Каждый год 25 сентября они собираются на перроне Ярославского вокзала. Отсюда
в 1974 году почти 500 комсомольцев столицы отправились на стройку легендарной Байкало-Амурской магистрали. Отряду присвоили имя “Московский комсомолец”
и поручили участок строить дороги западнее поселка Тындинский.
Среди тех, кто отправился покорять Дальний Восток, была молодая Саша Самусенкова.
— Я приехала в Москву с Кубани в 1970 году. Очень быстро пошла в гору: практически сразу меня назначили секретарем комитета комсомола цеха моего родного железобетонного комбината номер 2.
На БАМ юная красавица-спортсменка-комсомолка не стремилась. Тем более что на носу была свадьба. Но в 1974 году ее избранник, Александр Ильин, умирает...
— Одному Богу известно, как я пережила то время, — Александра до сих пор мрачнеет при воспоминании о былой любви. — А в райкоме комсомола мне предложили поехать на БАМ. Я согласилась без раздумий.
Попасть на легендарную стройку было сложнее, чем вступить в партию: в основном брали холостых комсомольцев с рабочими специальностями в возрасте до 28 лет. Из полутора тысяч претендентов отобрали всего 464. Но те, кто очень хотел отправиться “за туманом и за запахом тайги”, все же оказались на БАМе. Мальчишки во время Великой Отечественной прибавляли себе годы или тайком сбегали на фронт. В 1974 году в ходу были другие приемы.
— У нас был такой Боря Борисов, — улыбается Анита Тихонова — начальник отдела кадров “Московского комсомольца”. — Очень интеллигентный мальчик, абсолютно не приспособленный к суровой жизни. Так он все 24 дня, пока набирали людей, простоял под дверью. Взяли его...
За комсомольской путевкой на БАМ пришла и молоденькая Оля Фимина. Худенькая, невысокая, без строительной специальности, но с горящими глазами и страстной мечтой попасть в отряд. Разговорилась с Анитой. Оказалось, что обе они когда-то увлекались спортивной гимнастикой... 25 сентября Ольга также была в составе тех, кто ехал на таинственный БАМ.
В тот день активистов провожала вся столица. “Комсомольскую площадь заполнили бойцы ударного строительного отряда “МК”, — писала 26 сентября 1974 года “Комсомольская правда”. — Посланцы комсомольских организаций тридцати районов Москвы уезжали на строительство Байкало-Амурской магистрали... Митинг на вокзале открыл первый секретарь горкома комсомола В.И.Шадрин: “На пути отряда будет немало трудностей, серьезных испытаний. Потребуется много мужества, физических и духовных сил, чтобы выстоять и победить на этом важнейшем участке фронта борьбы за материально-техническую базу коммунизма. Но мы твердо уверены, что слова Островского: “Вперед и только вперед” — станут девизом отряда “Московский комсомолец”.
С подобными напутствиями отряд москвичей встречали в каждом городе, где останавливался поезд. Школьники просили высылать открытки, чиновники торжественно жали руки и устраивали митинги. Наконец первого октября “Московский комсомолец” добрался до поселка Тындинский. И снова — руководители района, пионеры и торжественное собрание. “С чувством большой радости мы приветствуем молодых москвичей на амурской земле, — говорит секретарь Амурского обкома КПСС Владимир Павлов. — Вы приехали к нам не как временные гости, а как будущие хозяева этого края, богатства которого будут поставлены на службу Родине. БАМ станет для вас местом закалки ваших характеров, настоящей школой жизни” (газета “Байкало-Амурская магистраль”, 4 октября 1974 г.).
Как ни странно, пламенные речи были подкреплены хорошими бытовыми условиями.
— Как только нас высадили у наших будущих домиков-вагончиков, ребята сразу заорали: “А где палатки?!” — вспоминает Анита Тихонова. — Но чуть раньше нашего отряда в Тынду приехали квартирьеры. Они-то все и устроили: заправленные кровати, цветочки-салфеточки...
Вагончики были рассчитаны на шестерых. Небольшой тамбур, маленькая кухонька и спальня. Здесь было все, вплоть до ложек и кастрюль. Еще лучше обстояло дело с продуктами. В Тынде можно было купить любой дефицит.
— Помню, меня поразило, что в магазине есть 10 видов тушенки, — улыбается Анита. — Никогда не думала, что такое возможно. А лучшим сувениром с БАМа считались консервы из конины.
— В Тынде продавали все, — подтверждает Саша Самусенкова. — Мы родителям высылали посылки с продуктами. С мясом, конечно, было тяжелее. Но мы приспособились делать даже пельмени и чебуреки из тушенки, блинчики печь. Вместо сметаны добавляли размороженные сливки...
На БАМе доставали редкие книги, импортные вещи и аппаратуру. И первые видеомагнитофоны в СССР появились именно там. Это был настоящий социалистический рай. Правда, не все его считали советским.
— Когда только приехали, включили радио, — вспоминает Саша Самусенкова. — Слышим: “Дорогие московские комсомольцы! Мы приветствуем вас на исконно китайской земле. Спасибо, что приехали строить нам железную дорогу!..”
На работу комсомольцы вышли уже на следующий день после приезда.
— Все рвались в тайгу, — Анита Тихонова как раз занималась формированием бригад. — Помню, второго октября чуть не растерзали главного инженера Леонида Кузнецова: ему требовалось несколько лесорубов.
Они мечтали жить в палатках, валить лес и полной грудью глотать обещанную романтику. Не вышло: прокладывать дорогу уходили единицы. Большинству пришлось налаживать быт в Тындинском. Саша Самусенкова, как и все, хотела в лесорубы, а попала в прачечную.
— Поначалу я и две молоденькие 18-летние девчонки — Надя Рулева и Люда Зинкевич — стирали все руками. К вечеру падали от усталости. А от каустической соли на ладонях слезала кожа...
Первые стиральные машины у строительно-монтажного поезда СМП-573, костяк которого и составил отряд “Московский комсомолец”, появились только через два месяца. Чтобы выпросить огромный агрегат, Саша сутки просидела у кабинета партийного чиновника.
— Что я только там не вытворяла, — вспоминает начальница банного производства, — и стихи читала, и плясала, и пела... Но стиральные машины я все же выбила!
В одном вагончике находилась прачечная, во втором Саша устроила настоящую баню — с лавками и вениками. Мальчишки приходили мыться по воскресеньям, суббота была “женским днем”. Работы масса: попробуй-ка обстирать почти 500 человек! Не легче приходилось и остальным.
— Иногда даже спать не успевали лечь, — вспоминают бамовцы. — Если машина с материалами приходила ночью, тут же вставали разгружать.
Тяжелее всего работалось зимой. Чтобы было теплее в 40-градусные морозы, лесорубы надевали на ноги... варежки. По утрам, вставая с постели, нужно было обязательно попасть ногой в валенки — иначе обморозишь пальцы. В вагончиках было так холодно, что чемоданы примерзали к полкам, в баке вода превращалась в лед, а потолок покрывался 10-сантиметровым слоем инея.
— Обогревались электричеством, которое давали дизельные поезда, — говорит Анита. — Когда случались перебои с электроэнергией, в вагончиках было холоднее, чем на улице. Мы ходили по домам, будили народ, чтобы никто не замерз. У библиотеки разжигали огромный костер. Вася Счастливцев играл на гармошке, Таня Денисова — на гитаре. Так и грелись у костра до утра. А потом шли на работу...
Бамовцы трудились во имя идеи. Никогда раньше не державшие в руках топоров, комсомольцы умудрялись выполнять планы пятилетки за три года. Бывало, что бригады возвращали деньги, выданные им по ошибке... Главной для них была дорога. “Перед отрядом была поставлена цель: дойти до Чары, — говорит боец “Московского комсомольца” Алексей Титаренко. — Достигнем ее — будем смотреть на себя другими глазами. Тогда мы сможем смело сказать: “Да, я магистраль строил, я был там не случайным человеком...” И гордиться этим. Не боюсь повторить: именно гордиться” (“Амурский комсомолец”, “Время первых десантов”, 10 февраля 1980 г.).
Впрочем, молодость брала свое: после работы комсомольцы спешили в кружки самодеятельности и в новенький ДК. “В конце ноября жители Тындинского присутствовали на торжественном открытии Центрального дома культуры “Юность”, — писал “Труд”. — За короткий период здесь прошли первые вечера отдыха, творческие встречи с писателями и поэтами Москвы, Сибири и Дальнего Востока. С первых дней наш коллектив стремится создать здесь творческую радушную атмосферу”.
— Да, творческой атмосферы было достаточно, — говорит бамовец Борис Борисов. — Мы ставили спектакли, постоянно участвовали в фестивалях патриотической и туристской песни. У нас работало литературное объединение “Звено”. Пели песни под гитару, читали стихи у костра...
Но были и шумные посиделки с большим количеством спиртного.
— В магазинах свободно продавался спирт и шампанское, — рассказывает Самусенкова. — Мы сливали все в самовар и пили “Северное сияние”.
— Достать пиво в Тынде было тяжело, — Боря Борисов также принимал участие в “градусных” вечерах. — За “чешским” мы летали специально в Благовещенск.
“...Вопрос о состоянии работы по борьбе с пьянством в СМП-573 был вынесен на бюро райкома комсомола не случайно. Были беспрецедентные случаи, дающие настоятельный повод к этому. Последней каплей послужило то, что 17 ноября комсомольца Жукова дружинники доставили в вытрезвитель в совершенно невменяемом состоянии” (газета “Авангард”, “Дискредитация”, Л.Коротченко).
— В первое время, конечно, все накинулись на спирт: в диковинку был. Но особых проблем с алкоголем в отряде не наблюдалось, — Анита Тихонова заведовала кадрами и знала о своих подопечных все. — В наркологический диспансер никого не отправляли. На БАМе многие женились — уже не до спирта!
СМП-573 вообще называли “беременным поездом”: первая свадьба случилась… в ноябре. Борис Борисов до сих пор хранит 60 приглашений на торжественную регистрацию брака.
— А как же иначе? — улыбается Саша Самусенкова. — В отряде числились 78 девчонок...
Были, конечно, и “непорядочные” дамы, которые прошли по рукам комсомольским. Когда на подмогу СМП-573 прислали молодежь из ПТУ Дальнего Востока, гулянья стали веселее. Во время вечерних обходов дежурных из окон спален парней выпрыгивали девчонки. Как только проверяющие закрывали дверь, “боевые подруги” вползали обратно. Впрочем, как считают сами бамовцы, гулящие девицы быстро успокаивались и выскакивали замуж.
На свадьбах гуляло по сто человек. Чтобы уместить всех гостей, мебель из вагончиков выносили на улицу, из кроватей делали огромный длинный стол. Торжества были самые настоящие: с живыми цветами, свадебным платьем, присланным из Москвы, с деликатесами и богатыми подарками. В 1975 году женились чуть ли не каждую неделю. А потом срочно понадобились садики и школы...
— Я ни одного дня в декретном отпуске не провела, — Саша Самусенкова родила на БАМе двух дочерей. — Мы менялись с девчонками (у многих были маленькие дети) или ходили на работу с колясками.
На БАМе помогать друг другу считалось нормой. Они жили нараспашку, никогда не закрывая дверь на ключ.
— Я знала, что у Зои деньги лежали под подушкой, — лучших друзей Саша Самусенкова узнала именно на стройке. — Когда мне не хватало какой-то суммы, я сама могла вытащить их из тайника.
— С воровством мы столкнулись лишь однажды, — говорит Анита Тихонова. — Как-то пропал полушубок. Оказалось, что взял его молоденький солдат, который бегал из своей части к девчонкам в поселок. Идти обратно было холодно — вот и позаимствовал шубу. А перед нами потом оправдывался: “Да вы что?! Я бы сам вернул!”
Наверное, на стройке случалось всякое: отчисляли прогульщиков, судили проштрафившихся на комсомольском собрании, объявляли кому-то бойкот и не находили общий язык с руководством...
Но в памяти осталось лишь хорошее.
В конце 70-х строители БАМа стали возвращаться в Москву. Сначала — из-за детей: найти работу всем мамам было невозможно. А когда в конце 80-х прекратилось финансирование, с магистрали уехали тысячи семей. Начались трагедии: кто-то спился, кто-то не нашел места в когда-то родном городе...
— Я приехала в Москву в 1989 году, — рассказывает Анита Тихонова. — Было очень тяжело: на БАМе главным считались совесть и порядочность. Не брезговали никакой работой, помогали друг другу. А в столице уже всем правил доллар.
Несколько лет они даже не произносили вслух слово “БАМ”. Это было как клеймо. Как проклятие. Легендарному бригадиру-путеукладчику Ивану Варшавскому, Герою Социалистического Труда, за пределами магистрали работы не нашлось. Его взяли… сторожем. Чтобы не умереть с голода, он “таксовал”...
— БАМ был поперек горла всему миру, — считает режиссер художественного фильма о Байкало-Амурской магистрали “Лучшая дорога нашей жизни” Александр Воропаев. — Тогда в прессе появились материалы о том, что стройка шла на костях зэков, что БАМ ведет в никуда и является символом эпохи застоя...
В конце 80-х годов о самой крупной ударной стройке Советского Союза чего только не говорили: и денег угрохали чемоданы, и дорога нерентабельна, и поселки вдоль трассы не обустроили, и вообще не туда надо было вести путь. Однако на магистраль постепенно стали возвращаться те бамовцы, что не нашли себя в родных городах, что не мыслили жизни без Дальнего Востока и таежной романтики.
— Это был настоящий подвиг, — полагает Александр Воропаев. — Люди вернулись и строили дорогу, когда не было финансирования, когда над ними не смеялся разве что ленивый.
С 2000 года началось возрождение магистрали. Для России регион БАМа — огромный банковский счет. Вдоль трассы лежат богатые залежи меди, угля, золота, нефти. Чего только стоит Удоканское месторождение (запасы меди — 27 миллионов тонн), где помимо меди есть железо-титановая руда с примесью ванадия и золота! Строительство дороги медленно, но продолжается. Но той особой атмосферы и отношений, которые царили на грандиозной стройке 20—30 лет назад, больше не будет.
— Нынешнее поколение не в силах повторить то, что сделали мы, — считает Анита Тихонова. — У нас была соборность, понятие “мы” и Идея. Сейчас этого уже нет. Для меня стройка — лучшие годы моей жизни, время внутреннего становления.
— Знаете, я рада, что в моей жизни был БАМ, — говорит Саша Самусенкова. — Нигде после этого не было такой крепкой, настоящей дружбы.
А Борис Борисов на мой вопрос, что для него та легендарная стройка, тихо ответил: “БАМ — кусочек рая...”
