БЛИЗОРУКОСТЬ
Он ждал Веронику под часами, возле кинотеатра. Она, как всегда, опаздывала. Он бесился и посматривал то на свои наручные, то на стрелки циферблата над головой.
Наконец заметил вдалеке, среди толпы, знакомую рыжую прядь. Однако, когда женщина приблизилась, увидел — это не Вероника.
Женщина приветливо ему улыбалась. Он вежливо ответил кивком. Она направилась к нему.
“Должно быть, я что-то напутал. Где-то я ее видел”, — смекнул он.
Она подхватила его под руку, чмокнула в щеку и потащила из-под часов.
“Куда?” Он еще внимательнее на нее глянул — нет, не Вероника. Точно, не она.
Пришли в незнакомый дом. Там их ждали. Стол был накрыт. Все шумели. Какие-то друзья. Не его друзья, другая компания. Но встретили уважительно и весело. Налили по первой. Он выпил, закусил.
…Сколько-то прошло недель, месяцев. Она родила сперва мальчика, потом девочку. Ездили вместе к морю. Он смотрел на нее, свою жену, порой очень пристально. Кто она? Не Вероника. Точно не она.
Так и прожил жизнь — не с той. Не так?
УЖИК
Возвращалась с дачи. Усталая. Поезд был полон грибников. Начала задремывать. Вдруг крики, шум. Очнулась: пассажиры повскакивали с мест, тычут пальцами — не то в нее, не то в пол. Опустила глаза — по проходу, меж сидений, полз маленький ужик. Гибкий, тонкий, как изящный браслетик. У самого ужика вокруг головы — желтый ободок. Как бы ошейник. Откуда ужик в вагоне? Откуда взялся? То ли в лесу к кому-то в корзину по ошибке заполз, то ли кто поймал и с собой вез, да упустил. Но это мельком, вскользь подумалось. А крики вокруг: “Убить!”, “Змея!”
И уже кто-то палкой в него целил, кто-то ногу заносил, чтобы раздавить. Она успела подскочить и схватила бедняжку. Прижала к себе. Пассажиры погалдели и успокоились.
Приехала в город. Принесла ужа домой. Как-то дико: зачем он? Позвонила в ближайшую школу — отдать в живой уголок. Там каникулы. Да им уж и не требовался. В зоопарке тоже отказались. У них змей и ужей полно. Разве что на корм ежику? Пожалела отдать. А его самого ведь кормить надо.
Сперва давала молоко, размачивала в молоке хлеб, потом почитала специальную литературу, стала ловить для него мух, мотыльков, копала червей. Короче, он прижился.
Наблюдая за ним, пришла к ошеломившему открытию: он узнавал ее, выделял из всех окружающих. Когда уезжала в командировки — скучал, не ел, ждал, пока она вернется, радовался, когда она появлялась. Даже слова человеческие понимал. Ничуть не глупее какого-нибудь песика или кошки. И сообразителен, будто человек. Говорят о дельфинах, об их разуме и интеллекте, но и все прочие живые существа наделены таким же, как у людей, рассудком и понятливостью. Памятливостью.
Эта мысль лишила ее сна. Что творим, уничтожая природу? Ведь ужик все понимал. Помнил, наверное, что его хотели в вагоне убить. Соображал: она его отстояла, спасла. Но в силу примитивной скроенности своего организма (вот жуткая несправедливость!) — выразить чувств не мог. Ластился, ласкался, а оставался нем и отвратителен на вид.
ОЧЕРЕДНОЕ РАССТАВАНИЕ
Он листал старый блокнот. Дневник путешествия по Волге. Наткнулся на посторонний, явно чужой рукой выведенный телефон.
И вспомнил, как это было.
Плыл на пароходе с группой канадцев. До Углича, до Костромы. На палубе и в ресторане сталкивался с женщиной, которая на него будоражаще взглядывала. Красоткой не назовешь, но была интересной, экстравагантно одевалась. Ему в голову не приходило с ней кокетничать. Пребывал в процессе развода с очередной женой. Переживал и, как всегда, был слишком погружен в себя.
Уже перед завершением плавания она к нему подошла.
— Такое не принято, — произнесла низким грудным голосом. — Но вы мне понравились. Вот номер телефона. Захотите — звякните. — И вписала в его блокнот циферки.
Не позвонил. Вскоре и вовсе забыл о случайном знакомстве. Теперь, когда снова пребывал в стадии развода, звонить опять было некогда. Но не случайно же этот телефон будто сам собой выплыл? И он дал себе слово, что едва сделается чуть свободнее (и вообще свободен!), обязательно его наберет. Та женщина вполне годилась в кандидатки для нового брака и последующего тяжелого, мучительного расставания.
МОНОЛОГ КОСМОНАВТА
“Господи, спасибо. Господи, спасибо. Господи, спасибо. Конец связи”.
НУ ПРЯМО КАК ЛЮДИ!
Зобастый лощеный сизарь, раздувая грудь и бархатно воркуя, вращался вокруг своей оси, как флюгерный петушок, — на свой голубиный манер обхаживал не реагировавшую на домогательства, индифферентно продолжавшую поклевывать обнаруженные поблизости крупицы съестного подружку, а потом резким прыжком, будто хищник, длинно прыгнул, взгромоздился на нее, но тут же был сброшен в пыль. При этом голубка успела по ходу короткой любовной баталии еще что-то склевать. Если бы сизарь умел говорить, он, возможно, всплеснул бы крыльями и воскликнул: “Вот это женщина!”
