Потому что “НЕТ” — фестиваль “Новый европейский театр” — ничего ужасного не натворил. Напротив, он разбавил пресноватую классическую московскую афишу своими современными хулиганствами разного достоинства. Или недостоинства.
Справедливости ради стоит сказать, что последнего было меньше. К нему можно отнести разве что “Альцест” — продукт компании известного экспериментатора Клима. Сомнительный литературный материал за авторством нескольких человек отсылает к “Мизантропу” Мольера. Вполне возможно, что их намерения были серьезными, но получилась комедия самодеятельного розлива, да еще с откровенно гомосексуальной ориентацией. Мужской состав в юбках демонстрирует ярко выраженный диалект черноземной зоны с плохой дикцией. Если это добавить к статичным мизансценам, то становится невыразимо скучно. Многие не выдерживали, уходили после первого акта.
Есть один нюанс, который позволяет рассматривать данный проект не столько с художественной точки зрения, сколько с политической. Дело в том, что на главную роль в нее приглашен директор национальной премии “Золотая маска” Эдуард Баяков . Артистом он оказался более сомнительным, чем на своем посту в “ЗМ”, и подозрения в конъюнктурности обсуждались больше, чем его игра.
“Пластилин” — Центр драматургии и режиссуры Алексея Казанцева. Режиссер Кирилл Серебрянников . Пьеса Василия Сигарева .
Трепетный подросток из неблагополучной семьи и весь мир со всеми его пороками — наркотики, проституция, гомосексуализм, лживые взрослые в школе, на улице, дома. Мат, сленг, мерзостная лексика. Легко ранимая душа то и дело тонет в концентрации современного дерьма. Надо быть большим умельцем, чтобы на таком материале сделать тонкий спектакль. Смешение фарса, абсурда и реализма только придают ценность работе Серебрянникова. Актеры играют по нескольку ролей, и каждая из них запоминается: Владимир Панков, Марина Голуб, Игорь Кузичев...
Если бы не драматургическая перегруженность, например, двумя финалами и пластические заимствования у немецкой танцевальной школы, в частности Саши Вальц, “Пластилин” можно было бы считать самой большой удачей “НЕТа” и сезона.
“Огнеликий” — литовско-немецкая продукция. Немецкого драматурга поставил молодой и очень перспективный режиссер Оскарас Коршуновас . Пьеса из разряда тяжелых: ранний секс между братом и сестрой на фоне социальных проблем благополучной немецкой семьи. Да, явно что-то не в порядке с сытой Германией, если в ней появляются такие пьесы и становятся чрезвычайно модными. Успеха, причем международного, им добавляют режиссеры, в данном случае из бывшего Советского Союза. Коршуновасу удалось опоэтизировать секс-проблему пубертатного периода и доказать, что он мастерски владеет формой. А также что у него в театре — замечательные артисты.
“Дредноуты” — по этому поводу могу сказать только одно: кайф. Сам себе автор, актер и режиссер из Калининграда Евгений Гришковец продемонстрировал на “НЕТе” поучительную вещь — как из ненужной книжки про дредноуты британского флота, да еще купленной на последние деньги, можно смастерить пьесу, спектакль и заставить довольно большой зал полтора часа с интересом смотреть на одного человека. То есть на самого Гришковца, который: а) не носитель мышц и красивого торса; б) неуклюж и косолап. Но он обладает, без сомнения, яркой писательской и актерской индивидуальностью. После “Дредноутов” к этим достоинствам добавилось то, что он и тонкий философ. В самом деле — Гришковец, вывалив публике все свои знания про корабли Первой мировой войны, все свел к любви. Но не пошло: и без него открыли давным-давно, что мир держится на этом. Гришковец из Калининграда достаточно эксклюзивно высказался по теме.
Экспериментальным гвоздем фестиваля можно считать программу “ШАГ”, ту самую, на которой читались новые пьесы новых авторов, ранее не переводимые в России. “ШАГ” — это драматургия Швейцарии, Австрии и Германии. Вот уж поистине “вальпургиева ночь” современной пьесы: пять произведений играли с двух дня до двух часов ночи.
— Это все репертуарные пьесы, многие из них — уже топ-события, — прокомментировал нам прошедшее куратор проекта “НЕТ” Роман Должанский . — Артисты с текстом в руках пытались не просто поиграть, найти гэги, но и определить жанр пьесы.
В этом направлении достаточно преуспели режиссер Вадим Данцигер , сделавший пьесу “Сердцу работу, любовь рукам” как офисную черную комедию. А Ольга Субботина пьесу “А. Эта другая” решила в кинематографическом ключе. “ШАГ” опроверг утвердившееся мнение, что немецкоязычная драматургия слишком социальна и очень жесткая. Достаточно взять название пьесы модного драматурга Морица Ринке “Мужчина, что не обнажил натуры слабой женской”, чтобы понять, что на смену жесткости идет нечто романтическое, еще не обнажившее натуры тонкой, нежной.
