Строгость и лаконичность были вшиты, казалось, во все. Белый гроб с одной открытой створкой, белые розы вокруг портрета с черной лентой, избранные кадры из фотоархива, транслируемые на экран, висевший над сценой, — тоже в основном или полностью черно-белые.
Но возрастные артисты все равно оплакивали Алентову как близкого родственника. Учившийся вместе с Алентовой и ее супругом Владимиром Меньшовым в Школе-студии МХАТ 82-летний Владимир Суворов просил прощения у Бога и у покойной за редкость встреч:
— Становится жутко от того, как быстро пролетели четыре года вместе, потом ее шестьдесят лет в одном театре и мои шестьдесят в другом. После выпуска — и в этом я себя виню — мы так редко виделись курсом, а какая это была пара, как Володя смотрел на нее! Я родился в войну, в тот же год, что и Верочка, был трудным ребенком, а пережил почти всех сокурсников.
Растерянным и раздавленным потерей выглядел и Александр Панкратов-Черный, произнесший страшные слова в конце загробной речи:
— Они для меня никогда не умрут — полвека дружбы забыть нельзя. Володя мне всегда говорил: я коммунист, в Бога не верю. Но у меня есть Вера. Моя религия — это Искусство! Верочка давала ему надежду, их трясло и бросало в нищету и голод. Сколько в ней мужества и терпения было в ожидании прихода в жизнь радости — не только от рождения дочери, но и от появления работы у Володи, который ждал по нескольку лет запуска своих фильмов. Царствие небесное им обоим, светлого пути к Богу, Верочка. До встречи...
Единственной дочери Веры Валентиновны и Владимира Валентиновича Юлии Меньшовой Панкратов-Черный посоветовал не стремиться рассчитывать только на свои силы, как делала ее мама, а обращаться за помощью, в том числе к нему.
Вторил этим словам и 81-летний народный артист РСФСР Александр Яковлевич Михайлов:
— Юля, крепись, мы рядом, мое плечо — это твое плечо. Вот так потерять самых близких людей...
Может быть, более очевидные вещи произнес культовый режиссер Карен Шахназаров, засвидетельствовавший, что множество собравшейся в скорбный день публики — это лучшая эпитафия:
— В сердцах десятков миллионов зрителей останется необыкновенный женский образ, созданный Алентовой в фильме «Москва слезам не верит». Это больше, чем актерская работа. Пока есть русское кино и наша национальная особость, он будет сохранять необыкновенную силу и привлекательность.
Но возрастные артисты все равно оплакивали Алентову как близкого родственника. Веры Валентиновны, которая до последнего не только выходила на сцену, но и ухитрялась смотреть все (!) спектакли Театра Пушкина, а потом могла запросто прийти к любому в гримерку со словами: «Тут этого не надо, тут усиль, а тут сама решай».
Унаследованные «принципы Алентовой», ее творческие установки условно молодые и среднего возраста коллеги (Урсуляк, Виктория Исакова и другие) обещают соблюдать и передать следующему поколению артистов.
Вот и Мария Аронова, обращаясь к Алентовой, призвала ее «помочь тем, кто здесь остался, для кого вы столько лет были действующей королевой»:
— У нас в Вахтанговском театре, когда ушла Юлия Константиновна Борисова, все умоляли ее поглядывать одним глазком на нас с облачков. Вера Валентиновна, поглядывайте и вы на этот прекрасный театр!
Но главное сказала, конечно же, Юлия Меньшова, раскрывшая, что у них в семье тема смерти не была табуирована, что Вера Алентова давала при жизни распоряжения на случай ухода: «это здесь лежит, а это здесь»:
— Я этого не пугалась. И она ушла так, как хотела — улетела, как птичка, потому что мечтала умереть мгновенно, не став обузой...
25 декабря мы видели лучи поддержки, исходившие от людей, стоявших у стен Театра Маяковского и веривших в благополучный исход. 29-го числа — нескончаемые овации в момент выноса гроба, двадцатиминутные и даже более. Что это, если не всенародное признание и верность?
