Майкл Джексон : “Кажется, что мне уже 80…”

“МК” публикует отрывки из воспоминаний покойного певца, которые давно уже были изданы в США. “Лунная походка” от Майкла Джексона” появится на русском языке этой весной.


Мне всегда хотелось уметь рассказывать истории… знаете, такие истории, которые рождались бы в моей душе. Я мечтал сидеть у костра и рассказывать людям сказки, заставлять их видеть удивительные картины, плакать и смеяться, погружать их в мир эмоций с помощью обманчиво простых слов. Я хотел рассказывать истории, чтобы трогать души людей и менять их. Я всегда хотел это уметь. Иногда мне кажется, что я это могу. Представьте, что должны чувствовать великие писатели, зная, что наделены такой властью. Это нечто такое, что мне хотелось бы обрести. В некотором роде создание песен сродни искусству рассказчика. Автор песни тоже затрагивает эмоциональную сторону души человека, но история — это история, нечто ускользающее, как ртуть. Очень мало книг посвящено искусству рассказчика. Трудно научить человека умению приковывать внимание слушателей, собирать людей вместе и удивлять их. У рассказчика нет костюмов, нет грима, нет ничего, кроме его голоса и способности увлекать людей за собой, изменять их жизнь, пусть даже всего на несколько минут.  

Начиная свою историю, я хочу повторить то, что обычно говорю людям, которые спрашивают меня о начале выступлений в составе The Jackson 5. Когда мы начинали выступать, я был так мал, что почти ничего не помню. Большинство людей начинают карьеру в достаточно взрослом возрасте. Они прекрасно понимают, что и зачем делают. Со мной все было по-другому. Другие певцы и актеры помнят все, что с ними происходило, а мне было всего пять лет. Ребенок в шоу-бизнесе еще слишком мал, чтобы понимать, что происходит вокруг него. Его жизнь определяется другими людьми. Так что же я помню? Помню, как пел изо всех сил, как с удовольствием танцевал, как работал слишком много и напряженно для ребенка. Конечно, многое я забыл. Я помню, что The Jackson 5 прекратили выступать, когда мне было всего восемь или девять лет.


Я родился в городе Гэри, штат Индиана, поздней летней ночью 1958 года. Я был седьмым из девяти детей в нашей семье. Мой отец, Джо Джексон, родился в Арканзасе. В 1949 году он женился на моей матери Кэтрин Скруз, родом из Алабамы. В следующем году родилась моя сестра Морин. Ей досталась тяжелая роль старшей в семье. Следом за ней на свет появились Джекки, Тито, Джермейн, Латойя и Марлон. После меня родились Рэнди и Джанет.  

Когда я был совсем маленьким, мой отец работал на сталелитейном заводе. Это была тяжелая, изматывающая и нудная работа, и отец спасался только музыкой. Моя мать работала в универмаге. Родители были музыкальными людьми, и в нашем доме всегда звучала музыка. Отец с братом организовали группу Falcons в стиле R&B. Отец и дядя играли на гитарах. Они исполняли отличные рок-н-роллы и блюзы — Чака Берри, Литтл Ричарда, Отиса Реддинга и многих других. Это была удивительная музыка, которая оказала влияние на Джо и на всех нас, хотя мы тогда были слишком малы, чтобы это понять. Falcons репетировали в гостиной нашего дома в Гэри, так что я буквально вырос на R&B. У нас была огромная семья: у нашего отца было девять детей, у его брата — восемь. Главным нашим развлечением была музыка. Музыка объединяла нас и делала настоящей семьей. Так родилась наша группа The Jackson 5 (позднее нас стали называть просто The Jacksons).  

Главное мое детское воспоминание — это работа. Впрочем, мне нравилось петь. Меня не тащили на сцену силком, как это делали родители Джуди Гарленд. Я выступал, потому что мне это нравилось. Это было для меня так же естественно, как делать вдох, а за ним выдох. Я пел, потому что сам хотел этого, а не потому, что этого желали мои родители или родственники. Я жил музыкой.  

Бывали времена, когда я возвращался домой из школы и мне хватало времени только на то, чтобы бросить учебники и тут же мчаться в студию. Там мы записывали диски до глубокой ночи. Я ложился спать гораздо позже большинства моих сверстников. Напротив студии Motown был парк. Помню, как смотрел на играющих в парке детей. Я смотрел и удивлялся: такая свободная и беззаботная жизнь была мне незнакома. Мне страшно хотелось обрести такую же свободу, иметь возможность пойти куда угодно и быть таким же, как другие дети. Да, в моем детстве были печальные моменты. Это знакомо любому ребенку, ставшему звездой в раннем детстве. Элизабет Тейлор говорила мне, что чувствовала то же самое. Когда ты еще ребенок, но должен работать, мир кажется тебе ужасно несправедливым. Меня не заставляли быть “маленьким Майклом”, солистом семейной группы. Я сам делал это, и мне нравилось. Но работа все равно оставалось работой. Например, когда мы записывали диск, то уезжали в студию сразу после школы. Иногда я успевал перекусить, а иногда и нет. Порой на это просто не хватало времени. Совершенно измотанный, я возвращался домой около полуночи и думал лишь о том, как добраться до постели.


Как-то раз в первом классе я участвовал в программе, которая должна была исполняться перед всей школой. Каждый класс должен был что-то показать. Я пришел домой и стал обсуждать свое выступление с родителями. Мы решили, что я должен надеть черные брюки с белой рубашкой и спеть “Climb Every Mountain” из “Звуков музыки”. Когда я закончил петь, меня поразила реакция публики. Зрители устроили мне настоящую овацию, многие встали со своих мест, все улыбались. Мои учителя плакали. Я не мог поверить собственным глазам. Я сделал этих людей счастливыми. Это было потрясающее ощущение! Но я был немного смущен, потому что не сделал ничего особенного. Я просто спел — точно так же, как каждый вечер пел дома. Когда выступаешь, то не понимаешь, как звучит твой голос и как тебя воспринимают зрители. Ты просто открываешь рот и поешь.  

У меня никогда не было полиомиелита — танцовщику даже страшно подумать о чем-то подобном. Но я знал, что Господь испытывал меня и моих братьев и сестер по-другому. В нашей жизни было много испытаний — большая семья, крохотный дом, необходимость вечно сводить концы с концами, злые соседские дети, которые швыряли камнями в окна нашего дома, когда мы репетировали, и кричали, что у нас ничего не выйдет. Думая о матери и о нашем детстве, я могу сказать, что мы получили награду, несравнимую ни с деньгами, ни с публичным признанием, ни с высокими премиями.


…Нам довелось выступать в шоу Эда Салливена. Это вечернее воскресное шоу идет в прямом эфире. Именно здесь впервые выступали Beatles, Элвис, Sly и Family Stone. После шоу мистер Салливен похвалил и поблагодарил каждого из нас, но я думал только о том, что он сказал мне перед выступлением. Я бродил за кулисами, как малыш из рекламы “Пепси”, и наткнулся на мистера Салливена. Он, похоже, был рад меня увидеть. Он пожал мне руку и, прежде чем отпустить ее, сказал очень важную вещь. Это случилось в 1970 году, когда лучшие рок-музыканты покинули этот мир из-за наркотиков и алкоголя. Старшее, более мудрое поколение шоу-бизнеса было не готово терять таких молодых талантливых музыкантов. Многие говорили, что я напоминаю Фрэнки Лаймона, замечательного молодого певца 1950-х годов, который погиб из-за пагубных пристрастий. Наверное, Эд Салливен вспомнил его, потому что сказал мне: “Никогда не забывай, кто дал тебе этот талант. Твой талант — дар Божий!”


Выходные дни нам приходилось проводить в Чикаго и других городах. Мы пытались победить в огромном количестве любительских шоу. Такие поездки обходились дорого, и работа в “Мистере Лаки” была нам просто необходима. Публика нас очень любила, и маму это удивляло. Ей было приятно это внимание, она радовалась нашим призам и премиям, но постоянно беспокоилась о нас. Особенно волновалась она за меня: ведь я был самым маленьким. “Такая жизнь не подходит девятилетнему мальчику”, — говорила она, укоризненно глядя на отца.  

Не знаю, чего мы с братьями ожидали, но посетители ночного клуба оказались не такими, как те люди, что приходили слушать нас в Рузвельт-Хай. Мы выступали в промежутках между плохими комиками, заурядными музыкантами и стриптизершами. Мы принадлежали к церкви свидетелей Иеговы, поэтому маму очень беспокоило то, что нас окружают неподходящие люди и что мы узнаем то, что лучше было бы узнать попозже. Впрочем, она могла не волноваться. Достаточно было взглянуть на некоторых стриптизерш, чтобы напрочь забыть о грехе; по крайней мере, в девять лет мне так казалось! Это была ужасная жизнь, и она заставила всех нас преисполниться решимости вырваться из этого болота. Мы хотели подняться как можно выше, чтобы забыть обо всем, что нас тогда окружало.


Работая у “Мистера Лаки”, мы впервые показывали целое шоу — пять выступлений за вечер, шесть дней в неделю. Если отцу удавалось найти для нас работу на седьмой день, он никогда не упускал такой возможности. Мы очень много и напряженно работали, и посетители баров относились к нам с симпатией. Им нравились Джеймс Браун, Сэм и Дэйв точно так же, как и нам. Кроме того, мы были приятным дополнением к выпивке, за которое не нужно было платить. Поэтому публика всегда принимала нас на ура. Порой мы даже развлекались вместе с ними. Когда мы исполняли песню Джо Текса “Skinny Legs and All”, то где-то в середине я выбегал в зал, забирался под столы и задирал женщинам юбки. Люди хохотали и кидали нам деньги.  

Выступления меня не нервировали. Я уже привык к этому во время многочисленных конкурсов. Я всегда был готов выступать, понимаете? Мне просто хотелось петь, танцевать и веселиться.  

В то время мы работали в нескольких клубах, где показывали стриптиз. Я стоял за кулисами одного такого заведения в Чикаго и наблюдал за стриптизершей. Ее звали Мэри Роуз. Мне тогда было девять или десять лет. Девушка сняла всю одежду и швырнула трусики зрителям. Мужчины подхватили трусики, стали нюхать их и вопить. Мы с братьями все это видели, и отец не имел ничего против. Мы многое узнали раньше, чем следовало бы. В одном заведении в стене гримерки музыкантов была проделана маленькая дырочка, которая выходила прямо в женский туалет. Через эту дырочку можно было подсматривать. Я увидел то, чего не смог забыть никогда. В том шоу выступали такие лихие ребята, что дырочки в стенах женских туалетов появлялись одна за другой. Конечно, мы с братьями постоянно спорили из-за того, чья очередь подсматривать: “Убирайся, сейчас моя очередь!” Мы отталкивали друг друга, чтобы добраться до заветной дырочки.  

Позже, когда мы выступали в театре “Аполло” в Нью-Йорке, я увидел то, что привело меня в полный восторг. Я даже не подозревал, что такое бывает. Я уже видел многих стриптизерш, но в тот вечер на сцене выступала девушка с потрясающими ресницами и длинными волосами. Она великолепно выступила. И вдруг в самом конце выступления она сняла парик, вытащила пару крупных апельсинов из бюстгальтера… и оказалось, что под великолепным макияжем скрывался мужчина!

 Потрясающе! Я был всего лишь ребенком и даже вообразить не мог ничего подобного, но я смотрел на зрителей и видел, что они восторженно аплодируют и кричат. Я был всего лишь маленьким мальчиком, который стоял за кулисами и наблюдал за этим безумием.  

Я был в полном восторге.


…Я хорошо понимаю всех, кому приходилось работать в детстве. Я понимаю, как тяжело им было, знаю, чем они пожертвовали, чему научились. Уже в детстве я понял, что с возрастом мне станет еще труднее. Я чувствовал себя старым. Я действительно чувствовал себя пожилым человеком, который многое видел и многое испытал. Я так давно работаю, что трудно поверить, что мне всего лишь 29 лет. Я выступаю на сцене уже 24 года. Иногда мне кажется, что моя жизнь приближается к концу. Мне кажется, что мне уже 80 и люди толкают меня в спину. Вот что это такое — начать выступать в раннем детстве.