Москва готовится принять актуальных художников со всего мира. У нас уже есть международные биеннале фотографии и биеннале графического дизайна “Золотая пчела”. Теперь российская столица выходит на качественно новый уровень в мировом художественном контексте и становится в ряд вместе с Венецией, Сан-Паулу, Стамбулом, устраивающих раз в два года показ последних достижений в современном искусстве. Подробности мы решили узнать из первых рук — от куратора-координатора Московской биеннале, известного искусствоведа Иосифа Бакштейна.
— А почему, Иосиф, это масштабное мероприятие вы решили проводить зимой?
— Мороз и снег — самый российский бренд. И все, с кем я обсуждал сроки, в том числе западные коллеги, — они как раз с пониманием относятся к “зимнему открытию”. Наша биеннале может стать некоей альтернативой знаменитой Венецианской биеннале, которая, как известно, проводится в июне и в последние годы в жару под 40 градусов, когда уже не до искусства. Тем более тему русской зимы можно весьма интересно обыграть, и мы сейчас думаем над этим.
— Какую публику вы ожидаете увидеть на выставках? Критиков, художественную тусовку, просто москвичей, для которых искусство не профессия?
— Биеннале — это ракета многоцелевого наведения. У нее есть культурно-политическая миссия: легитимировать современную художественную культуру в нашей стране. У нас пока отсутствуют очень важные элементы этой художественной структуры. Музеи современного искусства можно пересчитать по пальцам одной руки, галереи только складываются. Достаточно слабый рынок, противоречива музейная политика. Конечно, у нас есть ярмарка “Арт-Москва”, которая на сегодняшний день является ключевым звеном в этой структуре...
— Довольно посещаемая ярмарка, кстати...
— Да, определенный уровень общественного внимания к современному искусству в Москве уже создан. Еще очень важно, что в постперестроечные годы наши сограждане стали активно ездить по всему свету, и современная визуальная культура ими уже освоена.
— Вы думаете, что проекты, которые представят кураторы с мировыми именами, будут восприняты широкими массами трудящихся однозначно?
— Ну, конечно, нет. Известно, что публика у нас неоднородна. Даже если будут показаны высокопрофессиональные произведения, все равно всем понравиться невозможно. А потом современное искусство — а это и инсталляции, и видео, фото, живопись, скульптура — несет элемент вызова, парадокса, иногда провокации, часто состоит из кодов, которые требуется расшифровать.
— В чем принципиальное отличие Московской биеннале?
— Биеннале в Стамбуле, Сиднее, Кванджу, к примеру, привязаны к региональному контексту. У нас тоже будет учтена российская специфика. И даже сама тема, заданная кураторам для разработки художественных проектов — “Диалектика надежды”, — актуальна для россиян как, наверное, ни для кого.
— Кто и как может принять участие в столь солидном художественном форуме?
— А это кураторы выбирают. Все они хорошо известны и авторитетны в художественном мире. Могу перечислить: Даниэль Бирнбаум, куратор итальянского павильона на прошлой Венецианской биеннале, Ярослава Бубнова, член международного совета фонда “Манифесты”, Роза Мартинес, художественный руководитель Стамбульской биеннале 1997 года, Ханс-Ульрих Обрист, куратор Парижского музея современного искусства... Мы часто собираемся, обсуждаем концепцию, но что будет в их проектах и какими они будут, я пока не знаю.
— То есть художники не подают заявки, не записываются в очередь?
— Нет. Вообще есть две модели биеннале. Венецианская модель (она осуществляется еще в Сан-Паулу), где базовые выставки-проекты представляют государства. В Венеции каждая страна имеет специальный павильон, а в Сан-Паулу она показывает работы одного художника. Таковы правила. Есть еще кураторская модель. Здесь либо большой проект одного куратора, либо их несколько. Такова, например, европейская “Манифеста”, которая кочует по разным городам. Куратор в этом случае сам отбирает художников, причем невзирая на их национальную принадлежность.
— Сейчас уже можно сказать, сколько художников будет участвовать в Московской биеннале?
— Это не безумное число — их будет около 50.
— Будут “имена”, конечно?
— Естественно. Но какие — пока стопроцентно не могу сказать. Ведутся переговоры с Биллом Виолой, Ширин Нешат, Маурицио Каттеланом, Моной Хатум. Все они — звезды мирового современного искусства. Думаю, в конце июля все уже будет известно, а к 1 сентября начнется конкретная работа по проектам биеннале.
— Где будут размещены выставки биеннале?
— Основная площадка — Центральный дом художника. Далее — Музей современного искусства, Музей архитектуры. Несколько проектов разместится в Музее изобразительных искусств имени Пушкина (возможно, здесь будет видеоинсталляция Билла Виолы) и в Третьяковской галерее. Плюс — большая параллельная программа художников России и стран бывшего СССР. Думаю, что и московские галереи к биеннале откроют свои интересные выставочные проекты.
— Биеннале будет продолжаться в течение месяца. Это много или мало?
— Посмотрим на динамику посещения. Дальше сроки могут увеличиваться.
— Свиней, надеюсь, резать не будут?
— Откровенно — не знаю!
— А абстрактные кинетические ледяные скульптуры появятся на городских площадях?
— Возможно.
— Вы нас заинтриговали!
— Надеюсь!
