не сходит с подмостков. Все в ней гарантирует успех и «кассу»: сюжет с любовной интригой и элементом уголовщины, прекрасно выписанные характеры, да и сам текст во многом и в XXI веке понятен и близок нашему народу – потому что про него. И в силу этого разошелся на цитаты – например, такие: «И крокодилы плачут, а все-таки по целому теленку глотают» или «Сердце у меня доброе и совесть чиста, вот и толстею».
С первой сцены премьерного спектакля действию задан характер интерактива: дворецкий Мурзавецкой – Павлин (Виктор Гордеев) обращается в зал к зрителям, как если бы те были просителями, собравшимися у крыльца помещичьего дома. «Зачем пришли-то? Идите себе с богом», – говорит неуважительно им Павлин. Затем, как образованный, перейдет на французский, а в заключение без всякого видимого почтения к публике швырнет в первые ряды деньги, разумеется, фальшивые. Вид у этого Павлин Савельича –несколько павлиний: прямо из плеча его дорогой с виду ливреи произрастает ветка с листьями, возможно, намекая на сказочность ожидаемых событий, которые развернутся в русской усадьбе барыни Меропы Давыдовны.
А вот и она: выезд тоже сказочный – торжественно катят по сцене коляску с ней. Слуги суетятся, играет оркестр, одетый, правда, не в сказочные, а вполне себе цивильные платья. То есть обычные концертные костюмы.
Режиссер Игорь Яцко, приглашенный в «Моссовет» на постановку из Школы драматического искусства, оставил «Волков и овец» в том самом времени, в которое их поместил автор, певец купеческого сословия Островский, – в конце XIX века, и никаких современных трактовок классики себе не позволил, за что многие зрители в душе возблагодарили его. Ну разве что в начале первого акта по заднику возникли черно-белые фото в овалах самой именинницы – Валентина Талызина в молодости, в зрелые годы. Интересная дама. Фотопортреты Валентины Илларионовны сопровождал ее же голос, исполняющий романс «Не уезжай ты, мой голубчик». Приятный тембр. Сохранят ли такой визуально-музыкальный реверанс в сторону актрисы для следующих показов и будет ли он дальше уместен – не известно. Но на премьерном, приуроченном к ее дню рождения, это выглядело трогательной ремаркой.
Подход к Островскому в Театре Моссовета – со всем нашим почтением: сюрпризы в виде уже поднадоевших в театре гендерных штучек (Мурзовецкую, положим, играет мужчина, а Лыняева или Беркутовца – женщина) не имели места. Да и вообще, все происходящее на сцене не нарушало временных и прочих границ.
Традиционность ценностного отношения к классике обеспечивает и постоянное исполнение русских романсов основными персонажами, независимо от того, владеют артисты голосом или нет. Обращение к старинному городскому романсу, призванному придать действию особую эмоциональную окраску, ну и расположить зрителя, не подвело. Перебор гитарных струн (порой неловкий), слова про нежность сердца и милОго друга (не всегда внятно пропетые) гарантированно располагали к благодушию публики.
Все хорошо, однако... Видимые на первых порах плюсы постепенно оборачиваются их полной противоположностью. «Волки и овцы» – так часто и повсеместно ставимая пьеса, что тут не уберечься от сравнения. Возьмем канон – Малый театр, имеющий в своей сценической истории несколько реинкарнаций произведения. В последней (реж. Виталий Иванов), которая в Доме Островского идет без малого 30 лет, блистали Ирина Муравьева, Светлана Аманова, а Людмила Полякова, кстати, до сих пор играет Мурзавецкую. А каким чудесным был Виктор Борцов в роли мирового судьи и убежденного холостяка Лыняева, которого соблазняла Глафира (Людмила Титова)! Да чего далеко ходить: у «Фоменок» до сих пор идет спектакль с Тюниной и сестрами Кутеповыми в главных ролях, в конце прошлого века поставленный основателем театра как студенческий.
В них, по форме вполне себе классических и тоже с романсами, без которых Островский не идет, ставка в первую очередь сделана на точную и тонкую актерскую игру. И именно на нее ходят, наслаждаясь школой подлинных чувств и страстей, не желая искать в старых пьесах какие-то там новые смыслы.
В моссоветовской версии, тоже ориентированной на традицию, простота формы, в которой нет ничего дурного, в данном случае прозвучала синонимом примитива: в незатейливых мизансценах идет текст – романс – и снова текст. Простую конструкцию по ходу действия нарушали монтировщики, которые невпопад выносили и уносили реквизит, или непрошеное явление в момент чужих сцен главного злодея пьесы Горецкого (Сергей Зотов), обладающего талантом подделывать бумаги и чужие подписи.
Из визуального ряда спектакля выпадали музыканты театрального оркестра в черных костюмах, и, если бы не их белые рубашки, то они легко сошли бы за исполнителей на похоронах. При живом оркестре непонятно, зачем звучала еще и фонограмма. Но главное в другом: традиционная форма имела слабую опору в виде актерской игры, носившей все больше формальный характер. В общем, романсы не спасали.
Дежурный темперамент, как ни старались артисты, не заменял подлинных чувств, отчего текст походил на необаятельное притворство. Вроде хороша Купавина (Марина Кондратьева), а в игре ее – лишь интеллект блондинки. Но более всего показательна самая «вкусная» сцена – обольщение Лыняева (Александр Бобровский) Глафирой Алексеевной (Анастасия Тагина). Она до такой степени слаба и неубедительна, что остается только, закрыв глаза, на веру принять: ну обольстила барышня старого холостяка.
Не разочаровала лишь бенефициантка – Валентина Талызина, игра которой на протяжении всего действия оставалась живой и с подлинными интонациями. Да еще малоговорящая старушка Анфуса Тихоновна в исполнении Ольги Анохиной, смешным манером передвигавшаяся по сцене. В этом смысле можно считать, что бенефис удался.
– Да разве кругом нас люди живут? – скажет судья. – Волки да овцы. Волки кушают овец, а овцы смиренно позволяют себя кушать.
Но, поскольку в финале все герои задушевно пели, а зрители в такт им хлопали, то можно сказать, что волки и овцы на сцене остались друг другом чрезвычайно довольны.
