Семиэтажный дом на Никитском бульваре, построенный в 1913 году, для своего времени был почти что небоскрёбом – всего несколько зданий могли конкурировать с ним. В 1904 году был построен восьмиэтажный дом «водочного короля» Афремова на Садовом кольце (вблизи нынешней станции метро «Красные ворота»), считавшийся самым высоким в Москве своей эпохи. Следующим стал дом Нирнзее в Большом Гнездниковском переулке, построенный в 1912-13 годах и любовно прозванный москвичами «тучерезом» – он вырос аж в 10 этажей и оказался самым высоким зданием Москвы в то время.
«Дом строился на холме и возвышался над Москвой, как бы перекликаясь с высокой колокольней церкви Николы в Гнездниках. Мощная, прихотливо изломанная линия, серая плитка фасада расчерчена красными вертикалями, верхний этаж украшен орнаментом, гирлянды цветов оплетают его, и эти цветы – редкие орхидеи! – выполнены из добротного камня! С боков дом украшен барельефами чуть не роденовских «мыслителей». А уж на самом верху красуется майоликовое панно «Лебеди и русалки» художника Головина… Перегородки и перекрытия сделаны из лиственницы! Хотя московский брандмайор еще в 1912 году предупреждал, что столь высоченное деревянное строение сулило пожар за пожаром, но вот пролетела сотня лет – и ни одного пожара», – пишет писатель Марина Москвина в сборнике «Москва: место встречи» о доме-тучерезе, в котором она выросла. И эпохой, и планировкой дом Нирнзее напоминает дом на Никитском бульваре – так что хочется верить, что пожаров там так и не будет. Тем более, что жилые помещения ещё остались.
Львиная доля сохранившихся в городе домов, подобных дому №12 на Никитском бульваре, – это доходные дома, которые обрели популярность на рубеже веков. Отличительными их особенностями стало сочетание оригинального внешнего оформления и скромного (однотипного) внутреннего убранства.
– В среднем за квартиру в таком здании в начале XX века приходилось отдавать около 50 рублей в месяц, к началу Первой мировой цены выросли до 100 рублей. Сравните это с годовым доходом профессора в 3000 рублей, а ведь далеко не все числились профессорами. Жаловались, что начинающие чиновники с доходом в 1300 рублей в год отдают за квартиру половину жалованья. В целом отдавать за аренду 40-60% доходов считалось нормальным (хотя об этом постоянно писали в газетах, жаловались на дороговизну). Если владелец доходного дома хотел подчеркнуть уникальность жилья, то обязательно добавлял: «Барская квартира», – ранее рассказывал «МК» о феномене доходных домов москвовед Павел Гнилорыбов. – Да, цены велики, но не забывайте, что и площадь квартир часто составляла 150-200 квадратных метров. Гостиная, столовая, спальня, детская, кабинет, помещения для прислуги. Были решения проще – меблированные комнаты, флигельки-квартиры с отдельным входом, койки и каморки. Тогдашним условным Красногорском считались промышленные окраины – довольно бедный человек снимал квартиру на Пресне, в Черкизове, в Сущеве, на Самотеке, у любой заставы. Цены очень сильно выросли к 1915-1916 году, город был переполнен беженцами.
Поэтому достаточно пройтись по переулкам, примыкающим к любой из «магистральных» (ведущих к заставе и выезду из города) улице вроде Сретенки, Мясницкой, Большой Никитской и прочих, чтобы найти такие дома. Правда, за минувшее столетие они довольно сильно изменились.
– Нормальной практикой было в 1970-х годах реконструировать старые доходные дома, добавлять к ним сверху два-три этажа, а заодно и выселять тех, кто занимал раньше коммунальные квартиры и отдавать эти квадратные метры элите. Поэтому сейчас и возникли дома вроде того, что сгорел на Никитском бульваре, которые населены творческими людьми, политической элитой и так далее, а вовсе не коренными москвичами, которые там родились и выросли, – объясняет историк московского быта Александр Васькин. – Кстати, я не исключаю, что одной из причин возгорания могла стать перепланировка, которыми увлекались в постсоветское время. Кстати, хочу добавить, что в момент постройки этих домов коренные москвичи не принимали их, считали уродством.
Есть среди них и довольно известные — свой рейтинг составил «МК».
Доходный дом Танеева (Большая Татарская ул., 20 стр.1)
Одна из самых знаменитых лестниц Москвы, напоминающая шедевры испанского гения Гауди, спрятана в непримечательном на вид доме в Замоскворечье, который был построен в 1910 году. В 2016 году этот старый дом был включен в рееестр объектов культурного наследия, но еще пару лет назад оттуда даже не выехали жильцы ― те самые, кто занимал коммуналку, возникшую на месте доходного дома, построенного в 1910 году. Внешне он лаконичен, но, по словам экспертов, особого внимания достойно внутреннее убранство. Как ранее объяснял Алексей Емельянов, глава Департамента культурного наследия Москвы, «с момента постройки дом не подвергался серьезным переделкам, за исключением устройства в советские годы ванных комнат за счет сокращения площадей прихожих. В остальном пространственно-планировочная структура и внешний облик здания дошел до нас практически в первоначальном виде. Фрагментарно в доме сохранились дверная и оконная столярка, чугунный световой люк, служащий для освещения подвала, метлахская плитка на полу подъезда и лестничных клеток, свод парадного вестибюля, украшенный лепными тягами и винтовая лестница, соединяющая четвертый этаж с чердаком».
Ну а внешне — действительно ничего особенного.
Дом страхового общества «Россия» (Сретенский бульвар, 6)
Самым красивым домом страны до революции считался доходный дом страхового общества «Россия», расположенный на Сретенском бульваре. Точнее, целый жилой комплекс из двух шестиэтажных корпусов, напоминающих средневековый замок. Здание украшено башенками, часами, фигурами животными и панно и майолики на фасаде и кованой чугунной решеткой.
Жилой комплекс был построен в 1902 году архитектором Николаем Проскуриным и открыл для арендаторов целых 148 квартир ― солидное количество для Москвы начала 20 века. Сдавались они достойным людям, артистам и художникам – тем, кто хотел обеспечить себя квартирой площадью 200-400 метров (больше, чем современный бизнес-класс!). Кстати, дом на Сретенском не зависел от коммунальных служб города, имел собственную электростанцию, котельную, свое тепло- и водоснабжение из артезианской скважины. Однако сейчас романтики осталось мало ― здание отдано под многочисленные офисы, хотя и жилые помещения (которые, правда, числятся как апартаменты) там остались. Следовательно – остался и риск пожара, подобного тому, который произошел на Никитском бульваре.
Дом Рекка (Пречистенка, 13)
Стоящий на углу Пречистенки и Лопухинского переулка дом Якова Рекка был построен в 1910 году и вырос в 6 этажей — не так уж мало для современников. Однако он завоевал популярность не из-за выдающихся архитектурных особенностей, а из-за витающих вокруг здания легенд. Поспособствовал тому Михаил Булгаков: в его творчестве доходный дом Рекка упоминается даже дважды. С расположенной здесь квартиры Фаберже (не ювелира, а его родственника) писатель срисовал образ «нехорошей квартиры»: здесь была и люстра, на которой качался Бегемот, и камин с чугунной решеткой. Сюда же Булгаков поселил гораздо более мирного своего героя профессора Преображенского – хотя его место прописки зовется «Калабуховским домом», интерьер вестибюлей писатель позаимствовал у дома Рекка. Тем более, что здание того стоит – здесь выделяется полукруглый эркер с башенкой с часами, барельефами и скульптурами, фасады украшены гирляндами и скульптурами орлов, а внутри подъезда сохранилась мраморная парадная лестница.
