Физиономия у Евгения Воскресенского, конечно, запоминающаяся. Волосики “каре”, очечки, прищур, хохоток. Натуральный комик. Помнят его по дуэту с Игорем Угольниковым — в начале 90-х они положили от хохота всю страну программой “Оба-на”. А режиссер Игорь Масленников, сняв его недавно в сериале “Что сказал покойник”, называет Женю новым Вициным. Комики в жизни обычно чудаки, а Женя — чудак в квадрате. Не от мира сего. Дурашка такой. Но очень милый.
— Кого ты в основном играешь?
— Я играл пьяницу (задумывается) и потом еще пьяницу.
— А ты пьяница?
— Нет. Я и не курю. Ну а в хорошей компании чего же не поднять рюмочку доброго столового вина №21.
— А кроме пьяницы и еще раз пьяницы ты кого играл?
— Бандита. (Смеется.) Потом студента в “Забытой мелодии для флейты”. Это моя первая работа в кино. Помнишь, когда Догилева с Филатовым приезжают в лес, а им парень стучит в стекло и просит деньги за то, что они занимаются любовью? Это — я. Я был еще студентом Щукинского училища, на четвертом курсе. Ширвиндт ставил у нас спектакль, а они с Эльдаром Александровичем Рязановым друзья. Я студент, рядом Догилева, Филатов, посередине — Рязанов, это было так волнительно, надо сказать. (Делает одну из своих знаменитых рож.)
— Тебя, наверное, сразу в Щукинское приняли?
— Я до этого уже много где учился. Закончил училище культуры, дирижерско-хоровое отделение, потом учился в Питере в институте культуры, тоже на дирижерско-хоровом...
— Ты питерский?
— Нет, я с Урала, из Челябинска. Провинциал, лимита поганая, присосался к Москве. (Смеется.) Приехал сюда поступать — никаких мам, пап, блата. Поступал во ВГИК, Герасимов тогда набирал курс. Тамара Федоровна Макарова меня прослушала, я читал “Записки сумасшедшего”, и сказала: “Молодой человек, у вас все еще впереди”. Так мои отношения со ВГИКом закончились. Во МХАТе, когда я только начал читать Маяковского, мне сказали: “У вас нет данных, до свидания”. Я в Питере поступал к Игорю Петровичу Владимирову, меня прослушала там какая-то режиссерша: “Где вы учитесь? В институте культуры? Вот и идите в свой институт культуры, нечего тут пороги обивать”.
— А ты все училища обошел, что ли?
— А чего там ходить-то? Я только в Щепку не ходил, но как-то не принято было в Щепку ходить. Еще куда-то пошел, я там вообще читал “Мцыри” — “Бой с барсом”, там все легли, и меня прогнали. В Щукинском во мне только что-то разглядели. Я на приемных вспомнил все, что мог, — и “Бой с барсом”, и Маяковского, и “Записки сумасшедшего”. Я на радостях позвонил маме в Челябинск, мама прислала мне денег, я купил новую рубашечку. 17 июля 1982 года наступил самый счастливый день в моей жизни — я поступил. Без пап, без мам, без всякого блата, уральский товарищ.
P.S. Подробное интервью с Евгением Воскресенским читайте в цветном воскресном выпуске “МК”.
