Архсоветская власть
— В Москве возобновил работу Архитектурный совет. По какому принципу он был сформирован?
— Мы запросили кандидатов у ряда общественных и профессиональных организаций, создали список, посмотрели, кто в нем упоминается чаще, и согласовали эти кандидатуры с руководством стройкомплекса и мэром. Получилось 15 человек.
— Кого вы лично предложили включить в состав Архсовета и почему?
— Я предложил, например, Ханса Штиманна. Ханс долгое время был главным архитектором Берлина. Именно при нем Берлин превратился из одного из самых неразвитых городов Германии в цветущую и модную европейскую столицу. И это просто счастье, что такой человек согласился работать в Москве. Кроме того, моим предложением было пригласить Сергея Чобана (с ним Сергей Кузнецов работал до назначения главным архитектором города. — «МК»). Я считаю его классным архитектором, у которого есть чему поучиться. У него большой опыт европейского градостроительства, ко торый полезен для Москвы. Если исходить из того, что Архсовет — это те люди, которые должны советовать, то мне советы Чобана очень ценны, поэтому я и предложил его кандидатуру. Ну и, наконец, мой выбор — это Григорий Ревзин, которого я — и не только я — считаю самым серьезным архитектурным критиком. Он посвятил этому всю жизнь, прекрасно владеет пером, и, что немаловажно, к его мнению прислушивается общественность.
— Кто предложил включить в Архсовет бывшего главного архитектора Москвы Александра Кузьмина?
— Тоже я.
— Вы с ним созванивались?
— Я не имел с ним личного разговора.
— То есть вы с ним незнакомы?
— Скорее это он со мной не знаком. В силу разных причин у нас не сложилось близкого контакта. В то время не каждому архитектору удавалось лично поработать с главным архитектором города. Это был такой подход, у которого, наверное, есть объяснение, но я бы не хотел его комментировать. Сейчас у нас подход несколько иной, поэтому я выступил с инициативой пригласить Александра Викторовича в Архсовет. Мы послали ему официальное предложение, но согласия не получили. Нам передали в устной форме, что он отказывается от предложения.
— На первый Архсовет был вынесен проект строительства 70-метровых башен рядом с Донским монастырем с уже выданным градостроительным планом земельного участка (ГПЗУ). В чем смысл рассмотрения подобных проектов экспертами, если параметры, в том числе высота башен, уже утверждены на комиссии при мэре Москвы?
— В ГПЗУ указаны предельная высота и максимально возможные объемы, а не обязательные. Кроме того, даже максимальные объемы в проектировании могут быть решены по-разному. И работа над фасадами для города очень важна, мы сейчас внимательно это отслеживаем.
— В данном случае протесты вызвала именно высота башен.
— С высотой Архсовет согласился.
— Странно. На заседании было явное ощущение, что основная масса членов совета — против появления высотных доминант рядом с монастырем.
— У меня не сложилось такого впечатления. Кроме того, письменно большинство экспертов проголосовали за сохранение предложенных инвестором параметров. Из 15 финальных мнений, которые мы специально собираем в письменной форме под роспись, так как они могут отличаться от устных выступлений, резко против были только два голоса, еще некоторые — с комментариями. Например, были высказывания, что при отсутствии ГПЗУ и разрешения на строительство можно было бы дискутировать о высоте, но в данном случае город должен соблюдать честность по отношению к инвестору.
— Такая ситуация будет возникать всякий раз, когда к вам поступит проект с утвержденным ГПЗУ. У Архсовета есть полномочия изменить параметры такого проекта?
— Каждый эксперт может записать два мнения. Одно мнение исходит из того, что ГПЗУ — это must, другое может быть профессиональное. То, которое бы он дал, если бы ГПЗУ у инвестора не было. Видя отношение профессионалов, власти могут попросить инвестора скорректировать проект.
— То есть последнее слово в любом случае остается за чиновниками?
— Если мы вступаем в серьезные противоречия, то политическое решение остается за руководством города. Но мы будем стараться снимать возможные противоречия заранее.
На ВВЦ архитектурное наследие не пострадает
— Будет ли Архсовет рассматривать проекты планировок знаковых территорий. Вот, скажем, ВВЦ, где планируется большой объем новой застройки? Порядка 700 тыс. кв. м, да?
— По ВВЦ проект планировки делаться не будет, так как там не формируется новая улично-дорожная сеть. Будут сделаны обосновывающие материалы для концепции развития данной территории. Этого достаточно, чтобы рассчитать площади планируемой застройки.
— Почему решили отказаться от разработки проекта планировки?
— Проект планировки — это некоторая цепочка согласований, которая, объективно говоря, является административным барьером. У нас «висит» огромное количество обязательных проектов планировок, с которыми мы справляемся с трудом, хотя в 2012 году резко увеличили выпуск. Поэтому там, где нет нужды выпускать проект, есть установка делать обосновывающие материалы и по ним готовить ГПЗУ на отдельные объекты.
— Говорят, вы лично курируете проект ВВЦ.
— Я курирую все знаковые проекты в Москве, в том числе и ВВЦ.
— Как решился вопрос с охранной зоной? Сейчас вся территория выставки попадает в объединенную охранную зону, новое строительство в которой по закону об охране культурного наследия невозможно.
— Этот вопрос находится в компетенции самого ГАО ВВЦ. В своих материалах мы записываем, что без его решения все наши изыскания недействительны. Хотя сейчас есть предпосылки считать, что вопрос должен решиться. То развитие территории, которое там предлагается, не входит в противоречие с существующей охранной зоны. Никакой угрозы для культурного наследия и природной составляющей нынешняя концепция не несет.
— Где будет новое строительство?
— Без карты трудно объяснить. Там есть неосвоенные площадки.
— Архсовету покажете эту концепцию?
— Потенциально застройка ВВЦ — это хороший вопрос для рассмотрения на Архсовете.
— Историческая часть ВВЦ, стадион «Лужники», где также намечается большое строительство, построены в определенной стилистике. Как, по-вашему, она должна сохраняться при новом строительстве?
— У меня подход такой: в стилистические вещи, за исключением каких-то вопиющих случаев, не влезать. Это компетенция автора проекта. А наша задача посмотреть, как в данной стилистике соблюдено качество архитектуры. Поэтому я приветствую архитектурные конкурсы. Когда разные варианты проекта сделаны разными архитекторами, возникает реальная конкуренция и возможность отобрать действительно лучший вариант.
— Как можно стимулировать инвесторов проводить архитектурные конкурсы? Ведь это лишняя трата времени и денег.
— При существующей системе согласований прохождение Архсовета является обязательным для знаковых площадок. Если проект некачественный, совет его не согласует, и все. Есть такие проекты, которые годами не могут пройти Архсовет. Так вот, говоря простым языком: конкурс — это правильный и корректный путь к согласованию проекта. Да, он сопряжен с временными и финансовыми издержками, но уверяю, что они вполне сопоставимы с затратами на доработку проекта.
— А город собирается проводить конкурсы?
— Конечно. В идеале конкурсы должны проводиться по всем заметным городским объектам. Например, по ТПУ, так как это фактически новые вокзалы. Или по детским садам и школам, если это индивидуальные проекты. На типовую застройку конкурсы проводить бессмысленно, хотя мы сейчас говорим, что и она не будет одинаковой. Как минимум фасады должны быть индивидуальными. Но это скорее уровень компетенции проектных мастерских, получивших подряды. Я бы рекомендовал проводить конкурс хотя бы внутри самих мастерских, чтобы искать варианты этих решений.
Зарядье, Рублево-Архангельское, Коммунарка
— Когда будет объявлен конкурс на площадку в Зарядье?
— Через три дня — в ближайшую пятницу. Мы объявляем профессиональный конкурс на разработку ландшафтно-архитектурной концепции и создание на ее основе современного парка с развитой инфраструктурой, открытого для посетителей круглый год. Значение этому конкурсу и самому объекту придается очень большое. Зарядье должно стать проектом мирового уровня, высококлассным с точки зрения планировочных решений и комфортным с точки зрения горожан и гостей столицы — настоящей жемчужиной в короне общественных пространств и парков Москвы. Я очень на это рассчитываю.
— При таком количестве конкурсов как будет решен вопрос с жюри. Это будет некий постоянный орган?
— В качестве постоянного органа у нас есть Архитектурный совет. Но это не значит, что он будет оценивать все конкурсы. Жюри могут и должны быть очень разными. В европейских городах каждый год проходят сотни конкурсов. Мы пока об этом не говорим. Если мы в этом году проведем хотя бы 20—30 хороших конкурсов — это уже успех. Хотя, конечно, для такого города, как Москва, это совсем немного.
— Что подразумевает проект планировки Лужников, который в конце апреля будет вынесен на публичные слушания?
— Проект планировки Лужников подразумевает развитие территории, которая сейчас недоразвита. Никакой застройки, внедряющейся в структуру олимпийского комплекса, там нет. Развитие в основном идет вдоль МКЖД и ТТК, где есть прогалины и пустоты, которые заполнятся объемами, связанными со спортивной функцией. Суммарный объем с учетом существующих зданий — примерно 1 млн кв. м. Кроме того, планируется реконструкция Большой спортивной арены, которая в своем нынешнем состоянии не отвечает требованиям ФИФА. Как вариант «холодные» площади будут внесены в теплый контур стадиона: объем добавится, но внешний вид БСА никак не изменится.
— Интересна судьба двух крупных проектов в Новой Москве — Рублево-Архангельского и Коммунарки…
— По Рублево-Архангельскому сейчас активно обсуждается транспортная схема. Мы близки к договоренности с владельцем этой территорий. Предусматривается развитие железнодорожного сообщения, метро, большое дорожное строительство. Это гигантский проект — 5 млн кв. м на 460 га. Из них 1 млн кв. м парковок, т.е. потенциально подземного пространства, поэтому можно говорить о плотности 10 тыс. кв. м на гектар. Это как раз та плотность застройки, которую мы считаем оптимальной для присоединенных территорий. На общепланировочное градостроительное решение, скорее всего, будет объявлен конкурс, мы сейчас ведем переговоры с инвестором.
По Коммунарке готовится техзадание на выпуск проекта планировки. Предполагается, что территория площадью 307 га будет поделена на три кластера — образовательный, медицинский и административный. Общий объем застройки — 3,5 млн кв. м. Из них доля административного центра — треть.
Апартаменты квартиры не заменят
— Градостроительная политика, особенно в центре Москвы, резко изменилась. Сейчас город хочет, чтобы там строилось преимущественно жилье, а не офисы. Однако инвесторы приносят проекты не собственно жилых домов, а апартаментов — в надежде избежать расходов на соцкультбыт. Вы считаете, это справедливо?
— По апартаментам есть большой пробел в законодательстве: нормативами они сейчас не регулируются и считаются нежилыми помещениями. На самом деле вы правы — это скрытая форма жилья, а значит, объекты соцкультбыта должны быть. Может быть, не по тем нормативам, как при строительстве многоквартирных домов, поскольку у арендного жилья другая демография и статистика проживания (сейчас эти аспекты внимательно изучаются), но никаких сомнений в их необходимости нет. Поэтому сейчас мы работаем над проектом правил градостроительного планирования, где вопрос апартаментов рассматривается детально. Кроме того, апартаментам будет посвящена отдельная глава в Генплане города.
— До 2014 года, когда планируется утвердить Генплан, инвесторы «наштампуют» такое количество апартаментов, с которыми соцсфера ЦАО просто не справится.
— Мы с этим по мере сил пытаемся бороться, требуя от инвесторов либо делать чистую гостиницу, либо проектировать соцкультбыт. Все это длительный переговорный процесс, который без нормативов в руках вести очень тяжело. Поэтому мы рассчитываем разработать нормативы по апартаментам раньше Генплана — до конца текущего года.
— По проекту «Москва-река», о необходимости которого вы говорили сразу после своего назначения на должность главного архитектора, есть какая-то ясность?
— Готовятся предложения по определению статуса этого проекта. Скорее всего, это будет общегородская программа по развитию Москвы-реки, которая суммирует проекты планировок прилегающих территорий, предложения по комплексному развитию набережных и использованию водного транспорта. Технически на Москве-реке круглогодичный транспорт возможен. Его целесообразность и формы — это вопрос обсуждения. Сейчас река широко судами не используется: это потенциал, который можно раскрыть. Кстати, в Генплане мы подходим к вопросу шире, говоря не только о Москве-реке, а вообще о воде в городе. Этому будет посвящен отдельный раздел документа.
«Сегодня нет вкусовых запросов»
— То, что строилось в Москве в течение предыдущих 20 лет, принято ругать. Появился даже такой термин: «лужковская архитектура»...
— Во-первых, хочу сказать, что я не согласен с термином «лужковская архитектура».
— Вы считаете, что ее не было?
— Была архитектура этого периода времени, но я не согласен с контекстом, в котором принято употреблять этот термин. Архитекторы часто говорят, что вот был такой мэр, который любил плохую архитектуру, а мы можем делать хорошую, но нам не давали. Честно скажу, я небольшой поклонник предыдущего мэра, но с такой позицией категорически не согласен. Архитекторы всегда несут ответственность за качество своих проектов. Из своей практики я знаю, что всегда можно найти достойный архитектурный ответ на любой вкусовой запрос.
— А у нынешней власти какие вкусовые запросы?
— Сейчас нет вкусовых запросов. Сейчас есть запрос на профессиональное мнение, что я считаю в тысячу раз более адекватной позицией.
— То есть вы не знаете, например, какой архитектурный стиль нравится Сергею Собянину? Каковы его предпочтения?
— Не знаю. И для меня это является свидетельством его колоссального такта. Если бы я бывал у мэра дома, я бы, наверное, мог сделать какие-то выводы о его предпочтениях, но на рабочих обсуждениях он полностью доверяет мнению профессионалов.
— Какие удачные проекты появились в Москве за последние 20 лет?
— Хорошего было довольно мало. Есть удачные постройки на Остоженке, хотя как среда она не сложилась. Хороший бизнес-центр спроектировал для «Аэрофлота» Владимир Плоткин. Можно еще какие-то отдельные объекты назвать. Но вот проектов, которые пополнили бы копилку мирового наследия, не случилось, к сожалению.
— А Сити вам не нравится?
— Сити? Пока то, что там построено, — это больше неудача. Я сам участвовал в проекте «Башня «Федерация», но она недоделана, хотя проект сам по себе интересный. В целом, если взять, например, кусок Манхэттена с высотными зданиями и сравнить с Сити, то Москва сравнения не выдержит. Есть, конечно, в мире небоскребы и хуже. Но бывает и сильно лучше, и именно на них нам надо ориентироваться.
— Шансы исправить ситуацию еще есть?
— Сити нужно серьезно дорабатывать с точки зрения материалов. Сплошное стекло — это уже нездорово. Кроме того, здания должны обладать узнаваемым силуэтом. Когда много коробок стоят рядом, они образуют гигантский пенек. Именно так сейчас выглядит Москва-Сити. Поэтому одно из основных требований к новым проектам — это силуэт. Мне, например, нравится архитектура башни «Меркурий», но оранжевое стекло на фасадах — это катастрофа, колоссальный провал с точки зрения колористики. Еще одно требование — общественное пространство на первых этажах. Некоторые здания Сити похожи на цитадели: непонятно, где у них вход и выход. Они никак не связаны с улицей, и это ошибка, которую можно и нужно исправлять.
— А как вам дом Сергея Скуратова на Мосфильмовской? Когда прежняя администрация хотела «подрезать» ему верхние этажи, звучали заявления, что это чуть ли не лучший проект последнего десятилетия.
— Честно говоря, мне он не нравится. Я считаю, что у Сергея есть гораздо более удачные проекты — например, «Баркли-плаза» на Пречистенской набережной или «Садовые кварталы» в Хамовниках.
— Что, по-вашему, категорически неприемлемо в центре Москвы?
— Я могу назвать проекты, которые сегодня не могли бы быть согласованы. Например, реконструкция Военторга — такая, как случилась, не была бы согласована ни за что. Здание в Оружейном переулке: по габаритам оно слишком большое. Гостиница «Москва» — там сложная история, но итоговое решение — это и не новая архитектура, и не точное повторение. Сегодня я бы с таким подходом спорил. Хотя, конечно, у тех, кто это проектировал и утверждал, наверняка, была и своя логика, и аргументация, и давление капитала и тогдашнего руководства: все то, что мы не знаем и оценить не можем.
— Ваш предшественник, Александр Кузьмин, в недавнем интервью признал, что ему не хватило мужества воспрепятствовать появлению некоторых зданий. Как вы думаете, вам мужества хватит?
— У меня таких ситуаций, когда мэр говорит, что вот здесь я хочу вот такой дом поставить, просто не возникало. То, что Сергей Семенович спрашивает мнение профессионалов и его слышит, — это просто огромная удача. И для нас, архитекторов, и для города, и для москвичей. Я не знаю, как это было при предыдущем мэре. Но сейчас такой проблемы не стоит вообще.
