Живя в Москве, великий польский поэт влюбился в юную Каролину, 10 ноября 1828 года послал ей предложение руки и сердца, категорически отвергнутое родственниками возлюбленной. Спустя много лет, став известной переводчицей и поэтессой, Каролина Павлова не забывала судьбоносный день.
Ты вспомнил ли, как я, при шуме бала,
Безмолвно назвалась твоей?
Как больно сердце задрожало,
Как гордо вспыхнул огнь очей?
«Воспоминания об этой любви и доселе является счастьем для меня, – писала она сыну поэта. – Время, вместо того, чтобы ослабить, лишь укрепило эту любовь. С благодарностью вспоминаю о том благословенном дне, когда он спросил меня, желаю ли я быть его женой. Он всегда стоит передо мной как бы живой. Для меня он не перестал жить. Я люблю его, не переставала любить его все время».
Ведя светскую жизнь в Москве, посещая лучшие дома, Адам Мицкевич восхитил талантом Пушкина и его друзей, сочинил посвященную взошедшему на трон под гром пушек на Сенатской площади Николаю I поэму «Конрад Валленрод» (это воинственный великий магистр Тевтонского ордена). После публикации поэмы в Петербурге Жуковский сказал Пушкину: «Знаешь, брат, ведь он заткнет тебя за пояс», на что тот ответил: «Ты не так говоришь, он уже заткнул меня». В салоне Зинаиды Волконской, после импровизации Мицкевича, «вскочил с места и, ероша волосы, почти бегая по зале, восклицал: «Что за гений! Что за священный огонь! Что я в сравнении с ним?». Пушкин посвящал свои стихи польскому другу. В «Отрывках из путешествия Онегина», поминая Тавриду, Крым, назвал его среди великих имен:
Воображенью край священный:
С Атридом спорил там Пилад,
Там закололся Митридат,
Там пел Мицкевич вдохновенный
И посреди прибрежных скал
Свою Литву воспоминал.
А вот что, уехав после ссылки из России на Запад, сочинил Адам Мицкевич о Петербурге и Москве, где жил пять лет. В послании «Друзьям-москалям» напомнил о своих мученьях:
Мой голос вам знаком!
Как все, дохнуть не смея,
Когда-то ползал я под царскою дубиной,
Обманывал его я, на подобье змея –
Но вам распахнут был душою голубиной.
Пушкин, конечно, не забыл, с кем говорил, как с братом, кому посвящал стихи, помнил:
Он говорил о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся.
Ничего хорошего, уехав из России, не написал Адам Мицкевич ни о Москве, ни о Петербурге, ни о памятнике Петру. Только плохое.
Рим создан человеческой рукою,
Венеция богами создана;
Но каждый согласился бы со мною,
Что Петербург построил Сатана.
Свой долго сочиняемый ответ Пушкин закончил словами:
Наш мирный гость нам стал врагом — и ядом
Стихи свои, в угоду черни буйной,
Он напояет. Издали до нас
Доходит голос злобного поэта,
Знакомый голос!.. боже! освяти
В нем сердце правдою твоей и миром,
И возврати ему…
При жизни это стихотворение, известное под названием первой строки «Он между нами жил», Пушкин публиковать не стал. Это сделал после дуэли его друг Жуковский, и с тех пор оно многократно переиздавалось в СССР с умолчанием, о чем вещал «голос злобного поэта».
***
В числе первых жильцов в новый дом на Чистопрудном бульваре, 9, самом крупном на нечетной стороне, въехал в отдельную квартиру в предвоенном году молодой доктор наук Алексей Ильюшин. В том же году в числе первых получил учрежденный в Советском Союзе орден Знак Почета. Созданным устройством он имитировал падение авиабомбы и рассчитал формулу подсчета ее осколков. То было первое решение теоретика, которое помогло победить в грядущей войне.
…Чтобы поступить в Казанский университет, сыну «служащего торговой фирмы» пришлось год поработать у станка на заводе. Как только его приняли в местный вуз, после первого семестра перевелся на физико-математический факультет Московского университета. Дом на бульваре стал ему родным на всю оставшуюся жизнь.
Студентом Алексей поразил сокурсников и преподавателей талантом, упорством в достижении цели. Однажды он забыл тетрадь с домашним заданием. Когда преподаватель усомнился, что студент решил задачу, Ильюшин с Моховой рванулся в общежитие на Стромынку. Преодолевая пять лет этот путь, хорошо представляю, как он побежал к Охотному Ряду, Театральному проезду, поднялся на Лубянку, устремился по Мясницкой до Красных Ворот, спустился к трем вокзалам, добежал до Сокольников и от парка, не останавливаясь, достиг конца Стромынки, где находилось общежитие. Сейчас нужно проехать под землей семь станций метро, не считая остановок трамвая, чтобы преодолеть это расстояние. Еще через час бега Ильюшин предъявил преподавателю тетрадь с решением не одной, а всех задач учебника!
За четыре года после диплома выпускник МГУ защитил кандидатскую и докторскую диссертации. По его теории построили в парке Горького аттракцион «Параболоид чудес», вращавшийся как карусель со скоростью 18 оборотов в минуту. Все, кто входил в шар, не мог понять, где верх, где низ, брошенный мяч летел по спирали, люди оказывались в странных позах: кто стоял на стене, кто вниз головой на потолке...
Чувствуя себя Пьером Безуховым, желая сразиться с врагом, осенью 1941 года Ильюшин не хотел покидать Москву вместе с сотрудниками. По пути на Восток самовольно сошел с поезда в Перми. На пристани капитан буксирного парохода увидел на его груди редкий тогда орден Знак Почета, дававший право бесплатного проезда раз в год на водном транспорте. Взял на борт орденоносца и по реке доставил в Казань, где находился Институт механики Академии наук. По решению ГКО, Государственного комитета обороны, подписанному Сталиным, институту поручили максимально упростить технологию выпуска снарядов. Узнав об этом, Ильюшину удалось вернуться в объявленную на осадном положении столицу. Он встретился с наркомом боеприпасов Ванниковым и получил свободу действий.
За два месяца удалось задание ГКО выполнить. Промышленность начала выпускать снаряды в неограниченном количестве с огромной экономией сил и средств. Заводы избавились от трудоемкого литья, вместо токарно-фрезерных работ перешли к штамповке, обходясь без дорогой легированной стали, шлифовки и термообработки. До этого больше половины производимого в стране черного металла шло не на корпуса танков, самолетов, кораблей, а на артиллерийские снаряды. Так решением теоретика Ильюшина Красная Армия утолила «снарядный голод», возникший с началом войны.
Ведавший боеприпасами генерал Н.Д.Иванов сказал Ильюшину: «Вы никогда не поймете — что сделали для войны и победы». Его наградили редким для штатского человека орденом Красной Звезды, которым гордился. Им удостаивали участников боевых действий.
В трудовой книжке профессора названия институтов и конструкторских бюро, где он служил, заменялись цифрами: КБ-47, НИИ-13, НИИ- 24, ОКБ 16 и 46 Наркомата боеприпасов, НИИ-45 ВМФ, НИИ-888. В последнем Ильюшин служил с Сергеем Королевым, Михаилом Тихонравовым и Юрием Победоносцевым. Молодыми инженерами они запустили в небо под Москвой первую в СССР ракету, а спустя годы благодаря им полетели в космос первый в мире спутник и первый корабль с человеком на борту.
Встреча с Ванниковым на сессии Верховного Совета РСФСР круто изменила жизнь. Депутату, ректору Ленинградского университета Ильюшину по решению Сталина предписывалось в 48 часов отправиться в Арзамас-16, где создавали атомную и водородную бомбу. Там ученый служил с Юлием Харитоном и Андреем Сахаровым. Трижды видел и слышал Лаврентия Берию, глубоко вникавшего в проблему. Как вспоминал Ильюшин: «Он всегда был непреклонен, если речь заходила об удлинении сроков работ, и обещал: "Сделаете в срок – всем будут награды, не сделаете – всем будет тюрьма". Сроки выполнялись».
Алексей Ильюшин заслужил после Красной Звезды два ордена Ленина, четыре – Трудового Красного знамени, орден Октябрьской революции, два «Знак Почета» и Сталинскую премию за «новую теорию проектирования и нормирования прочности осколочно-фугасных снарядов». Наград могло быть больше. В сборнике «Мы Европу победили» есть такой эпизод. «Однажды Ильюшина вызвали на самый «верх» и спросили, какую награду он хочет. Он ответил: «Прошу освободить из заключения моего учителя Лейбензона Леонида Самуиловича». Его освободили, о награде больше не вспоминали». Учитель так сказал о своем ученике: «Он обладал счастливой способностью облекать явления природы в математические символы».
Если бы издавался сборник очерков о благородстве людей, то в нем бы нашлось место Алексею Антоновичу Ильюшину. Когда его назначили ректором Ленинградского университета и предложили квартиру расстрелянного предшественника, где жила вдова с детьми, он от такой привилегии не раздумывая отказался.
В числе первых жителей нового дома на Чистопрудном бульваре, 9, прожившим в нем до конца своих дней, как любезно сообщил мне выдающийся москвовед Дмитрий Бондаренко, был еще один теоретик, чьи мысли воплотились в опорах железнодорожных и автомобильных мостов.
Евгений Гибшман, сын инженера путей сообщения, успел до 1917 года поучиться в московской частной гимназии, занимался музыкой и живописью. После революции пришлось зарабатывать на жизнь тапером, счетоводом в красноармейской столовой, рабочим на фабрике... Школу закончил, когда началась Новая экономическая политика. Получил диплом в Московском институте инженеров транспорта и не прерывал с ним связь до конца дней. Был деканом и профессором родного института, по совместительству читал лекции в МАДИ и МИСИ. Лубянка его миновала: все обошлось службой научным руководителем института Главного управления шоссейных дорог НКВД.
Проявил себя Евгений Гибшман консультантом Днепрогэса, отличился на всех больших и малых мостах Москвы-реки и Яузы, восстанавливал разрушенные авиабомбами московские мосты, наводил понтонную переправу в Сталинграде и мосты наступавшей Красной Армии, за что, как Ильюшин, заслужил орден Красной Звезды. С его именем связаны все крупнейшие мосты послевоенных лет на Днепре, в Крыму и на Кавказе, Сибири и Москве на МКАД. На основе его теории конструкции металлических мостов с железобетонными плитами проезжей части сооружен Ново-Арбатский мост.
Первая статья «Опыт сварки рельсов на железнодорожных мостах» вышла в 1924 году, с тех пор инженер опубликовал свыше ста пятидесяти научных сообщений, издал 20 учебников и монографий в нашей стране и за границей. Профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки РСФСР Евгений Евгеньевич Гибшман прожил счастливую жизнь. За него вышла замуж дочь корифея Малого театра Михаила Нарокова. Сын Михаил и дочь Елизавета пошли по его стопам, читали лекции в МАДИ; дочь Мария выступала балериной.
Благодаря сообщению Дмитрия Бондаренко могу назвать еще три имени, не упоминаемые во всех книгах о Чистых прудах.
В одной из квартир дома 9 жила семья филологов. Профессора Рубена Аванесова знали все филологи в стране и мире, которые изучали русский язык. Он родился в армянской семье в Нагорном Карабахе, учился до революции в Лазаревском институте востоковедения, а после его закрытия – в Московском университете. Как пишет Сергей Романюк, он примыкает к тем не русским по национальности и русским по духу ученым, которые прославились как корифеи русского языка, стали в один ряд с немцем Яковом Гротом, датчанином Владимиром Далем и потомком французского аристократа поляком Бодуэном де Куртене.
По книгам Рубена Аванесова занимались поколения студентов в университетах и педагогических институтах. Он побывал в экспедициях всюду где только мог, изучая диалекты, занимался фонетикой, орфографией, орфоэпией и историей языка. В 1940 году оглох, а спустя десять лет издал «Русское литературное произношение», ставшее, как пишут, настольной книгой русистов. Еще через шесть лет вышла «Фонетика современного русского литературного языка». По учебнику «Русская диалектология», который он написан совместно с учившейся у него в аспирантуре Варварой Орловой, готовят филологов и сейчас.
Жену Аванесова Лидию Поляк до и после войны знали в СССР по ее учебнику русской литературы для 10-го класса, написанном совместно с Еленой Тагер, поэтом, прозаиком и переводчиком. По этому учебнику, где на обложке книги стояли имена Л.Поляк и Е.Тагер, я учился в 1950-м – и не знал, что Елена Тагер сидела в том году в лагере на Колыме, отбывая третий срок. Учебник, наполненный житейскими подробностями биографий писателей, казался мне не сухим и скучным, как те, что «проходил» по русской литературе.
Еще одно имя, не упоминаемое во книгах о Чистых прудах, – Самсон Самсонов, режиссер, сценарист и актер, народный артист СССР. Этим званием его удостоил, уходя из Кремля, президент СССР Михаил Горбачев. Ученик мастерской Сергея Герасимова и Тамары Макаровой, помогал учителю в постановке «Молодой гвардии». Известность заслужил экранизациями классики. По рассказу Чехова «Попрыгунья» вышел фильм, отмеченный на Венецианским фестивале.
Последний свой фильм, появившийся через сорок лет, в конце ХХ века, создал по рассказу «Любовь» Алексея Толстого. За долгую жизнь режиссера удостоили единственным орденом – Знак Почета. Фильмы Самсонова помнят современники, и я в их числе.
