Гигантский агитационный самолет “АНТ-20” должен был удивить мир. Размах его крыльев достигал 63 метров. Стальная махина развивала невиданную по тем временам скорость — 245 км в час и имела максимальный взлетный вес — 42 тонны. Предполагалось, что рекламный моноплан во время парада своими крыльями будет разгонять тучи над Красной площадью, разбрасывать листовки и выпускать воздушные шарики.
Знаменитому самолету конструктора Туполева присвоили имя “буревестника революции” — Максима Горького. Судьба чудо-машины оказалась трагической. 18 мая шестьдесят семь лет назад при странных обстоятельствах самолет разбился. Писатель, настойчиво добивающийся выдачи ему загранпаспорта, пережил своего железного тезку лишь на год.
Катастрофа моноплана, как и смерть писателя, окутана тайной, которую военные специалисты и историки пытаются разгадать по сей день.
Проект самого большого сухопутного самолета родился в 1934 году в Центральном авиационном институте в городе Жуковском. Шесть двигателей мощностью 900 лошадиных сил было решено установить на передней кромке крыла и еще два — над фюзеляжем. Гордость российской авиации имела цельнометаллический каркас, могла поднять в воздух 80 пассажиров.
На борту самолета, построенного на народные деньги, была своя небольшая электростанция, типография, кинолаборатория и кинозал. Моноплан должны были обслуживать 20 членов экипажа.
Первый полет самолета состоялся 17 июня 1934 года. На взлетном поле переговаривались: “Неужели этот дом взлетит?” Ревя моторами, гигантская “стальная птица”, набрав высоту, сделала круг над Москвой. В качестве пассажира на борту самолета находился знаменитый летчик Антуан де Сент-Экзюпери.
После пробных полетов на самолете-гиганте решили прокатить строителей, которые участвовали в его создании. Лучшие техники, слесари, конструкторы получили посадочные билеты на всех членов семьи, включая малолетних детей.
18 мая “Максим Горький” поднялся в небо. Вместе с ним взлетели еще три самолета: “АНТ-14”, пилотируемый летчиком Чулковым, “Р-5” с кинооператором на борту и истребитель “И-5”.
Прохожие останавливались и задирали головы к небу. Никто не видел в воздухе подобного чудовища. Над Белорусским вокзалом сопровождающий “Максима” истребитель стал выполнять фигуры высшего пилотажа и, не рассчитав траектории полета, он врезался в моноплан. У самолета-гиганта отвалилось крыло. Находясь на большой высоте, он начал разваливаться на куски и стремительно падать.
Василий Егоров, бывший тогда заместителем начальника Московского центрального аэродрома, вспоминал позднее, что катастрофу “Максима Горького” спровоцировали сами же авиаторы. Они не раз подначивали летчика-аса Благина, ставя ему в пример легендарного Чкалова: “Валерий-то умудрился под мостом на реке пролететь! Его за такие подвиги вся страна обожает. А ты что же?!” В результате Благин, который должен был сопровождать многомоторную махину на своем истребителе (для пущего эффекта: чтобы все лучше видели разницу в размерах двух самолетов), решился на очень рискованный “финт” — сделать “бочку” и “мертвую петлю” вокруг фюзеляжа “Максима Горького”. Однако фокус этот не удался, и “ястребок” Благина врезался в крыло летающей громадины. Обломки лайнера рухнули на поселок Сокол, все окрестности его залило керосином из разбитых баков. Погибли все 49 человек, находящиеся на борту. На Новодевичьем кладбище на могильной плите золотыми буквами высекли их фамилии.
О гибели “Максима Горького” говорила вся страна. Многим было не ясно, кто погиб — самолет или писатель?
Спустя полгода классик социалистического реализма серьезно заболел. В начале июня по дороге в Горки Алексей Максимович заехал на Новодевичье кладбище — навестить могилу своего сына Максима. На холодном ветру он долго стоял у родной могилы, потом у мемориальной доски с именами погибших на самолете-тезке. Вспоминал, как, горячась, говорил Ленину и Дзержинскому: “Коммунистов необходимо пороть. Ах, какие это воры, если б вы знали!”, “Советская власть вызывает у меня враждебное отношение к ней”.
Вечером, по воспоминаниям медсестры и друга семьи Липы Чертковой, у Горького поднялась температура, появилась слабость, недомогание. С каждым днем писателю становилось все хуже и хуже. 8 июня Горький был на пороге смерти. Лицо, уши и пальцы рук его посинели. Через некоторое время началась икота, он беспорядочно двигал руками, как будто отодвигал что-то.
— Я далеко от вас, и мне трудно возвращаться, — еле слышно говорил он домашним.
В это время зазвонил телефон. Навестить писателя ехали Сталин, Молотов и Ворошилов.
Алексею Максимовичу впрыснули лошадиную дозу камфоры, и он ожил, заговорил с вождем о женщинах-писательницах, о французской литературе...
После визита высокопоставленных гостей Горький прожил еще 10 дней. Каждый день в Горки ему доставляли до трехсот кислородных подушек. Горькому было трудно дышать, у него начался отек легкого.
16 июня писатель умер. Вскрытие производили тут же, в спальне на столе. Врачи увидели, что плевра у Алексея Максимовича приросла, как корсет.
По распоряжению Сталина Горького решили кремировать. Родные просили вождя выделить хотя бы частичку пепла для захоронения в одной могиле с сыном писателя Максимом, но им в этом было отказано.
Вскоре лечивших писателя врачей — Плетнева, Левина, Казакова — обвинили в том, что они отравили флагмана литературы шоколадными конфетами с ядовитой начинкой.
В свою очередь, медсестра Липа вспоминала, что в доме умирающего писателя то и дело появлялся начальник ГПУ Ягода. Позже выяснилось, что у бывшего фармацевта Ягоды имелся особый шкаф с ядами. Под началом начальника ГПУ работало несколько токсикологов. Сталин прекрасно был осведомлен о существовании специальной лаборатории по изучению воздействия ядов на организм человека.
Знал вождь и о том, что Горький не был ни заговорщиком, ни политиканом. “Он был заступником обиженных, сентиментальным протестантом, — говорил о писателе Троцкий. — Он находился в переписке с европейскими писателями, его посещали иностранцы, он формировал общественное мнение. Горького нельзя было заставить молчать”.
Сталин знал о недовольстве писателя, о его желании вырваться за границу. Под разными предлогами он отказывал Горькому в выдаче загранпаспорта.
Существует немало версий катастрофы “воздушного “Титаника”. Якобы летчик Благин был дворянином и, ненавидя “бездельников-большевиков”, сознательно протаранил своим истребителем крыло “Максима Горького”, предполагая, что на нем в этот день полетят Сталин и его ближайшие соратники. А некоторые из историков высказывают предположение, что гибель крылатого гиганта была подстроена специально — как последнее предупреждение непокорному писателю.
В любом случае после гибели “Максима Горького” у Сталина появилось недоверие к авиации. Он категорически запретил членам Политбюро летать на самолетах.
