— Джулианна, неужели простая американская школа могла вдохновить Стивена Кинга на такие кошмары?
— Детство, школа — период взросления, который сопровождается для ребенка огромным количеством событий на единицу времени, и в этот момент мы должны сделать все, чтобы они почувствовали себя защищенными. Можете быть уверены: я, как мама двух детей — одиннадцати и пятнадцати лет, — знаю, о чем говорю. Мой сын сейчас как раз учится в старших классах. Это серьезное испытание и одновременно интереснейшее время в жизни. Когда ребенок еще не настолько взрослый, чтобы самостоятельно принимать решения, однако уже обязан их делать. Ты же всегда должна быть рядом, помогать ему определиться, кто в его окружении действительно милый парень, а с кем надо быть поосторожней. Когда мой сын учился в младших классах, даже если я давала ему ланч с собой в специальной коробке, он все равно обязан был съесть его в кафетерии — вместе с другими детьми и на глазах учителей. В средней школе ты тоже идешь на ланч в кафетерий, но, прежде чем занять стол, должен отстоять очередь. И только попав в старшие классы, ты сможешь выйти на ланч со своими сверстниками куда-то за пределы школы. Что поделать — это Нью-Йорк. Я тоже была тинейджером и точно так же стояла в очереди за независимостью. И знаете — это было отличное время.
— Вам не привыкать играть в фильмах, где на площадке царит сильное эмоциональное напряжение. А что насчет вашей юной партнерши, Хлои Морец? Вы легко нашли общий язык?
— Мой сын — ее ровесник, естественно, я знаю, как общаться с подростками. С Хлоей было очень легко. Она замечательная девочка, такая милая, профессиональная, умная. И хотя Хлоя выглядит очень взрослой, все-таки она еще ребенок. Об этом важно помнить, но на этом нельзя зацикливаться. Я никогда не веду себя на площадке так, будто я здесь старшая. Это проявление моего уважения к каждому партнеру независимо от его возраста и опыта. Тем более в случае такой прекрасной актрисы, как Хлоя. Она справилась с очень сложной ролью и сделала это так, что ее могут понять не только ровесники. Ведь это ощущение — что ты одинок и никому не нужен — знакомо и взрослым в том числе. Всегда сложно быть особенным. Это как сесть в самолет и отправиться куда-нибудь в Никарагуа. Ты даже не сможешь сесть там в такси, если не знаешь испанского. С одной стороны, это забавно, но и немного страшно.
— Ваш фильм тоже должен как следует напугать зрителя. А есть что-то, чего вы боитесь в реальной жизни?
— Я боюсь кататься на лыжах, нырять — даже неглубоко. Боюсь этого чувства, когда вода накрывает тебя с головой. И совершенно не могу понять людей, которые получают от этого удовольствие. Я не очень храбрая в том, что связано с экстремальным образом жизни. Не могу представить себя карабкающейся по скале или сплавляющейся по бурной реке на каяке. Иногда я пересиливаю себя и пробую что-то опасное, но, как правило, моего мнения это не меняет. Так что когда мои друзья говорят мне «да ты попробуй — тебе понравится!», я им говорю одно и то же твердое нет. Я предпочитаю быть храброй в своей профессии — и на площадке позволять себе даже то, что на бумаге меня очень пугает.
— Почему я согласилась на эту роль? — говорит Хлоя Морец. — А как я могла от нее отказаться? «Кэрри» — это такая крутая книга! Мой старший брат, Тревор, знает ее наизусть, и благодаря ему я тоже довольно рано стала фанатом Стивена Кинга. Думаю, для 15-летней девушки совсем неплохо принять участие в таком проекте — здесь тебе и слэшер, и настоящий триллер, и психологическая драма.
— Вы смотрели другие экранизации романа?
— Я смотрела фильм Де Пальмы лет в одиннадцать и с тех пор не пересматривала. Мы делали не ремейк, а собственную версию книги. Поверьте, одного этого романа мне было более чем достаточно. Я большой фанат научных хорроров. И конкретно эту книгу Кинга читала раз пять. Это очень мрачный роман. В нем много почти физического удовольствия — от того, как это написано. Но и боли в нем достаточно. У меня было такое чувство, будто я в совершенстве знаю, что нужно делать. Я понимала свою героиню так, будто сама оказалась на ее месте. Я видела в ней даже больше, чем написано в книге. Знала все ее мысли, каждое ее переживание. Кэрри — это большой круг проблем. Все началось с ее любви к матери. Долгое время она не знала ничего, кроме любви. Мама заменяла ей все. Потом дома начались проблемы, к ним прибавились проблемы в школе. В этот момент она ощущает у себя необычайную силу. И все это происходит в том возрасте, когда она стремительно растет, превращается в женщину. Она мечтает наконец стать нормальной — то есть такой как все. И ходить в школу без того, чтобы чувствовать себя в ней, как в тюрьме. Ей хочется стать новой Кэрри: независимой и сильной. Но все рушится в один момент, когда в ней разом соединяются любовь, ненависть и сверхъестественные способности. Тогда наружу и вырывается то, что все это время было у нее внутри, представляя смертельную опасность для окружающих.
— Вы сказали, что вам знакомы переживания Кэрри. Неужели вы тоже хотели убить одноклассников?
— Не могу сказать, что полностью переживала нечто подобное. Все-таки я как актриса должна отсекать безумие, в которое играю на площадке, от нормальной жизни дома с семьей. Хотя на этот раз часто я чувствовала себя такой одинокой. «Телекинез» — самый мрачный фильм из всех, что я сделала. Между дублями я прибегала в трейлер, где меня ждали мама и старший брат, и они спрашивали: с тобой все в порядке? Я отвечала: да, конечно. Хотя некоторые сцены давались нелегко. Особенно те, в которых много крови. Когда я читала сценарий, думала: ну что тут сложного? А когда стояла на площадке, думала: ну что за глупость? Вокруг меня человек пятнадцать моих ровесников, которые играют испуг, и изо всех сил стараются быть красивыми в кадре. А я стою здесь, и вместо того чтобы, смеясь, бегать в легком платье где-то по траве, жду, пока по лицу стекут литры искусственной крови.
