— Рейтинговое агентство Moody’s предупреждает, что санкции в отношении России чреваты массой негативных эффектов для тех, кто их вводит. Будет, например, взлет цен на сельхозтовары, автомобили - поскольку наша страна является крупным производителем алюминия, платины, меди и палладия. Мир почувствует обратный эффект от антироссийских санкций?
— В общем и целом разделяю те опасения, что сформулировало рейтинговое агентство. В какой-то степени это продолжение истории с пандемией, одним из последствий которой стал разрыв всевозможных цепочек: торговых, производственных, логистических. Эффекты те же, но причины абсолютно другие.
Действительно, глобальный рынок сельского хозяйства столкнется с проблемами, причем не только из-за дорожающего зерна. На долю России и Украины приходится не только 25% мирового экспорта пшеницы — эти две страны входят в число крупнейших производителей и поставщиков масличных, прежде всего подсолнечника и сои.
Или возьмем платину и палладий (который с ней взаимозаменяем): Россия и ЮАР являются двумя ведущими игроками на рынке платиноидов. Эти драгметаллы используются в производстве катализаторов для двигателей внутреннего сгорания. Но ситуация сейчас такова, что из-за дороговизны и дефицита только ускорится процесс перехода на электромобили. Отрасль будут субсидировать, вольют в нее дополнительные ресурсы. Да и Илон Маск наверняка что-нибудь придумает.
— А каковы риски для глобальной финансовой системы?
— Сейчас об этом мало говорят, но фондовые рынки, рынки недвижимости вполне могут сорваться в штопор по одной простой причине. Мировые регуляторы печатали деньги, а на рынках раздувались пузыри, независимо от ситуации в экономике: хорошая, плохая — не важно.
Не исключено, что под шумок нынешних геополитических событий центробанки будут действовать по известному принципу: пришла беда — отворяй ворота, семь бед — один ответ. То есть они резко и одномоментно повысят процентные ставки, чтобы, с одной стороны, сбить общую инфляцию, а с другой — сдуть пузыри. Раньше они боялись это делать, а сейчас такой сценарий просматривается актуальным, как никогда. И это серьезная угроза, особенно на фоне большого долгового навеса в мире. Но, решившись на это, центральные банки будут, разумеется, «подстилать соломку», пытаясь не допустить полномасштабного кризиса.
— Можно ли соотнести силу санкционного удара по экономике России и рикошета, прилетевшего назад — тем странам, что ввели рестрикции?
— Согласно теории санкций, когда одна сторона вводит ограничения в отношении другой, ущерб (для обеих) соотносится пропорционально размерам экономик. Это касается любого сектора, где эти эффекты относительно симметричны.
Да, какой-то ущерб мировая экономика понесет, но он будет разделен в крайне неприятной для России пропорции: примерно 20 к 1. А есть ведь еще асимметричные эффекты.
Зарубежные рынки такого катастрофического ущерба, сколь-нибудь сопоставимого с нашим, не испытывают. У нас в мгновение ока могут исчезнуть целые отрасли — зарубежный туризм, например, или кинопрокат. Авиация в шаге от гибели. Понятно, что перед Западом такие проблемы не стоят.
— Запад исчерпал свой санкционный потенциал или припас что-то в качестве «вишенки на торте»? Насколько вероятны сценарии с отключением от SWIFT всей банковской системы России и тотальным эмбарго на экспорт энергоносителей?
— Думаю, санкционный потенциал далеко не исчерпан, причем акценты я бы расставил иначе.
На сегодняшний день от системы глобальных платежей SWIFT отключены крупнейшие банки страны, которые были вовлечены в международные сделки. Поскольку количество самих партнерских сделок резко схлопнулось, то, сколько бы еще отечественных банков ни отсекли от SWIFT, сильного эффекта уже не будет, ничего особо страшного в этой сфере не произойдет.
Что касается полного эмбарго на нефть и газ, прямо сейчас реализация такого сценария видится крайне маловероятной: для Запада это будет выстрел в ногу. Там люди привыкли думать и считать.
Вместе с тем, мы их подтолкнули к более ускоренному продвижению по пути декарбонизации, к переходу на возобновляемые источники энергии, отказу от жидких углеводородов. Сегодня мы им дали более чем весомый аргумент для такого энергоперехода, и они уже не отступят. Они будут постепенно, по долям отказываться от российского сырья.
— В правительстве утверждают, что найдут другие рынки сбыта для нефти, если США и Европа от нее откажутся...
— Сейчас 70% нашего нефтяного экспорта мы не можем пристроить, поскольку в российские порты заходит все меньше и меньше танкеров из других стран. Нефть для поставок есть, но заливать ее некуда. В Китай отвозить — тоже сложная задача с точки зрения логистики. А в Европе, которая до недавних пор оставалась основным направлением экспорта, рассчитывать на былой спрос не приходится.
— Сейчас Европа не может себе позволить отказаться от поставок российского трубопроводного газа. Цены на газ вплотную подошли к отметке в $4000 за тысячу кубометров. Как Старый Свет это переживет?
— Европейцы — наши ближайшие соседи. Но с эффектом бумеранга, вызванным санкциями в отношении России, они справятся.
Потери Германии из-за нынешних ограничительных, а точнее, удушающих мер в отношении нашей страны оцениваются на данный момент в 0,3% ВВП. Главное, что и немцы, и в целом европейцы создали такую моральную атмосферу, что готовы платить за любые издержки — и государство, и граждане. Нынешняя ситуация угрожает их нормальному бюргерскому существованию, вот они и напряглись. Повторяю, Европа будет искать пути для диверсификации поставок жидких углеводородов, мириться с неудобствами, лишь бы все побыстрее закончилось.
— Если говорить о мировом нефтегазовом рынке, то что ждет его? Насколько критичен для США отказ от российской нефти?
— Для Америки это абсолютно номинальный шаг. Да, на глобальном рынке нефти произошла очевидная разбалансировка: цены на сорт Brent зашкаливают за $120 за баррель, чего не было уже довольно давно. Думаю, сейчас США ведут активнейшие консультации с Саудовской Аравией и другими поставщиками. С тем чтобы Эр-Рияд заместил соответствующие объемы. Не исключаю, что договорятся. Сланцевые производители уже потирают руки.
— Насколько велик риск разгона потребительских цен в мире? Или он условный?
— Нет, почему условный? Когда у вас нефть с $60 за баррель взлетает до $120, ни о какой условности речи нет. Цены на энергоносители имеют ключевое влияние на прирост общего индекса инфляции.
В США на конец 2021 года в числе основных выросших статей этого индекса шесть были связаны с энергией, а дальше шли автомобили, новые и подержанные. Согласно последнему пресс-релизу Европейского центрального банка, в Европе инфляция будет более глубокой и продолжительной, чем они предполагали ранее. Но, судя по всему, европейцы готовы с этим мириться.
— Британский национальный институт экономических и социальных исследований (NIESR) допускает, что из-за российско-украинского конфликта объем мировой экономики сократится на 1% ($1 трлн) к 2023 году. Это много — 1%?
— Ну как вам сказать? Да, это довольно много с учетом того, что в среднем мировой ВВП прирастает на 3% в год. Но, опять же, надо смотреть на распределение потерь. Боюсь, что подавляющая их часть придется на Россию с Украиной. И потери нефтегазового сектора — не главное, чего нам следует опасаться.
— А чего следует?
— Побочные эффекты куда серьезнее. К примеру, я включаю компьютер, и начинается обновление системы Windows. Как вы думаете, можно ли грохнуть все ПК в России под управлением Windows? Думаю, можно.
Кстати, этой операционкой пользуются не только рядовые люди: она стоит на компьютерах, которыми оснащены самые разные диспетчерские службы, в том числе на АЭС, железных дорогах, в аэропортах.
Или вот сейчас мы с вами беседуем по телефону. Программное обеспечение написано не в России, а значит, любое очередное обновление чревато блокировкой гаджета. Одни теряют привычные удобства, другие — ценнейшую информацию.
Мои коллеги начали спешно переносить данные из облака Google в облако «Яндекса». Все, что наработано за долгие годы преподавательской, научной деятельности, все это сейчас на грани полного исчезновения. И таких «мелких» каверз, таких способов причинения ущерба государству и его гражданам — масса.
— Россию на сегодняшний день покинуло около 300 мировых брендов. Насколько это болезненно для них самих, ведь для многих компаний наш рынок был вполне прибыльным?
— Если судить по глобальным меркам, Россия — маленькая экономика: ее доля в мировом ВВП, рассчитанная по паритету покупательной способности, составляет не более 2–3%. Конечно, среди покинувших страну финансовых институтов и корпораций немало тех, для кого этот рынок важен.
Но представьте себе развилку, перед которой они оказались. Если ты решаешь остаться, то попадаешь (в одной компании с Россией) в тяжелую, абсолютно непредсказуемую ситуацию, политическую и экономическую. И при этом тебя еще начинают «гасить» собственные акционеры и конкуренты, показывая пальцами в твою сторону. Ну да, финансовых потерь западному бизнесу не избежать, однако они были бы несопоставимо больше, если бы компании в такой ситуации остались в России.
— А как вам проект по национализации их имущества, уже одобренный правительственной комиссией? Не слишком ли велик будет репутационный ущерб для нашей страны в случае воплощения его в жизнь?
— Дело тут даже не в репутации. Представьте себе: вы получаете актив — предприятие, магазин, не важно. Что вы с ним будете делать? Он приносит деньги только тогда, когда в нем идет бизнес. Кто будет налаживать этот бизнес? Я сейчас про рациональность, а не про репутацию.
Понятно, что можно национализировать, но вы от этой национализации не получите вообще ничего, кроме головной боли. Ведь о полученных активах нужно будет заботиться — они очень быстро придут в упадок, если ими не заниматься, не вести повседневную производственную деятельность. А попробуйте делать это в ситуации, когда любая экспортно-импортная деятельность помножена на ноль. Как вы собираетесь в этой обстановке какие-то активы запускать? Для меня это загадка.
— Поможет ли России Китай — ресурсами, технологиями, деньгами, запчастями?
— История с деталями для российского авиапарка очень хорошо иллюстрирует настрой и тактику Пекина. Поставок не будет. Им погрозили пальчиком, и они решили не делать «лишних движений».
Как мы собираемся летать даже внутри России, я не очень хорошо понимаю. Ну, от силы три месяца полетаем, на каких-то недоконфискованных бортах. А там ведь обновляемое программное обеспечение, нужно проводить техобслуживание, ремонт тех же двигателей. В противном случае это станет смертельно опасным занятием.
Может, конечно, турецкие или узбекские авиакомпании придут к нам. Когда-то «Люфтганза» летала, теперь вот турки будут, если захотят.
