Слово "восстание" у нас привычно ассоциируется с отрядами Емельяна Пугачева, с "казацкой вольницей" Стеньки Разина, ну, может быть, еще с эпопеей броненосца "Потемкин". Однако подобные социальные катаклизмы случались и в Советском Союзе. Одно из наиболее крупных вооруженных выступлений произошло во время строительства железнодорожной трассы, пересекающей хребты Полярного Урала. 22 апреля 1947 г. Совет Министров СССР утвердил секретное постановление №1255-331, в соответствии с которым предстояло построить в Обской губе, на мысе Каменном, крупнейший военно-морской порт и проложить к нему из района Воркуты, от действующей Печорской магистрали, железную дорогу. Этот фантастический по своей трудоемкости проект в итоге не был реализован. Военно-морская база и порт за 69-й параллелью остались лишь чертежами на листах ватмана. А вот "железку" приполярную все-таки начали активно сооружать силами ГУЛЖДС — Главного управления лагерей железнодорожного строительства, входившего в состав печально известного ГУЛАГа. Среди отрогов Уральских гор, среди суровой тундры один за другим возникали лаггородки, окруженные колючей проволокой. Их цепочка тянулась все дальше на восток от маленькой станции Чум, расположенной в шестидесяти километрах от Воркуты. Росло и количество подневольных "покорителей Севера", присланных на "Великую сталинскую стройку", — их пригнали сюда почти 40 тысяч человек. "Контингент" состоял в основном из осужденных по знаменитой 58-й статье, много было и так называемых "зеленых" — солдат и офицеров Советской Армии, попавших в неволю за "измену" и "шпионаж". За полтора года удалось проложить 200-километровую трассу, достигшую берега Оби возле поселка Лабытнанги. Эта северная дорога действует до сих пор. Медленно-медленно пробираются по ней немногочисленные поезда. Их пассажиры, глядя на пустынный пейзаж за окном вагона, даже не представляют, что именно здесь произошла полвека назад кровавая трагедия. О ней до сих пор известно очень мало. Архивные документы либо уничтожены, либо запрятаны на самые дальние полки спецхранов. Однако кое-что удалось узнать из воспоминаний участников строительства дороги Чум — Лабытнанги, прежних зеков, вольнонаемных рабочих, инженеров... Осенью 1948 года, когда прокладка рельсовой колеи уже близилась к завершению, в нескольких лагерях, расположенных вдоль трассы, произошло восстание (как писали тогда в официальных документах, "массовое самоосвобождение"). Костяк его составили бывшие военные, возглавляемые несколькими полковниками, — в воспоминаниях фигурируют фамилии Белов, Воронин... Видимо, готовились к этому рискованному делу заранее. В урочный час в одном из песчаных карьеров группа заключенных внезапно разоружила конвоиров, сопровождавших грузовые машины. На этих же автомобилях, вооруженные несколькими захваченными автоматами, "серые бушлаты" подъехали к своему лагерю, "положили" охрану и открыли ворота вахты. Таким же лихим налетом восставшие взяли и некоторые из соседних лагпунктов. На волю в итоге вырвались многие сотни зеков. Практически сразу же "самоосвободившиеся" разделились. Часть из них направилась к Воркуте, намереваясь подключить к восстанию узников ВоркутЛАГа. Другой крупный отряд "бунтарей" двинулся по заполярной тундре на северо-восток — к Обской губе. Эти люди надеялись захватить там морские суда и уйти на них еще дальше на восток, чтобы скрыться среди бескрайних просторов побережья Ледовитого океана. Ходили также упорные слухи, что у руководителей повстанцев имелась какая-то связь с заграницей, и они предполагали встретить в устье Оби американские и английские корабли, специально пришедшие туда, чтобы забрать на борт восставших. Вместе с "политическими" на свободе оказались и уголовники. "Блатная" публика рассыпалась по Северному Уралу и его предгорьям мелкими бандами, грабя и терроризируя немногочисленные поселения коренных жителей края. Восстание заключенных подавили жестоко. Для расправы с непокорными были переброшены полки МВД из Котласа и Сыктывкара. Солдатам объявили, что на строительстве железной дороги взбунтовались "власовцы", которых щадить нечего. С "большой земли" отправили даже эшелон с танковым батальоном, однако использовать бронированные машины в условиях Полярного Урала оказалось очень сложно. Поэтому основную роль в борьбе с восставшими отвели местной транспортной авиации. Работяги-"кукурузники" спешно были вооружены пулеметами и в течение нескольких дней прочесывали с воздуха территорию, где могли оказаться "самоосвободившиеся". В голой предзимней тундре любая группа людей прекрасно видна. Обнаруженные группы и даже отдельных людей старались уничтожить с самолетов пулеметным огнем и гранатами. А вслед за авиаторами в дело вступили взводы и роты частей МВД. Чаще всего они попросту расстреливали случайно уцелевших и пытающихся спрятаться зеков. Хотя случались на приполярных просторах и настоящие сражения — некоторые группы, состоящие из "зеленых", вступали в яростный бой со своими недавними "собратьями по оружию". Бывший заключенный колонны №32 Борис Французов вспоминает: — До нашего лагпункта и соседних с ним лагерей восстание не дошло. Однако в течение нескольких суток, пока в тундре шла стрельба, зеков держали запертыми в зонах, за колючей проволокой. Днем на железнодорожных разъездах у лаггородков специально останавливались "агитпоезда": на открытых платформах были навалены трупы участников восстания. Наши охранники многозначительно кивали нам на эту "наглядную агитацию": "Если вздумаете бунтовать, с вами будет то же самое!" А по ночам в закрытых вагонах везли убитых солдат и офицеров внутренних войск. Товарищ Французова по несчастью, Егор Столетов, сидевший в то время в одном из воркутинских лагерей, вспомнил, что зимой 1948—49-го по соседству с их зоной огородили тройным рядом "колючки" несколько бараков, которые усиленно охранялись. По слухам, распространившимся среди заключенных ВоркутЛАГа, в этих бараках содержались схваченные живьем участники восстания, которых эмгэбэшники подвергали пыткам, стараясь получить сведения об организаторах бунта и их "стратегических" планах. В конце той же зимы бараки неожиданно в одночасье опустели — всех бунтовщиков отправили на расстрел. Общее число погибших в ходе "войны местного значения" на Полярном Урале не известно. Можно лишь предположить, что речь идет о тысячах жизней. Ну а спасшихся бегством в этой бойне попросту не было: тела всех убитых участников восстания специально вывозили из тундры и вели им строжайший учет — ГУЛАГовское начальство успокоилось и дало отбой армейской операции лишь тогда, когда количество уничтоженных "власовцев" стало точно соответствовать количеству "самоосвободившихся".
