Под музыку мести
В воздухе электрическое напряжение и шепот толпы, плотным кольцом окружающей место действия — закрытую серой тряпкой картину и красный ковер перед ней. По фойе ЦДХ разносятся тревожные раскаты сюиты Римского-Корсакова «Антар» — под впечатлением от ее второй части, «Месть», Илья Репин написал свою картину «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». Не случайно премьера полотна «Митьков», созданного по мотивам репинского сюжета, происходит именно под эту музыку 16 ноября.
Из истории вопроса: В сентябре этого года Василий Бойко-Великий — активист из партии «Святая Русь» — обвинил Репина в клевете на русский народ и в исторической недостоверности, потребовал убрать «Грозного» в запасники. Даже министру написал. Общество откликнулось иронией, министр — никак. Впрочем, произведение передвижника не впервые подвергается нападкам: в 1913 году иконописец Абрам Балашов исполосовал ножом изображение царя, трижды «ранив» полотно. Вандал, сын состоятельного фабриканта, остаток дней провел в сумасшедшем доме, а реставраторам удалось воссоздать работу. Но экспрессия репинского холста может не только доводить до сумасшествия, но и исцелять — что и решили доказать «Митьки» в союзе с «МК».
Блестящий кафтан, меховая шапка, украшенная разнообразными брошками, и безумный взгляд — художник Герман Виноградов (пусть его костюм и не вполне исторически достоверен), очевидно, по-настоящему вжился в роль. Того привычного, веселого и добродушного Германа больше нет — сейчас это «зверь, воющий от ужаса», как точно описал состояние царя Ивана художник Крамской, который одним из первых увидел картину Репина в 1885 году. Безумный Иван мечется из угла в угол, ощупывает серую ткань, закрывающую картину, и снова в ярости кидается на красный ковер (точь-в-точь как на картине Репина) к красному пятну — это кровь его сына (роль кровавого пятна «исполняет» ярко-красная тряпка). За метаниями царя следят десятки глаз и камер.
Тут на ковре в фирменной тельняшке появляется Дмитрий Шагин — предводитель арт-группы «Митьки», патриарх неофициального искусства Северной столицы. У него в руках швабра! Тазик с водой уже наготове. Под кульминационные раскаты сюиты «Месть» Шагин отмывает кровь убиенного царевича — от души резвится, так что брызги во все стороны, едва до зрителей не долетают. Заодно омывает и Грозного, а тот, будто бы очнувшись от припадка безумия, поднимается, опираясь на спасительную швабру. Однако царь все еще в ярости — надувает щеки, сверкая глазами. И опять за старое — тянется к злосчастному посоху. Но Шагин вовремя оттаскивает орудие убийства прочь с помощью специальной палки с крюком на конце и усаживает царя на импровизированный трон из красной парчи (как и у Репина, в этом фарсе доминирует именно этот цвет). Шагин снимает ткань с картины, зовет друзей. Теперь перед публикой сцена один к одному с митьковского полотна, написанного, как заведено у них, нараспашку, с лубочной простой и наивной открытостью.
Вот они, живописные и живые митьки — все как один в тельняшках — торжественной процессией идут к царю. У одного в руках закутанный в пеленки малыш, у другого — свидетельство о рождении, у третьего — каравай, кто-то несет игрушечный Кремль, остальные поддерживают морально. Все подарки вручаются Грозному. А когда главный из них — розовощекий младенец — оказывается перед царем, его лицо меняется: безумие сменяется улыбкой. «Месть» затихает.
Из истории вопроса: Реальный Иван IV, живший в жестоком ХVI столетии, вообще-то любил старшего сына Ивана. Царь с малолетства готовил его к престолу. Брал в походы, на посольские приемы и публичные казни. Занимался его образованием, а у Ивана IV была обширная библиотека. «Наследник слыл книжником», — отмечает историк Р.Скрынников. Однако, когда царевич вырос, отец упек в монастырь двух его жен, которых сам же и выбрал наследнику. Третью, Елену Шереметеву, «царевич, возможно, выбрал сам: царю род Шереметевых был противен» — находим у Скрынникова.
Очень приятно, царь Заинька Иванович
— Царь имя знать хочет! — впервые слышится голос Ивана Васильевича.
На красном ковре возникает корр. «МК» в образе работника загса — в строгом костюме и очках. Словом, все официально, почти как в жизни (правда, в реальности родители сами должны приходить в загс за свидетельством, но для царя-то можно сделать исключение).
— Итак, мнения разделились: вариантов много, но большинства голосов нет ни у одного, — объявляю толпе. — Давайте вместе выбирать.
Зачитываю два десятка вариантов, предложенных читателями «МК» на сайте газеты и теми, кто голосовал прямо в ЦДХ, — для этого «МК» заранее привез в Дом художника специальный ящик. Ярослав, Анатолий, Федор, Александр, Олег, Всеволод, Иван — традиционных русских имен предостаточно, но есть и совсем нестандартные. Бодун, Барак, Пусси, Воля, Добрыня, Рамзан… На них толпа отзывается смехом и перешептыванием, причем в этом гуле чаще слышится имя американского президента, то с возмущенными интонациями, то с восторженными.
— А женские имена есть? — неожиданно выкрикивает кто-то из толпы. Казалось бы, бред — зачем мальчику женское имя? Однако не только у этого зрителя возникла идея сменить пол царскому сыну, нашлись соратники.
— Как ни странно, есть… Искра, Даздраперма и Динэра. Последнее означает «дитя новой эры» и может быть и мужского рода — Динэр, — докладываю публике.
В ответ — растерянное молчание: коммунистическое словотворчество явно не по душе собравшимся.
— У нас все-таки мальчик, что там дальше? — голосит Шагин.
В финале списка самые популярные версии — Митек (в честь художников), Владимирвладимирович (писать в одно слово, наказал автор идеи) и Заинька Иванович (забавный вариант, предложенный сразу несколькими пользователями mk.ru, завершал список народных идей). Самая бурная реакция — на Владимирвладимировича, нечто вроде ропота вперемешку со смехом. Однако Шагин решает в пользу последнего варианта, вызвавшего добрые улыбки на лицах зрителей, — в пользу Заиньки Ивановича. Каждый митек верит, что жизнь — как тельняшка: черная полоса рано или поздно сменится белой, зло — добром, а на смену жестоким правителям придут… ну просто замечательные заиньки.
Утопия, конечно, но и верить в обратное никому не хочется.
Итак, выбор сделан — сотрудница загса вписывает имя в свидетельство о рождении, ставит печать (особую, митьковскую, с названием арт-группы в центре) и торжественно вручает Ивану Грозному. А затем обращает внимание на картину...
Здесь же дети!
...Присматривается через диоптрии очков и выдает:
— А почему у вас на картине ноги торчат? Здесь же дети! А вы им трупы показываете!
Художники разводят руками, что-то бормоча под нос.
— А почему у вас на картине посох и кровь? Это ведь орудие убийства! Зачем малышей пугаете?
Шагин повторяет «трюк с крюком», на пальцах объясняя, как митьки «почистили» картину Репина.
— А почему у вас царь на картине весь в черном, как монах, а перед нами такой нарядный сидит? Несоответствие, искажение действительности! — не унимается мой персонаж, словно заправский чиновник или какой-нибудь самородок, вроде того, что попытался наложить запрет на картину Репина.
Претензии, казалось бы, нелепые, но митьки сталкивались и не с такими. Причем, ответствуют художники, в советское время все было не так плохо, как теперь. Тогда-то, в эпоху застоя или перестройки, когда нарождались «Митьки», максимум «пальчиком погрозят — и будет, а сейчас и посадить могут». Теперь не на шутку грозят последствия: не только за такие радикальные жесты, как мошонка, прибитая к Красной площади, возникают вопросы даже к моноспектаклю «Лолита», где никакой «натурой» и не пахнет. Только в отличие от радикалов современного искусства «Митьки» защищают свободу творчества с помощью исключительно позитивных акций. Под этим подписывается и «МК».
— «Митьки» никого не хотят победить! «Митьки» за искусство и добро! — восклицает Шагин. А Иван Грозный вдруг запевает: «Здрав будь, весел и умен, Заинька Иванович!». Простые слова и мотив подхватывают митьки, а затем и зрители — песенка привязывается в момент. Под эти народные песнопения митьки лезут Грозному под кафтан, и вдруг из-под его одежды показывается полосатый тельник. Выясняется, что царь-то тоже митек!
Такой вот фарс разухабистый получился. Добрый и потешный.
Из истории вопроса: Шедевр Ильи Ефимовича стал первым произведением, запрещенным в Российской империи. Александру III картина крайне не понравилась, и Павлу Третьякову, купившему работу у автора, вручили соответствующую бумагу о запрете к показу. Дело в том, что толчком к созданию работы стало убийство Александра II и последовавшие за ним казни, которые произошли тоже в 81-м году, только ХIX столетия. Правда, через три месяца запрет сняли по просьбе мариниста Алексея Боголюбова, внука Александра Радищева.
Кто убил царевича Ивана?
Толпа все еще не расходится, так что самое время спросить публику: а что она думает по поводу споров вокруг Репина и Грозного? По поводу свободы творчества и истории с царевичем. Кто его на самом деле убил? Прав Репин или лжет? И какое воздействие его картина оказывает на людей? Иду в народ.
— А картина у Репина сильная, задевает, но эта, митьковская, тоже хороша. Вот не знаю, кто там на самом деле убил царевича Ивана. В такие времена кто только кого не убивал — политические интриги были и тогда, есть и сейчас. Считается, что убил Иван IV сына, наверное, так, — говорит «МК» один из зрителей, мужчина средних лет по имени Герман.
Действительно считается. «В 1581 году, в одну из дурных минут, какие тогда часто на него находили, прибил свою сноху за то, что она, будучи беременной, при входе свекра в ее комнату оказалась слишком запросто одетой», — пишет историк Ключевский, ссылаясь на современника царя, иезуита Антония Поссевина. И далее: «Иван вступился за обиженную жену, а вспыливший отец печально удачным ударом железного костыля в голову положил сына на месте. Царь едва не помешался от горя…». Царевич скончался через несколько дней.
— Сегодня прославляем, завтра втаптываем — это уж так заведено, и это не изменится, что бы я ни думал о Репине, «Митьках» или Иване Грозном, — делится с «МК» впечатлениями зритель Сергей.
В деле убийства царевича Ивана до сих пор не поставлено жирной точки, а власть по-прежнему придерживается мнения, что все обвинения царя — враки. Происки шпионов-иностранцев, вроде Антония Поссевина, на которого ссылается Ключевский.
В 1963 году в усыпальнице в Архангельском соборе Московского Кремля вскрыли четыре гробницы: Ивана IV, его сыновей — царя Федора и царевича Ивана — и гробницу военачальника князя Михаила Скопина-Шуйского. Судебно-медицинская экспертиза показала, что в теле царя и его старшего сына повышенное содержание ртути, мышьяка и меди. Значит, обоих отравили? Грозный сам отравил немало бояр и боялся быть отравленным. Тем более что третью жену Ивана — Марфу Собакину — «извели ядом». Яд как метод политической борьбы был крайне популярен в ту эпоху.
— Уверен — это было бытовое убийство, — убежден один из митьков, Андрей Кузьмин. — Такие и сейчас в России происходят.
Несмотря на обнаружение яда, не факт, что именно он стал причиной смерти Ивана IV и его сына. Многие историки уверены, что оба страдали сифилисом, чумой XVI века, и с помощью ртутной мази лечили язвы. О признаках болезни у царя свидетельствуют наблюдения современников (в последние годы он растолстел, дурно пах и быстро дряхлел), судмедэкспертиза недуг также не исключает. Так что яд здесь ни при чем — Грозный сына убил. Однако в современные учебники истории уже вписан оправдательный приговор Ивану IV.
— Думаю, что Иван Грозный был не таким уж страшным, как его привычно представляют, — уверен еще один собеседник «МК». — В те времена в Европе дела и похуже творились: за одну Варфоломеевскую ночь в том же ХVI веке сколько жертв было! А что Генрих VIII с женами делал? В сравнении с некоторыми правителями наш Грозный никакой не демон. А позитив — это всегда хорошо. «Митьки» порадовали. И дело тут не в истории с убийством — было, нет, — а в свободе творчества.
Смотрите видео: «Митьки» подарили Ивану Грозному нового сына
