У Мейерхольдовского центра — толпа. Внутри — суета и волнение. Евгений Миронов весь на нерве. Еще бы: его Театр наций представляет рискованный проект. Балет “Бедная Лиза” танцует Чулпан Хаматова в паре с профессионалом из Большого театра.
На сцене — кинотеатр с двумя рядами черных стульев перед экраном. На одном из 24 стульев в черном трикотажном платьице сидит Чулпан Хаматова. Покажут фильм про бедняжку Лизу из крестьян, которую бросил дворянин Эраст?
Киноаппарат действительно трещит, но кина нет: как у пьяного кинщика, по экрану лишь забегали рваные полосы. Зато закадровый тенор запел. Хаматова сорвалась с места — и мятущаяся натура ее героини заметалась по кинозалу.
— Вошел хорошо одетый молодой человек, — вывел тенор. Дверь отворилась, и на пороге появился юноша в черном модном плаще — Андрей Меркурьев. К тенору присоединилось сопрано — и получился балет в камерной опере, в основе которого — история лидера русского символизма Николая Карамзина: с вскриками, объятиями, поцелуями, разлукой, гибелью.
Надо понимать, что публика, заплатившая, кстати, немалые деньги за билет, пришла посмотреть на Хаматову танцующую. Чулпан, которая без устали пытается вырваться за рамки драматического искусства, не разочаровала. Она освоила язык современного танца, не пытаясь при этом демонстрировать результат многомесячного тренинга: вот гибкая рука, изящнейший изгиб… Напротив, неискусное владение телом только придает ей трогательность. Особенно на фоне хорошо поставленного корпуса и движений танцора Большого театра Меркурьева.
Трудно сказать, кому в дуэте пришлось сложнее — актрисе драмы или танцовщику балетной труппы, которому пришлось поработать с непрофессионалкой. Другое дело, что хореография, сочиненная для балета Аллой Сигаловой, оказалась менее интересной, чем ее работы в драмтеатре. В данном эксперименте хочется отметить работу художника Николая Симонова, в очередной раз доказавшего, что минимализм в сценографии — его конек. Четыре экрана (три по периметру сцены, один наверху) стали изумительной хайтековской рамкой для этой старой истории. По белым экранам метались тени артистов, и лишь в финале один раз показали крупным планом бедную Лизу. Несмотря на трагический финал литературного источника, Лиза-Чулпан загадочно улыбалась.
