Они появились в СССР, словно тропические бабочки среди военных гимнастерок цвета хаки, разрухи и голода. Первые манекенщицы “Кузнецкого Моста”. Год 1944-й. Именно тогда Сталин подписал указ о создании Общесоюзного Дома моделей.
Вождь, носивший неизменный френч, понимал, что скоро войне конец. Солдаты повезут домой трофейные ночные сорочки немецких бюргерш. А русские женщины гордо наденут их вместо нарядных платьев. Тогда было решено поднимать легкую промышленность.
Но для показа коллекций одежды требовались красивые девушки. Вначале их было не больше десятка. Тех, кого на Западе называли русским чудом. К ногам наших моделей припадали знаменитые французские кутюрье. А на родине их считали почти инопланетянками. Они выглядели как королевы, а в трудовых книжках им писали: “рабочие 5-го разряда”.
В год 60-летия Всесоюзного Дома моделей “МК” нашел первых манекенщиц страны, моделей Советского Союза.
Толпа народа выносит меня из метро на улицу. Мимо скромной бабульки, торгующей вязаными беретиками. Мимо бутиков с высокомерными манекенами на витринах.
К четырехэтажному зданию за углом.
Оно — то ли продано, то ли заброшено. Окна и двери забиты картоном. Подход перегорожен веревкой.
Это бывшая Мекка советской моды. Общесоюзный Дом моделей.
Что же с тобой стало, знаменитый “Кузнецкий Мост”?..
“Вы должны высоко, как знамя, нести звание советского человека”, — говаривала подчиненным Елена Степановна Воробей, майор КГБ и замдиректора Дома моделей.
“Окопная тетка”, — охарактеризовал ее Вячеслав Зайцев. Но “окопную тетку”, пусть и с пролетарским сознанием, на подиум не выпустишь.
Для этого были манекенщицы, манекенки.
Первые — в мини. Первые — в макси.
Таня Соловьева пришла на “Кузнецкий Мост” с одной варежкой в руке. Так и на худсовет попала. Прочитала объявление на дверях: “Требуются манекенщицы и уборщицы”. “Я начинала с ежедневных показов, потом доросла до работы в экспериментальном цехе, где шили модели для выставок за рубежом, — рассказывает сейчас она. — Мне было 22 года. Подруги звали меня Институточкой, потому что я с высшим образованием, это было редкостью. Меня даже заставляли проводить перед девушками политинформации”.
Впереди у Татьяны — замужество с Никитой Михалковым, рождение троих детей. А пока она летала по лестницам Дома моделей, перепрыгивая через ступеньки. “Боттичеллиевская девушка” — так звал ее Зайцев — отражалась в многочисленных зеркалах.
Зеркала царили на первом этаже Дома моделей. В них была совсем другая, не советская жизнь: нарядные люди, идущие на сеансы.
Звучит торжественная музыка. В зале, где стоят красные бархатные кресла, зрителям не протолкнуться. Три показа в день. Иногда — закрытые. Для членов ЦК, бомонда, иностранцев. Но обычно — открытые, для всех желающих.
В ВИАЛЕГПРОМе — определяли тенденции стиля и культуры одежды на два года вперед. В Доме моделей создавали элитные коллекции. Манекенщицы приравнивались к рабочим 5-го разряда. “У меня была зарплата в 76 рублей”, — говорит Галина Мейлукова. Потом, уже в 80-е, их стали называть более респектабельно — демонстраторами одежды. “Да мы ненавидели это словосочетание, мы так хотели быть просто манекенщицами”, — утверждает Наталья Богомолова из Московского Дома моделей.
Полтора рубля стоила съемка в помещении для журнала мод. Рубль восемьдесят — на воздухе. Работа нон-стоп с девяти утра до шести вечера. До изнеможения, до обмороков, до мушек перед глазами. Вышла, прошла, улыбнулась — вышла, прошла, улыбнулась. Будто циркачка. Только вместо натянутого каната — подиум.
“Когда от усталости падали, глотнем коньяка перед выходом — за границей мы называли его “грамм-молекулой”, и снова в бой, — с улыбкой говорит Наталья Богомолова. — А потом на родине нас посылали перебирать гнилые овощи на овощных базах.
И ни в коем случае нельзя сообщать потенциальному кавалеру, где ты работаешь. Стыдно! Никита Михалков только в начале 90-х годов признал, что нашел невесту на съемках рекламного фильма. До этого он говорил, что его Татьяна — переводчица.
“Мой первый муж, полковник, меня предупредил, чтобы я молчала о работе!” — рассказывала известная модель Румия. Породистая и своенравная, она воплощала в себе образ “женщины будущего” из XXI века.
“Румия была очень эксцентричная. Она не терпела никакого диктата, — вспоминает Вячеслав Зайцев. — Однажды в Сочи ее вечером заперли в гостинице, чтобы не сбежала на свидание. Так она связала простыни и выбралась через балкон. В другой раз, после съемки, мы с ней ехали на машине мимо Музея революции. Румия на полном ходу пыталась выпрыгнуть: “Я не могу жить без вас!” Она имела в виду — жить без нашего совместного творчества, конечно”, — улыбается легендарный кутюрье.
Неподвижно стоять на примерках манекенщицам приходилось по три-четыре часа. “Бывало, модельер отбежит в угол зала и долго смотрит, как девушка выглядит, какого штриха в ее туалете еще не хватает — некоторые модели даже засыпали, другие чуть не теряли сознание от усталости”, — вспоминает Лев Анисимов, бывший манекенщик.
Зрители прекрасно понимали, что большинство изделий — уникальны. Такими же штучными экземплярами казались и примы подиума. Августина Шадова. Мила Романовская. Лилиана Баскакова — русская Клеопатра с невероятными голубыми глазами. Лилиану приглашали в Голливуд — она отказалась, все-таки член КПСС.
Но самой прекрасной признавали Регину Збарскую. “Эта вещь тебе идет, но все же ты не Регина!” — любимая присказка “Кузнецкого Моста”.
...Мертвые руки сжимают телефонную трубку. Соседка заглянула на минутку и вылетела с криком. Вскрытие показало: отравление снотворным. Это была третья попытка самоубийства Регины Збарской, самая удачная.
“Зачем вам эта сумасшедшая самоубийца с отвратительным характером?” — спрашивали у меня все, к кому я обращалась за информацией. Имя Регины Збарской будто бы несет в себе некую тайну. Тем более непонятную, что после ее смерти прошло уже почти 30 лет. Но ни точной даты ее кончины, ни места, где похоронена, мне не назвал никто. Говорили, что ее мама танцевала под куполом цирка и разбилась. А сама Регина — плод любви артистической матери и итальянского гимнаста — воспитывалась в детдоме.
Но единственно достоверный факт о ней — непозволительные для профессии кривые ноги.
“У доброго человека, наверное, остаются друзья, — говорит Нина Лещинская, знаменитая советская манекенщица. — А от Регины, мне кажется, веяло холодом. Я из другого поколения, более младшего, но мы участвовали вместе в показах. Так мне и в голову не пришло бы обратиться к ней за помощью...”
Настоящая фамилия Регины — Колесникова. В 17 лет она приехала поступать из Питера во ВГИК на экономический факультет. Невысокая, простенькая — на фотографиях тех лет нельзя и заподозрить в провинциалке будущую королеву подиума. И вдруг — модельер Вера Аралова пригласила ее на “Кузнецкий Мост”.
Судьбоносная встреча с художником Львом Збарским. Его отец бальзамировал труп Ленина. Кстати, сам Збарский, как говорят, не любил афишировать это обстоятельство. Он не был красивым мужчиной. Но на него западали общепризнанные красавицы. Такой неприступный молчун, стильно одетый.
Художник дал Регине свою фамилию. Он ввел ее в элитный круг столичной богемы, научил много курить, загадочно молчать, произнося по любому поводу коронную фразу: “Это сближает!”, и никогда не мыть посуду — это за нее делали помощницы.
“Регина быстро окунулась в новый мир, с умными разговорами, с ресторанами и ВИП-гостями, которые выражали ей свое восхищение, — рассказывает Евгения Солодовникова, сценарист. — Она думала, что навсегда рассталась с собственной невыразительностью”.
В Регине словно жили два человека. Одна — светская львица. Другая — обычная женщина. “Беда в том, что Регина была из простых, но хотела казаться аристократкой”, — считают манекенщицы.
“Регина меня очень жалела, даже подкармливала первое время после приезда в Москву в 65-м году, — опровергает это мнение Вячеслав Зайцев. — Она была верным и добрым другом, тем более что жили мы рядом. Она — ближе к метро “Аэропорт”. Я — в доме актеров из Театра Станиславского”.
В Москву прибыли модельеры из Парижа. Зайцев был приглашен на званый ужин. С собой в “Арагви” он взял Регину. “Я надел на нее серый твидовый костюм и зеленый шарф с брошью. Сделал прическу — короткая стрижка с челкой. От имени Диора Регину пригласили сесть к нему за стол, но она так растерялась, смутилась, что села за столик к Кардену и сразу заговорила с ним по-французски. Она была восхитительна, тут же в зарубежной прессе ее окрестили советской Софи Лорен”, — вспоминает Вячеслав Зайцев.
Натура художника переменчива. И вот уже Збарский увлекся другой красавицей — Марианной Вертинской. Регина ревновала безумно. Как-то в ресторане перехватила взгляд мужа, обращенный к кинозвезде. И — все поняла. “У нее интуиция была сумасшедшая!” — уверяют манекенщицы.
Но ушел Лев Збарский вовсе не к Вертинской — к Людмиле Максаковой. Как порядочный мужчина, он оставил бывшей жене квартиру с антикварной обстановкой. В новой семье у него родился сын. А вскоре, неожиданно, Збарский эмигрировал в Америку. Один.
Регине бы радоваться — пронесло. Хоть и вызывали пару раз на Лубянку, но зато другая носит статус “жены предателя родины”. А она страдала, мучилась. Вероятно, именно тогда и проявились первые признаки психического заболевания. “Регина относила из дома вещи на помойку, потом у нее начиналась необъяснимая мания вины: “Я не имею права это иметь. Я так виновата перед всеми, простите!” — во время приступов, когда сознание ее “плыло”, Регина говорила об этом беспрестанно, — объясняет Вячеслав Зайцев. — Конечно, ее роскошные наряды тут же подбирали прохожие”.
Говорят, вскоре у Регины начался роман с красавцем журналистом из Югославии. Она держалась за него из последних сил, унижая себя. Журналист вроде бы уговорил ее сняться на фоне Красной площади в вульгарных позах. А потом продал эти карточки на Запад, вставив их в книжонку “Сто ночей с Региной Збарской”.
В этом бестселлере якобы Регина рассказывала о своих многочисленных любовных связях с членами ЦК, с иностранными коммунистами и артистами, ругала СССР. Впрочем, существовала ли эта книга и этот югослав на самом деле — точно никто не знает.
Возможно, этого любовника просто придумали — точно так же, как и многих других мужчин-негодяев из жизни Регины.
Надо же было объяснить ее безумие.
“Я встретилась со Збарской, когда она в очередной раз вышла из больницы, — вспоминает Татьяна Михалкова. — Регина пришла на показ, сделала себе прическу и грим. Она тихонько сидела в углу и смотрела на юных девочек. Нет, конечно, она могла бы стать возрастной моделью. Но не захотела, наверное…”
Над ней будто повисла черная аура звезды, чье время прошло. Ее пичкали антидепрессантами, от которых появлялся аппетит, и она располнела. “Кузнецкий Мост” презрительно отверг постаревшую Збарскую. От нее отказались многие старые знакомые. Только Вячеслав Зайцев взял ее к себе в Дом моды на проспекте Мира. Однако ходить по подиуму она не смогла — тогда он пристроил ее уборщицей.
Мыть полы королева, видимо, не захотела...
Вечный антипод Регины на подиуме — Мила Романовская. Запад влюбился в нее, когда увидел в платье “Россия”, стилизованном под древнерусские иконы. “На самом деле эту модель я шила для брюнетки Збарской. Но его надела блондинка Романовская — и точное попадание, — вспоминает Татьяна Осьмеркина, модельер. — Красный цвет в мире тогда был не в моде, его считали коммунистическим. Да и материя была не очень хорошего качества, грубая, так что успеха я не ждала”.
В итоге платье объехало мир. Русские эмигранты на его показах рыдали. “Отвори потихоньку калитку”, — пела старинные романсы Мила. Славянская красавица с косой до пояса. Мало кто знал, что ее коса — искусственная. А сама звезда мечтает об эмиграции.
“Она вышла замуж за художника Юрия Купермана и действительно уехала с ним в Англию, — говорит Лев Анисимов, манекенщик.
В аэропорту Милу провожал Эдик Красташевский, лучший фотограф СССР. Присев на корточки, он сделал ее прощальный снимок.
Небо. Самолет. Девушка.
“Через несколько лет я выехал по турпутевке в Германию и пошел на демонстрацию мод, — вспоминает Эдуард Ефимович сейчас. — Мила выходила в английской группе. Увидев меня, она радостно улыбнулась. Но меня сопровождал сотрудник КГБ, и нельзя было показывать, что мы с ней знакомы”.
“Неужели не понимаете, что для окружающих вы — проститутки на подиуме? — наставлял Зайцев. — Будьте еще неприступнее!”
Манекенщица должна была быть, как жена Цезаря, вне подозрений. Зато как подарок — поездка за границу. В те времена выезжали только Большой театр и “Кузнецкий Мост”. Некоторые ради командировки стучали на коллег — лишь бы пройти собеседование в ЦК партии.
“На Лубянке мой свободный английский вызывал подозрение, — рассказывает Татьяна Михалкова. — Помню, когда я была беременна Аней, мы собирались в Америку. Вокруг твердили: “Подожди с ребенком!” Я не согласилась. В итоге поехали другие...”
Русские ситцы, лен, разудалые народные костюмы. Манекенщика Льва Анисимова — в кепке и косоворотке — величали “купцом Иголкиным”. Иностранные коллеги с ужасом наблюдали, как наводят перед показом красоту русские. Достанут коробочку с ленинградской тушью, плюнут, разотрут — вот и весь макияж.
Обычные командировочные у манекенщиц — 4 доллара в сутки. С собой брали консервы. “В токийском аэропорту таможенник заставил меня выбросить батон колбасы, который жена завернула в фольгу, — вспоминает Александр Игманд, личный портной Брежнева. — Зато в Америке на чудачества русских смотрели “сквозь пальцы”.
За границей у девушек сразу же отбирали паспорта. Разрешали гулять только по трое. “Мы с подружками вечерами тайно перерисовывали карандашиком с витрин роскошных магазинов модели платьев, чтобы дома сшить себе такие же”, — усмехается Наталья Богомолова, манекенщица.
Перед сном ответственный за делегацию проверял: все ли на месте. Некоторые девушки ложились в кровать в одежде. Как только проверяющий закрывал дверь — убегали на волю.
“На Синае мы жили на горе в роскошном королевском дворце и вечером отправились погулять. Пошел дождь, и девчонки чуть ли не на пятой точке съезжали с этой проклятой горы, — вздыхает Татьяна Михалкова. — Останавливались автомобили, шоферы предлагали подвезти: “Ноу!” — хлюпали мы мокрыми носами”.
В славянских красавиц влюблялись политики и дипломаты. “В Югославии за мной стал ухаживать племянник Тито, — вспоминает Наталья Богомолова. — Ради меня он всей делегации устроил отдых на Адриатике. Вот только старался напрасно — у меня уже был муж”.
Удивительно, но в отличие от звезд Большого театра ни одна из манекенщиц не осталась со скандалом за границей. Да, эмигрировали — но всегда официально, выходя замуж. Только русской Твигги, Гале Миловской, не повезло. Она прославилась тем, что по решению ЦК сделала первую фотосессию в Москве для американского “Вога”. Гнев властей вызвал вполне невинный снимок, где она сидит в брюках на Красной площади, спиной к портретам вождей.
Миловскую отругали. А после несанкционированных съемок обнаженной для итальянского журнала “Экспрессо” вообще отлучили от подиума. В конце концов она уехала во Францию, где вроде бы вышла замуж за банкира, родила дочь и закончила свою карьеру.
“Каждую поездку я настраивал себя, что уж эта — точно последняя. Но я и представить себе не мог, что всей советской моде однажды придет конец”, — вздыхает Лев Анисимов, пенсионер.
В 2000 году на месте ВИАЛЕГПРОМа — института дизайна на Вавилова — открыли сауну и казино. Два года спустя государство выставило на торги здание “Кузнецкого Моста”.
Последние годы известный манекенщик работал здесь сторожем. Смотрел, как подъезжающие на джипах нувориши скупают редчайшие коллекции. Неизвестно куда исчезло платье “Россия”. Архив “Кузнецкого Моста” оказался безвозвратно утрачен.
Стал не нужен и знаменитый журнал мод. “Редакционный фотоаппарат просто рассыпался в руках мастера Эдика Красташевского”, — усмехается Лидия Орлова, редактор.
84-летний фотограф Эдуард Ефимович Красташевский сейчас живет за городом. “Я уже слишком стар и снимаю только свою собачку и кошечку”, — признался он “МК”.
“Молодые подчас работают так, будто никакой истории отечественной моды до них не существовало, — считает Наталья Шустикова из ВИАЛЕГПРОМа. — И хотя сейчас появляются отдельные талантливые имена, исчезло само понятие старой российской школы”.
В 97-м году Татьяна Михалкова объединила начинающих художников в благотворительный фонд “Русский силуэт”, она проводит конкурсы, курирует 150 текстильных учебных заведений России и ближнего зарубежья.
Но за рубежом новую Россию не спешат принять в объятия “от кутюр”. Нет, нас по-прежнему ждут на международных выставках и показах — но как одних из многих. “То, что было, вернуть уже нельзя, — считает Татьяна Михалкова. — Настали новые времена”.
“Станция — “Кузнецкий Мост”. Поезд дальше не пойдет. Просьба освободить вагоны…”
Столицу завоевали компьютерные красотки из иностранных журналов. В провинции засилье дешевого ширпотреба из Китая и Турции. Русские модели стремятся за рубеж, но звездами там стали единицы. “Мы перестали быть русским чудом”, — сокрушаются старейшие манекенщицы.
Некоторые из них готовы и сегодня, в свои годы, выйти на подиум, даром. Вот только зовут редко. В моде культ 15-летних девочек-унисекс. С лицом и душой — как чистый лист бумаги.
“Сегодняшние модели бесплатно и не улыбнутся, — уверен легендарный Вячеслав Зайцев. — Увы, это раньше на подиуме царили личности — а сейчас, в основном, преобладают дуры...”
Автор благодарит Е. Cолодовникову за предоставленные материалы.
