Франдетти оперирует канонами шоу. Впрочем, всегда органично интегрирует эти каноны в материал. Вот и сейчас балкон «Ленкома», выходящий на Малую Дмитровку, стал уличной сценической площадкой, перед которой собралась толпа. А пятеро молодых артистов-зазывал энергично приглашали зрителей на спектакль «Ма-я-ков-ский!» (кричалка произносится по аналогии с «Бу-ра-ти-но»), который поставил Франдетти (ну тут, конечно, не обошлось без рифмы «спагетти»). Прикольно и в духе разнузданной эпохи Серебряного века, плавно перешедшей в революционный террор, а затем и топкое болото НЭПа.
И хоть не было в этот день красной дорожки, по которой звезды обычно заходят на мюзиклы бродвейского формата, сами звезды присутствовали в полном объеме. Было начальство в лице г-на Кибовского (Депкульт Москвы) и г-на Новикова (АП), были старшие коллеги — г-да Урин и Хазанов, а также представители театральной общественности разных статусов и калибров.
Режиссер назвал жанр своего спектакля «муздрама» — тоже весьма аккуратно и остроумно, в стиле эпохи 20-х годов, когда всякие сокращения стали очень популярными. Пьесу написала Ника Симонова. Стихи в музыкальных номерах — а именно они, а не диалоги, концентрируют смыслы и двигают сюжет — принадлежат также Василию Вакуленко и его группе Gazgolder. Историю жизни Маяковского с момента его рокового знакомства с четой Брик мы читали, смотрели, воспринимали много раз и в разных формах. Но есть поколения, которые не читали, не смотрели и вообще знать не знают про этого Владимира Владимировича. А знать-то надо. И вот для них муздрама Франдетти–Вакуленко вещь просто неоценимая.
Заглавный герой представлен в двух ипостасях: реальный здоровяк, материальный и громкогласный Станислав Тикунов и его альтер-эго «талант» (как сказано в программке) — почти бессловесный, зато невероятно пластичный Кирилл Русин. Хореография Ирины Кашубы в этом спектакле — сильнейшее средство выразительности: роль пластики, танца, движения здесь так же важна, как встроенное в музыкальный ряд слово.
Понятно, что диалоги здесь превращены в хип-хоп-батлы, а иначе с чего бы Вакуленко звать? И сделано это так остроумно и естественно, что после спектакля долго отходишь от поселившегося внутри тебя приема — начинаешь слышать рэп даже в радионовостях. Отлично выстроен батл между Чуковским и Горьким с одной стороны и героем спектакля — с другой. А сцена поэтического поединка Маяковского и Есенина — одна из лучших в спектакле.
Пространство, придуманное Вячеславом Окуневым, дышащее, многоуровневое, дающее нужные ассоциации с конструктивизмом, «Окнами РОСТа», с предметным контекстом, в котором существовал поэт. Но, увы, все это застилает мельтешение костюмов: вне стиля, вне образа, вне эмоции — просто набор случайных кабаретных прикидов. Попытка объединить концепцию костюмов джинсовой тканью выглядит по меньшей мере наивно, не говоря уже о том, что случалось такое на театре не раз. И это странно — поиграть в модерн, в ар-деко разве не соблазнительно? Видимо, для художниц по костюмам Анастасии Пугашкиной и Екатерины Гутковской — ни разу. Зато Иван Виноградов поиграл со светом именно так, как надо. И мощный эффект шоу во многом обеспечил.
Артисты в целом большие молодцы. Да, это музДРАМА, но все же это МУЗдрама. И всем пришлось изрядно поработать, особенно главным антагонистам героя — Анне Зайковой (Лиля Брик) и Александру Горелову (Осип Брик). Им хватает индивидуальности и драматического мастерства, чтобы ярко отыграть тот адский конфликт, в который их порочная семейка погрузила гениального маргинала. Классные образы создают Виктор Раков (Горький) и Иван Агапов (Чуковский). Эмоционально цепляет Дмитрий Никонов (Есенин). Остальные персонажи, особенно женские, довольно схематичны. И проблема здесь в том числе в недостатке драматургии, которая периодически, особенно во втором акте, напрочь исчезает и оборачивается набором эстрадных номеров, слепленных невнятным конферансом. Вся история с поездкой Маяковского в Америку и Париж — пример такой невнятицы. И это странно: классический бродвейский мюзикл пестрит образцами драматургических решений подобных эпизодов. Практически всюду в хороших мюзиклах Уэббера, Сондхайма, Уалдхорна, да и в более скромных опусах, можно встретить сцены, где в рамках одного музыкального номера разворачиваются события, охватывающие разные пространства и длительные отрезки времени. Уж кому как не Франдетти владеть этим приемом? Вместо этого — сбивчивые комментарии к вставным номерам, в которых артистам просто нечего играть.
Сцена смерти Есенина возвращает действие в театральное русло. Сцена его арии «Ворон», перемежающейся с арией Маяковского на известный всем текст «В этой жизни помереть не трудно, сделать жизнь значительно трудней», — драматическая кульминация спектакля. В финале звучит один из самых знаменитых хитов Басты «Санара» в качестве итога истории о поэте-футуристе, грандиозном лирике, гении, ставшем картой в политической игре; о безумце, создавшем не только великую поэзию, но и образцы советской рекламной продукции; о человеке, чья смерть до сих пор является загадкой. Всем известно, что мюзиклу нужен хит. Здесь вышло наоборот — хиту оказался нужен мюзикл. Публика стоя подпевает героям с включенными фонариками телефонов в руках. На премьере к восторгу зала «Санара» спел, выйдя на сцену, сам Баста.
