Не знаю, знакома ли писательница Инесса Ким, автор книги “Кривые небеса”, со взглядами первого учителя Поднебесной Конфуция, но ее природное благородство и интуиция диктуют тот самый Путь, которым восхищался философ Древнего Китая: “Служилый и человечный человек не стремится жить, если это принесет вред человечности; он скорее убьет себя, чтобы сохранить полноту человечности” (из книги Сигэки Каидзука “Конфуций”, Центр-полиграф).
Похожий путь прошли родные и близкие Инессы Ким — корейцы. Они на себе испытали массовые преследования и депортации. Советские вожди в каждом видели врага и шпиона. Дедушка Инессы, Ким Ман Гем, получивший при крещении имя Иван Степанович Серебряков, журналист и просветитель, создал для корейцев на Дальнем Востоке 40 начальных школ, 20 — средних, театр, журнал и газету. Был корреспондентом “Правды”, читал лекции во Владивостокском университете и пединституте. Личность героическая и благородная, Иван Степанович Ким-Серебряков постановлением тройки УНКВД по Алма-Атинской области был приговорен к расстрелу “за шпионско-диверсионную деятельность”. В 1958 году был посмертно реабилитирован.
Отец Инессы, чистокровный кореец Хан Ха Уен, при приеме в Коммунистический университет народов Востока получил странное имя Капелович Владимир Андреевич, за что потом его погнали с работы, и пришлось корейцу стать учеником слесаря на заводе “Борец”. В 30 лет он тоже был расстрелян. После его реабилитации Инессе и ее сестре выдали компенсацию по 90 рублей за жизнь человеческую.
В книге “Кривые небеса” берет за сердце тихий, доверчивый шепот сироты, заброшенной в Северный Казахстан, ютившейся в землянке. Не давали погибнуть теплые воспоминания о московском детстве. В одиночестве юную душу иногда разрывало отчаяние, в память лезли строчки песни: “И никто не узнает, где могилка моя”.
А потом судьба смилостивилась: талантливая девушка после окончания ремесленного училища в Москве попала в ленинградскую типографию. А затем ее увлекла романтичная перспектива строить новый город в тундре. И по комсомольскому призыву она приехала в промерзлый Норильск. Писательница назовет неслыханным счастьем, что ей, 22-летней бездомной, впервые дали “спальное место” в общежитии.
Ким, замечательная рассказчица, поэт по натуре и складу мышления, в прозе держит в узде свой лирический голос, но восторг все-таки нет-нет и пробивается, особенно в новелле о своей тетке, Алле Ким, прекрасной танцовщице с ярко выраженным чувственным очарованием. Алла Ким, женщина экзотической красоты, в “Трио Кастелио” вместе с Владимиром Плисецким (дядей Майи) и Анатолием Козырьковым покоряла публику. Великий балетмейстер Касьян Голейзовский поставил с ней танец “Ожившая статуэтка” на музыку “Каравана” Эллингтона. Сольный концерт Аллы Ким с Шалвой Лаури (ее мужем), состоящий из постановок Голейзовского в сценографии знаменитого Сулико Вирсаладзе, имел огромный успех и в стране, и на гастролях в ГДР. Но от советской власти замечательные танцовщики признания не дождались: “Комитет по присвоению всяких званий мотивировал отказ тем, что у дуэта “слишком много обнаженного тела”.
Книга “Кривые небеса” согрета множеством фотографий родных и друзей Инессы. Драматичный путь блуждания автора завершился, открыв дорогу к творчеству. Благородство и бескорыстие, а еще талант общения приближают к Ине ярких людей. Брак с индологом и поэтом Александром Сенкевичем был для нее счастливым мгновением: родилась красавица Катя. В стихотворении Александра Сенкевича, посвященном Инессе Ким, есть замечательные строки: “Ты была моя любовь и вера, я твоею красотою жив. Ты теперь, как черная пантера, дремлешь рядом, чуть глаза смежив”.
Романтичная московская часть жизни талантливой женщины так и просится в новую книгу. Она хранит новогоднюю поздравительную открытку 60-летнего ссыльного латыша, Яна Яновича, которую получила когда-то в Норильске. Текст поздравления ссыльного с 20-летним “стажем” символичен:
В мире унынья и пошлости,
В море волненья безбрежного
Все мы искатели жемчуга,
Чистого, белого, нежного.
