Спектакль начинается балетной сценой в Гроте Венеры — искушенный зритель понимает: дирижер Фабрис Боллон и режиссер Андрейс Жагарс обратились к «парижской редакции» оперы. Что вполне логично для француза Боллона. Тем не менее французский язык в сцене Тангейзера и Венеры озадачил: да, Вагнер действительно создал французский вариант либретто для парижской постановки. Но мы тут при чем? Приученные оперативно разгадывать головоломные причуды оперных режиссеров, смекаем: французский язык — это краска, знак, призванный указать на чужеродность, враждебность, греховность союза тюрингского рыцаря и языческой богини. Порядочные рыцари, разумеется, поют по-немецки, воспевая начисто лишенное плотского начала преклонение перед прекрасной дамой. Не таков Тангейзер, видящий в каждой прекрасной даме не ангела, а красивую женщину, с которой жаждет вкусить эротического счастья. В общем, не рыцарь, а Ален Делон какой-то. Сходным образом мотивирована и художник по костюмам Кристине Пастернака: Венера и ее адепты наряжены во фривольные кафешантанные ярко-розовые неглиже с оборками и непременными чулками с подвязками. Тогда как все остальные костюмы решены в неброской серо-черной гамме: духовное и нравственное должно быть скучным и унылым по определению. Так же уныла и скупа сценография Андриса Фрейбергса: оттенки серого, аскетизм, пустоты, которые вопреки ожиданиям лишены объема. Спорная световая партитура Кевина Вин-Джонса создает эффект плоскостного изображения — в некоторых сценах просто непонятно, кто на каком плане дислоцируется.
Заглавный герой в исполнении Валерия Микицкого — взвинченный истерик, совершенно не контролирующий психику. Тангейзер в этом спектакле скорее художник, опередивший свое время и выпавший из общепринятого формата, нежели грешник, предавший рыцарскую традицию во имя плотских утех. И это могло бы быть интересным решением, если бы сопровождалось более совершенным вокалом. Увы, следует признать, что практически все артисты — Наталья Мурадымова (Елизавета), Денис Макаров (Герман), Антон Зараев (Вольфрам) — не дотянули до высокой планки исполнения вагнеровского текста. И только Сергей Балашов (Вальтер) даже в небольшой партии успел показать и прекрасный голос, и артистизм.
Оркестр разочаровал нестройным звучанием, автономностью не слушающих друг друга оркестровых групп, киксами меди. В первом акте акапельный хор за сценой вступил почти на четверть тона ниже оркестра. И можно было бы не обратить на это внимание (театр дело живое — всякое бывает), если бы неточность интонации не оказалась постоянным и весьма досадным спутником певцов на протяжении всего спектакля. И тем не менее финальный хор спектакля прозвучал столь мощно и красиво, что главная идея Вагнера все-таки проникла в душу: благодаря музыке человек способен заглянуть во Вселенную.
