Развод — дело всегда тяжелое. Особенно когда сопряжен с пресловутым разделом имущества. Разводясь, люди показывают свое истинное лицо и порой готовы буквально обобрать когда-то близкого человека.
Если это происходит, мы бежим искать правду в суде. Наивные! Очень часто суду наплевать на эту самую правду. Потому что наша жизнь важна только для нас самих.
А судье ничего не стоит перечеркнуть ее одним росчерком пера.
Эту семью я знаю давно и очень хорошо. Ее никогда нельзя было назвать счастливой — впрочем, как и множество других похожих семей. Николай Селиверстов женился на Людмиле по причине ее беременности. А потом совесть не позволяла уйти — не хотел, чтобы дочка Юля росла безотцовщиной. Потому что он из числа тех дураков, которые ставят ответственность за близких превыше всего… Так и жили почти 17 лет — жена сидела дома, муж работал и обеспечивал семью, пока не выросла дочь. Только тогда Николай решил, что теперь может позволить себе стать свободным и подумать о личном счастье.
Разошлись супруги, что называется, по-хорошему. Все та же совесть заставляла Николая постоянно навещать бывшую семью, помогать в домашних делах, снабжать деньгами. “Боюсь, что дочь будет чувствовать себя брошенной, — объяснял он нам, друзьям-знакомым. — Она хоть и взрослая, а все равно отец нужен. Да и вообще, женщинам трудно одним, всегда надо что-то починить, сделать, отвезти-привезти…”
Почему я останавливаюсь на этом, казалось бы, совершенно естественном чувстве отца и бывшего мужа? Потому что впоследствии внимание Николая к оставленной семье сыграло против него самого. Но об этом чуть позже.
Жадность страшнее квартирного вопроса
Семья Селиверстовых распалась в 2000-м году. Николай оставил жену и дочь в двухкомнатной квартире на ул. Вавилова, предварительно сделав там ремонт, — на свободу, так с чистой совестью. А сам перебрался в коммуналку на Арбате — комната в этой трехкомнатной квартире досталась ему от родителей. И тут на эту самую арбатскую “трешку” нашелся покупатель, некая госпожа Перфилова, предложившая жильцам — Николаю Селиверстову и его соседке Елене Зуевой — подобрать отдельные квартиры. То есть провести расселение. Что и было сделано. Николаю за его часть жилплощади Перфилова купила две квартиры — для него и для его дочери, которая была прописана вместе с ним.
Людмила принимала активное участие в выборе вариантов, суетилась, радовалась. Еще бы — дочь Юля получала отдельную “двушку”, а сама она оставалась единоличной собственницей прекрасной двухкомнатной квартиры на Вавилова. Ну и у Николая квартира — правда, в кошмарном состоянии, но на то он и мужчина, чтобы справляться с трудностями… Впрочем, на обустройство собственного жилья у него не оставалось ни денег, ни времени — сначала надо было отремонтировать дочкину квартиру. Женщины решили ее сдавать, а жить пока Юля осталась с мамой.
Казалось бы, живи и радуйся. Редкая семья распадается так, что все остаются “в шоколаде”. Так что цитата из Булгакова о том, что квартирный вопрос испортил москвичей, в данном случае неуместна. Людей портят не только жилищные проблемы, но в первую очередь — собственная жадность. Да и москвичка-то Людмила без году неделя, в Москву, выйдя замуж, перебралась из города Воронежа…
Получи, фашист, гранату!
С тех пор прошло почти семь лет. У Николая давно появилась другая семья, но все эти годы он тесно общался с бывшей женой и дочерью, помогал и деньгами, и делом: кран ли сломался, домофон, стиральная машина — тут же мчался, чинил, налаживал, покупал… Вот только официально оформлять развод Людмила никак не хотела, постоянно ссылалась на отсутствие времени. Николай не слишком переживал по этому поводу — все же взрослые люди, какое значение имеет штамп в паспорте… Но в начале прошлого года решил расписаться с новой женой. Настоял на разводе. И тогда Людмила подала иск в суд. На раздел совместно нажитого имущества. Потребовала половину той самой квартиры, которую Николай получил, разделив свою родительскую комнату с дочкой.
Оставим за кадром состояние человека, столкнувшегося с таким чудовищным предательством. Посмотрим на то, как сработала судебная система, призванная восстанавливать справедливость.
— Бред! Ничего ей не присудят! — такою была дружная реакция всех нас — людей, знавших ситуацию. — Ведь у нее осталась квартира куда дороже! И у дочки благодаря отцу — “двушка”! А он должен остаться без жилья?! И вообще Людмила никогда не работала, всю жизнь сидела у него на шее!
Ну, насчет “не работала” — это от нашей юридической безграмотности. Деньги у супругов считаются общими, и не важно, кто их заработал. А квартира Людмилы на Вавилова совместной собственностью не считается — она приватизирована на ее имя и потому не подлежит разделу, хотя супружеских денег в нее вложено немало. Дочкина квартира вообще не берется в расчет.
Надеяться Николаю оставалось только на статью закона, по которой добрачная собственность, коей и являлась его комната на Арбате, не подлежит разделу при разводе. На эту комнату Людмила никоим образом не могла претендовать. Но квартиру-то расселили, причем оформили расселение через договор купли-продажи. Якобы Николай свою комнату продал, а свою и дочкину квартиры — купил. Расселение всегда оформляется таким образом. Но то, что куплено в браке, при разводе делится пополам!
Однако и здесь закон защищает Николая. Верховным Судом РФ по этому поводу дано следующее разъяснение: “Имущество, приобретенное в браке на средства, полученные от продажи добрачной собственности, совместно нажитым не считается”. И даже пример приведен: если, скажем, жене до свадьбы принадлежала дача, она продала ее и на эти деньги купила мебель, то эта мебель ее и только ее.
— Так это как раз ваш случай! — убеждали мы Николая. — Это же очевидно, любой суд разберется!
Но логика у обычного человека одна, а у судьи, как показала жизнь, — совсем другая…
Дело Павлика Морозова живет и побеждает
В мировом суде Гагаринского района Людмила Селиверстова на голубом глазу заявила, что квартиры Николая и дочери были куплены на супружеские деньги, нажитые непосильным трудом. С надрывом рассказывала, как их семья жила впроголодь, ходила в рванье — лишь бы каждую копеечку откладывать на вожделенные квартиры.
Похоже на правду? У семьи из трех человек есть “двушка” в элитном районе Москвы, есть комната в шикарной квартире на Арбате, а она, то бишь семья, голодает-холодает, лишь бы накопить на новое жилье?
— Бред! — говорили родные-знакомые Николаю. — Как в это можно поверить? Ты ж работал обычным инженером, она вообще дома сидела — о какой покупке жилья могла идти речь! Принеси справки о зарплате!
Он, конечно, принес. Только мирового судью Черныш это совершенно не впечатлило.
Идем дальше. Согласно договорам обе квартиры были куплены в течение двух дней. Представьте себе семью, которая по крохам собирает деньги на жилье. Накопила сумму, достаточную для покупки одной квартиры, засунула ее под матрас (никаких банковских счетов у Селиверстовых, разумеется, не было) и начала копить на вторую. Потому что очень хочется купить две квартиры одновременно и плевать на инфляцию, бешеный рост цен на жилье и т.д. Тоже, скажете, бред?
И это еще не все. Комнату Николая, как указано в документах, продали на следующий день после покупки квартир. Где деньги? По словам госпожи Селиверстовой, их хватило только на установку евроокон в квартире дочки… Вы снова не верите, что комнату площадью в 26 кв. м ., выходящую окнами на Старый Арбат люди отдадут за бесценок? А вот судья Черныш во все это поверила.
Зато свидетелям, участвовавшим в сделке с арбатской квартирой, не поверила. Хотя они пришли в суд и подтвердили, что это был размен, что деньги за жилплощадь для всех бывших жильцов платила Перфилова — нынешняя хозяйка квартиры на Арбате, проводившая расселение. Решение суда таково: никакого расселения не было, квартиты куплены на совместно нажитые средства, бывшей жене принадлежит половина жилплощади Николая Селиверстова.
Почему взгляд судьи Черныш так сильно отличается от взгляда простых смертных? Потому что проще всего вынести решение по так называемому формальному признаку: есть договор купли-продажи, составлен он в период брака — так зачем ломать голову, сопоставлять показания свидетелей, смотреть справки о доходах, взвешивать все эти ваши “не может быть”? Вот только заниматься всей этой работой и есть прямая служебная обязанность судьи. Иначе в судах можно просто поставить автомат, который будет отслеживать поступающие документы и сортировать их: “удовлетворить” — “отказать”. А судья получает зарплату как раз за то, чтобы он устанавливал Истину — фактическую, а не формальную…
Кстати, о том, что договор составлен в период брака: фактически в тот момент семья уже не существовала. И всего сыр-бора вообще могло не быть, если бы Николай доказал это. Но тут против него снова сыграла собственная порядочность: поскольку он часто появлялся в доме бывшей супруги, его постоянно видели соседи. Людмила заявила, что семья жила в мире-согласии все эти семь лет, привела в суд соседей, которые подтвердили — да, видели, чинил домофон, возился с машиной жены, выгуливал дочкину собаку... Значит, брак существовал! Но это уже момент не юридический, а моральный. Кстати, дочь Юлия папу тоже продала с потрохами. Эта уже вполне большая 23-летняя тетя явилась в суд в качестве свидетеля и с азартом поддержала мамину версию. Рассказала про счастливую семейную жизнь родителей в течение последних лет, про то, что никакого расселения вообще не было… Правда, перепутав при этом все, что только можно. Так что Павлик Морозов отдыхает. Он хоть за идею старался. А тут… Лишняя квартира, извините за тавтологию, никогда не бывает лишней. Так что Николай потерял не только жилье, но и дочь, ради которой жил столько лет.
Эх, Коля, Коля, плюнул бы ты в свое время на своих бывших, как делают тысячи других мужиков, не было б у тебя теперь таких проблем…
Ненужные доказательства
Во второй инстанции федеральный судья Гагаринского суда Елена Носкова оказалась внимательнее. Она признала, что одновременная продажа комнаты и покупка двух квартир не могут не быть связаны между собой. И учла стоимость комнаты Николая на Арбате в стоимости его квартиры. В результате судья Носкова признала за Людмилой Селиверстовой право на 1/3 квартиры бывшего мужа.
Почему? Да потому что в договорах купли-продажи была указана стоимость жилплощади по БТИ — в те годы так делали постоянно, дабы уменьшить налоговые выплаты. А цена БТИ, как мы все хорошо знаем, сильно отличается от рыночной.
“За комнату нельзя было получить две квартиры!” — такова позиция судьи Носковой. Да почему же? Неужели судье неизвестно, что рыночная цена жилья в таком престижном районе, как Арбат, в разы отличается от цен в отдаленных районах? Неизвестно? Что ж, в независимом агентстве сделали оценку квартиры на Арбате и трех квартир, полученных жильцами при ее расселении. Цены полностью совпали.
“Свою квартиру муж купил по стоимости БТИ! — надрывалась в суде Людмила. — Мы так договорились с продавцом квартиры!”
— Я не сумасшедшая, чтобы продавать по БТИ! — возразила в том же суде сама продавец квартиры. — Я продавала по рыночной стоимости! И деньги платил не Селиверстов, а Перфилова!
Ее слова были подтверждены договором с агентством недвижимости, занимавшимся расселением, и еще одним важнейшим документом, который окончательно расставляет все точки над “I”. Это документ из банка, через который передавались деньги за квартиру Николая. И там черным по белому написано, что эти деньги внесены госпожой Перфиловой. А значит, квартира получена как эквивалент его добрачной собственности.
Но во все эти детали судья Носкова вникать не стала. И теперь согласно решению суда у Николая Селиверстова нет собственного жилья — треть его квартиры принадлежит бывшей супруге.
Что значит остаться без жилья, когда тебе под пятьдесят и ты отнюдь не олигарх, думаю, объяснять не нужно. Каково пережить предательство со стороны любимой дочери — тоже. Это уже было описано в драме “Король Лир”. Но в данном случае ко всем этим личным потерям добавляется еще одна, не менее жестокая — потеря веры в справедливость, в торжество закона. Получается, что органы правосудия, призванные защитить человека, бездействуют. И он остается со своей бедой один на один.
