“Сегодня День семьи? А разве есть такой праздник? ” — сказали мне на работе.
“Когда я вырасту, то у меня будет настоящая семья! Муж, много детей, кот, собака и золотая рыбка, — сообщила по секрету 10-летняя девочка в детском доме и грустно прибавила. — Вот только мамы и папы у меня уже не будет. Я ведь большая, а усыновляют только малышей...”
Если ты с рождения окружен любовью и заботой родителей, то к этому привыкаешь.
Но это очень важно — иметь семью! Чтобы, глядя на чужих, можно было сказать:
“Вот мой дом. Вот мой род. Я не одинок!”
У Василия Лыкшина все мечты сбылись.
Есть дом, настоящий, а не детский. Своя дружная семья. И даже собака. И все это счастье свалилось на него внезапно. Просто как в кино. Которого, кстати, в жизни бывшего детдомовца тоже хватает. Ведь фильм “Ангел на обочине”, где 15-летний Вася сыграл главную роль, как будто про него...
Подъем до зари, отбой — за полночь. И работа, работа, работа... До мушек в глазах, до противной дрожи в мускулах. Хотя в его тощем теле дрожать могли только кости.
“Главное — не показать, что я устал!” — внушал он себе. “Дать слабину западло!” — этому Ваську учила вся его предыдущая жизнь. Жизнь, которую, как калька, повторил сюжет фильма “Ангел на обочине”, где 15-летний Вася Лыкшин сыграл главную роль.
Богом забытый барачный поселок, каких по России тысячи. Беспросветная нищета, в которой люди пьют и размножаются — других развлечений здесь не найти. Отвязный пацаненок Мишка — абориген, любопытный, смелый и злой. Он неделями не появляется дома, ворует жратву у рыночных торговок, ночует в сараях, тусуется с местными бандитами и мечтает стать настоящим вором. Это — из фильма. Мишка — это Васькина роль.
Ну а в жизни…
Как и к его киношному герою, судьба повернулась к Васе Лыкшину неприглядным задом с самого начала. Нормальной семейной жизни с папой и мамой он не знал: диагноз “пьющие родители” плохо совместим с понятием нормальной жизни… После лишения старших Лыкшиных родительских прав 4-летний Вася и его брат с сестрой попали в детский дом подмосковного села Зайцево. Впрочем, сам мальчишка на судьбу особо не обижался.
— В детдоме была вольная жизнь: делай что хочешь, все в порядке! — убеждает меня он, глядя прямо в душу ясными голубыми глазами. — Полная свобода! Там все как братья и сестры. Если на кого-то полезет кто-нибудь чужой, половина детдома тут же набежит — догонят и изобьют…
— У нас училось около 50 ребят из зайцевского детдома, — рассказывает Наталья Сергеевна Буренкова, работавшая директором школы, в которую ходил Вася. — Сами понимаете, детишки эти не подарок, примерно половина состояла на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. Одним из тех, кто никак не желал перевоспитываться, был Вася. Сколько я с ним разговаривала — вроде искренний, общительный мальчик, каждый раз казалось, что вот теперь-то он наконец понял… Но стоило ему выйти из кабинета, и все начиналось по новой. Учился из рук вон плохо, все ломал, портил, срывал занятия, прогуливал уроки — удержать его за партой было невозможно. И вечно устраивал драки — маленького роста, худющий, а мог так измолотить! Его даже собирались перевести в спецшколу для трудновоспитуемых.
* * *
— Сколько ты платишь своим грузчикам? — спрашивает у хозяина кафе повзрослевший, отмотавший срок Мишка — его играет уже не Вася, а другой, взрослый актер.
— Сколько заплачу, тем и довольны, — отвечает хозяин.
— Это мне подходит. Я всегда всем доволен…
Это — из фильма.
А в жизни…
В 15 лет Васька попал в колонию для несовершеннолетних.
— В детском доме очень не хватало подвигов, — делится он воспоминаниями. — Скучная такая жизнь… Все время хотелось чего-то большего, ну, денег тоже хотелось много иметь, чтобы хорошие сигареты курить, хорошее пиво пить… Пошли мы как-то на дачу генерала, она рядом с детдомом была. А не знали, что там везде видеокамеры понаставлены! Вынесли телевизор, видак, телефон еще — обычный, не сотовый. Загнать хотели… Не получилось: на камеры нас сняли и через несколько дней повязали. Нас трое было, но в колонию только я один попал. Потому что там был мой брат и еще один пацан, а они старше, и им больше бы дали. Я брата прикрыл — ну, вышло, что и того тоже. Полтора года получил. Такая вот ботва!
— Наверное, потом жалел о своих подвигах...
— Да чего толку жалеть... В колонии, конечно, сложнее, чем в детдоме. Там режим. Я работал плодоовощеводом и еще корову доил. Это привыкнуть надо: под ногтями столько грязи, сколько на тебе на всем нет! Я руки потом полгода отмыть не мог. А вообще там нельзя быть напуганным, слишком скромным, и доверять никому не надо…
— Дрались много?
— Конечно, там без этого нельзя. Ну, в начале старший — там в каждой комнате старший есть — побил одного пацана, а я еще был молодой, зеленый… то есть новенький. Говорю: чего ты его бьешь? А он мне: не лезь, а то щас тоже получишь! Я ему: да ты кто такой вообще?! Он говорит: пойдем в туалет — узнаешь, кто я! Так получилось, что мы с ним всегда были на равных, не могли друг друга победить, когда дрались. И начали с ним дружить, раз побить не получалось…
— Неужели совсем не боялся?
— Я ж говорю, там нельзя бояться. Был случай: когда я только пришел, меня в бане все скопом измолотить хотели. Я подумал, что если сейчас из этого положения не выкручусь, то все, останусь вообще никем. И я ковшом, которым в парилке поддают — это такая железная труба с кружкой на конце, — одного пацана ударил. Он упал, а другие уже не полезли. Получилось так, что я этому пацану челюсть сломал. После этого со мной боялись драться…
* * *
В августе 2002 года режиссер Светлана Стасенко собиралась снимать новый художественный фильм. Для начала съемок было готово все, кроме одной небольшой, но существенной детали: никак не удавалось найти исполнителя роли главного героя в детстве.
Светлана пересмотрела, казалось, всех московских детей — актерских, детдомовских, обычных школьников… Все не то. Нужен был образ яркий, запоминающийся, с мощной энергетикой.
— За неделю до начала съемок я поняла, что фильма не будет, — рассказывает Светлана Стасенко. — И тут заходит знакомый из соседней группы и предлагает: есть кассета, мы искали мальчика, посмотри, может, тебе кто-нибудь подойдет. Смотрю запись: калейдоскоп детских лиц, и все не то, не то, не то... И вдруг — оно! Тридцати секунд хватило, чтобы это понять. Звоню в кастинг-центр, спрашиваю: где парень? Они назавтра перезванивают — нету! Как? Почему? Ничего не знаем. Нет координат. Я в слезах, соплях, реву белугой в трубку — найди-и-ите!..
И чудо случилось: через день ей позвонили из агентства и сказали, что мальчик нашелся. Он сидит в колонии для малолетних правонарушителей в городе Себеже на границе с Латвией.
В тот же день Светлана вместе с мужем Арнольдом Гискиным — он являлся продюсером будущего фильма — отправились в Себеж. Выпрашивать мальчика на съемки. И чудо произошло вторично: изучив все документы, директор колонии согласился отпустить подопечного. Только удивился:
— Вася, конечно, парень хороший, но чем же он такой особенный?..
— Директор оказался настоящим мужиком, человеком, который действительно старается вытащить детей из той задницы, в которой они оказались, — говорит Арнольд. — Он добился того, что его заведение официально называется не колония, а спецПТУ, то есть ребята не получают в паспорт этого штампа на всю жизнь. Вот и нам навстречу пошел, то есть не нам, конечно, а Ваське…
— Лыкшин! На выход с вещами! — крикнули ему. Вася появился перед Светланой: метр с кепкой ростом, худой, стриженый, с настороженным, колючим взглядом волчонка.
— Васенька, понимаешь, ты нам нужен на главную роль в кино, — завела разговор Светлана.
— Какое еще кино? — злобный, недоверчивый взгляд исподлобья.
— Сниматься… Ты поедешь с нами?
Васька вопросительно посмотрел на директора.
— А мне в срок это зачтут?
— Зачтут-зачтут! — успокоил тот.
— Ну ладно, ведите! — Пацан заложил руки за спину…
— Мне просто хотелось выбраться оттуда, — объясняет Васька…
…Кино снималось в подмосковном Ногинске и Москве — осень, зиму и весну. Бюджет фильма был небогатый, так что съемки шли по жесточайшему графику. Вставали в пять утра, работали по 16—17 часов в день, без отдыха, без перерывов. Васька пахал наравне с остальными. Взрослые падали от усталости, а он держался. Когда Светлана пыталась сделать ему поблажку: “Полчаса свободных есть, пойди поспи!” — он с негодованием отказывался: “Что я, маленький, что ли?!” Жаловаться, ныть было стыдно.
— Если б было куда, я бы, конечно, слинял, — признается Вася. — Но куда слиняешь-то? Быть потом актером? Не-е-е, я совсем этого не хотел, лучше уж корову доить!..
— По-моему, единственное, что примиряет Васю с актерским трудом, — это поклонницы, которые у него появились после выхода фильма, — говорит Арнольд. — Кстати, он очень трогательно ухаживает за девушками, я в его годы так не умел…
* * *
— Сыночек! — всплескивает руками мать, увидев на пороге сына Мишку, вернувшегося с зоны. Она ведет его на кухню покормить и причитает сквозь слезы, глядя на то, как он хлебает пустые щи, — толстая, опустившаяся и такая же нищая, как раньше.
— Мам, папка проснулся, котлетку просит! — сообщает ей белокурая пигалица лет пяти.
— Слесарь ко мне ходит, Наташка вот у нас, получается, я ему вроде как жена... — объясняет Мишке мать. Тот достает смятый комок денег, кладет на стол перед матерью и уходит. У него, как и прежде, нет семьи…
Это — из фильма.
А в жизни…
Через несколько лет после лишения родительских прав Васькин отец умер от горького пьянства. А мать бросила пить, устроилась на работу, вскоре снова вышла замуж, родила еще одного сына — ему сейчас шесть лет… Старшие между тем оставались в детском доме.
— Ты не в обиде на мать? — спрашиваю я Ваську.
— Что вы, конечно нет! Она не виновата. Маме было тяжело, поэтому мы в детдоме оказались.
— Она навещала вас в детдоме?
— Нет… Мы сами к ней ходили, это недалеко…
Он и сейчас каждую неделю навещает мать. На полке у него стоит ее фотография.
— К нам из Себежа как-то воспитательница приехала, — рассказывает Светлана, — привезла документы и Васину зарплату, которая ему полагалась за работу. Так он на одну половину этих денег накупил конфет, печенья для ребят в колонии, а другую половину потратил на подарки маме, маленькому братику, старшим брату с сестрой… В один день все ушло, ничего себе не оставил!
— Оставил, — поправляет ее Вася. — Я себе пачку сигарет купил…
— У Васи замечательная мама, — выразительно глядя на меня, закрывает тему Арнольд.
— Парадокс, я не знаю, чем это объяснить, и тем не менее факт: по отношению к своим родителям нет более преданных и любящих детей, чем детдомовские, — утверждает Наталья Сергеевна Буренкова. — Как бы родители ни относились к ним, эти дети всегда будут их защищать, жалеть, оправдывать…
* * *
…Когда съемки фильма закончились, Светлана и Арнольд растерялись. Впрочем, в съемочной группе каждый почувствовал некую неловкость. Вместе вкалывали, вместе жили, сдружились, сроднились… А теперь все разъезжаются по домам. А Вася — обратно в колонию… Неправильно это. Так быть не должно.
— Мы никогда в жизни не помышляли об усыновлении чужого ребенка, — улыбается Светлана. — На своих-то дочерей времени вечно не хватало. У нас их две: Маше — 14, а Марина уже учится во ВГИКе и живет отдельно. Но тут ничего другого не оставалось…
Они добились для Васьки условно-досрочного освобождения — ходатайство подписала вся съемочная группа. Потом Светлана и Арнольд оформили опекунство и забрали Ваську к себе.
— Сейчас мы учимся в частной школе по строго индивидуальной программе. — Светлана взъерошивает волосы на Васькиной голове. — Пробелов много, в детдоме-то мы на учебу не слишком налегали… Учителя его очень хвалят. А еще у него руки золотые, все умеет: и лестницу сколотить, и телефон починить, и мебель несложную сделать, разрисовать. Думаю, кроме актерской Васе стоит освоить профессию художника-декоратора…
— Вась, ты рад был наконец обрести семью или, может, сомневался? — спрашиваю я.
— Не сомневался! — мотает головой он.
— Врет! — это уже Арнольд. — Ему поначалу сложно было, он впервые оказался в ситуации “один дома”. Очень тяжело приживался, даже просил: давайте я обратно в детдом уеду!
— Я привык, когда много людей, — объясняет Васька. — В детдоме, в колонии — кругом пацаны, а тут — одна Маша. Общества не хватало, скучно…
Светлана смеется:
— Было такое, что он звонит мне на мобильник: “Тетя Света, вы скоро придете? Маша к подружкам ушла, я один, а квартира большая…” Плохо ему было, некомфортно, скучно. Но потом мы все ж таки преодолели кризис. У Васи появилась своя компания, она слилась с Машиной, и теперь тут такая орава ходит! Соседи наши просто счастливы, в кавычках, конечно… Вася с окрестными ребятами быстро скорешился, но боялся приводить их домой — думал, я не разрешу.
— А как ваши девочки отнеслись к появлению нового члена семьи?
— Да они первые и пришли меня упрашивать, — говорит Арнольд, — думали, я буду против. Они же на съемках были, Ваську отлично знали.
— Мы с Машей дружим, — вмешивается Вася, — мы с ней как брат и сестра теперь!
— А чего ругались сегодня? — спрашивает Светлана.
— Мы не ругались, мы разговаривали…
— Первое время они с Машкой ссорились со страшной силой, — говорит Светлана. — Ее раздражало, что Васька ничего в доме не знает, не знает наших порядков. Маша привыкла, чтобы ее слушались, а Вася не привык: она младше, и вообще женщина. Дочь развешивала по всей квартире объявления: “Вася!!! Мой тарелки!!!” Или: “Вася!!! Не кидай портфель на скамейку!!!” Васька оборонялся.
— Как?
— Нет, я девушек не бью, — торопится избежать недоразумений Вася. — Когда она лезла в драку, я говорил: “Маша, это плохо закончится!” Но она все равно: “Нет, давай драться!” И оказывалась побежденной. Но она иногда ударит так ударит! У нее сильный удар!..
* * *
— Вась, что ты чувствуешь? — спросила я его напоследок. — Вот был обыкновенный пацан, а теперь — кинозвезда!
Васька удивленно вскинул брови:
— Да я и остался обыкновенным пацаном...
Его судьба выписала такой зигзаг, какие случаются разве что в сказках. “Повезло!” — скажут одни. “Божий дар!” — возразят другие. Конечно, и то и другое — правда. Только мне показалось, что Светлана Стасенко углядела в Ваське нечто большее, чем подходящий типаж, и даже большее, чем актерский талант. То, что помогло ему не потерять себя в детдоме и в колонии. То, что сегодня, несмотря на свалившуюся славу, позволяет ему оставаться обыкновенным пацаном.
P.S. Когда верстался номер, стало известно, что фильм “Ангел на обочине” получил специальный приз “Лучший семейный иностранный фильм” престижного международного конкурса “Young Artist Award” в Лос-Анджелесе.
