Хотел бы знать, кому в голову пришла мысль — звать на Красную площадь плотников и сколачивать помост перед парадом Победы? Наверное, тем, кто пробивал идею — вынести Ленина из Мавзолея. Эти деятели авторства не скрывали. Один ссылался на “завещание” Ильича, желавшего якобы покоиться рядом с матерью на питерском кладбище. Другие — без всякого обоснования пытались поскорей закопать тело в любой земле. И разобраться с некрополем у Кремля. Перезахоронить всех, чей прах в нишах стены, кто закопан в могилах братских и персональных.
По описаниям очевидцев, бывший секретарь обкома, разрушивший во вверенной ему области дом, где расстреляли Николая II, при захоронении Романовых в Петропавловском соборе сосредоточенно молчал. Потом вдруг вымолвил:
— Надо Ленина выносить.
Помолчал, уставив глаза к земле, потом поднял их к небу и повторил:
— Надо выносить Ленина. Это моя историческая миссия.
Все к тому шло. Команда “миссионера” задействовала “административный ресурс”. Был запущен пробный шар в печать — проект Указа Президента Российской Федерации, чтобы прозондировать общественное мнение. Первый пункт “соглашался” с предложениями о выносе тела В.И.Ульянова (Ленина) из Мавзолея на Красной площади”. Второй пункт переносил “захоронения у Кремлевской стены”. Подключили авторитет главы Русской православной церкви. И Святейший патриарх высказался — за перенос “останков революционных деятелей”.
Вот бы посмеялся мир над нами, если бы поработали три года назад лопатами могильщики у Кремля. И повынимали из стены урны с прахом командармов и маршалов, летчиков и космонавтов, наркомов и министров…
Кого осенила мысль разрушить пантеон? Да, Ельцин высказывался, надо бы ликвидировать кладбище на Красной площади. Но ведь не сам писал книги, не сам придумывал “миссии”. Знать бы, кто его надоумил устроить национальные похороны по религиозному обряду трех атеистов в августе 1991 года. Да отпевать не вместе, а разведя по конфессиям. За двух героев молился батюшка, третьего отпевал раввин, принужденный погребать в субботу! То было, очевидно, первое насилие новой власти над народом, первая явная глупость, за которой последовало много других.
Одна из них была видна на экранах 9 Мая, в День Победы, когда Верховный главнокомандующий не решается подняться на Мавзолей. И принимает парад, стоя на помосте под надписью “Ленин”, которую стараются не показать по телевидению.
Когда чуть было не вынесли тело, ссылались на “последнюю волю В.И.Ульянова (Ленина)”. Где ее он выражал — никто не ведает. Не знали этого и составители указа. Но можно ли на незнании или лжи выстраивать линию поведения в отношениях со столь деликатной субстанцией, как государственная традиция?
Эта традиция у нас — обращения верховной власти к народу на Красной площади с высокой трибуны. До вождей выступали с Лобного места монархи. Сталин говорил с трибуны Мавзолея. От усыпальницы карийского царя Мавсола, умершего в середине IV века до нашей эры, произошло название — мавзолей. Их сооружали в Древнем Риме и странах Востока. В отличие от всех Мавзолей на Красной площади служит не только могилой. У него двойная роль. Ее впервые определил Леонид Красин в программе для проектирования усыпальницы, которой еще не придумали тогда название.
“Может быть, — писал Красин в “Известиях”, — уместно будет над самым гробом Владимира Ильича дать гробнице форму народной трибуны, с которой будут произноситься будущим поколением речи на Красной площади”.
Мавзолей стал таким новаторским сооружением, исполняющим две функции. Известный искусствовед Хан-Магомедов, анализируя его особенности, подчеркнул:
“Принципиально новым было объединение в одном сооружении мемориального памятника и трибуны”.
Нужна ли такая трибуна, если можно установить микрофон в любом месте и вещать на весь мир? Когда на Мавзолей пробрались отмороженные “современные художники” и показали услужливым операторам очередной перформанс — могло показаться, не нужна она. Если так просто попирать ногами камни, по которым прошла история.
У храма Василия Блаженного белеет Лобное место. “С него обращались к народу цари и патриархи”, — это слова не мои, историков. Значение этой трибуны было столь велико, что дерево перевели в камень. Отсюда князь Пожарский провозгласил: Москва — освобождена. В XVIII веке Матвей Казаков создал из белого камня то, что мы видим. Не для выступлений матушки-царицы. В память о предках.
У каждого государства — трибуна своя. У Соединенных Штатов — она на лужайке перед Белым домом. У нас — на Красной площади. У Мавзолея Ленина сначала было две боковые трибуны. На каждой в первом ряду хватало места человек на восемь. Сталин с соратниками поднимался на правую трибуну, встречая на ней колонны демонстрантов. С нее принимал парад Красной Армии в ноябре 1941 года, когда танки Гитлера стояли под Москвой. С трибуны Мавзолея Ленина, обращаясь к армии, сказал: “Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!”. Когда своего авторитета недоставало, вспомнил о предках, память о которых большевики искореняли до войны.
К параду Победы появилась на Мавзолее центральная трибуна. Тогда на ней хватило места не только вождям, но и маршалам, освободившим Европу от фашизма. На этом помосте Хрущев обнимал Гагарина. Отсюда произносили прощальные речи на похоронах Королева и Жукова. Долго можно вспоминать, кто и по какому поводу поднимались по каменным ступеням на центральную трибуну. Постоял на ней и Борис Николаевич как кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС.
Почему она теперь пустует, как это случилось 9 Мая? Кто ответит мне? Почему рвались вынести тело — известно, об этом писали и говорили. Наивно думали, закопав Ленина, разрушив некрополь и перенеся Мавзолей куда-нибудь в Горки, что похоронят ленинизм. А заодно прикончат компартию во главе с вождем, путающимся на выборах под ногами президента.
Задумав лишить Мавзолей одной функции, лишили его другой роли — трибуны. Для этого не нужно было указов, “информационной поддержки” и морального одобрения патриарха. Все решили келейно, в своем кругу, как с похоронами по церковному обряду в августе 1991 года. Вот еще когда, выбрав для погоста героев второстепенное Ваганьковское кладбище, новая власть замахнулась на некрополь у Мавзолея. Тогда Ельцин отказался от звания Героя Советского Союза. Победители все хотели разрушить до основания — и союз, и некрополь, и Мавзолей с трибуной..
Почему Ельцин не поднимался на Мавзолей? Отмежевывался от Ленина и КПСС, в рядах которой начал “перестройку”, доведя ее до распада великой страны? Не желал занимать место Сталина на центральной трибуне? Хотел дистанцироваться от прежней власти? Тогда, спрашивается, зачем рвался в Кремль, где жили и работали Ленин и Сталин?
Не далее как 8 мая прочел я на месте передовой в газете, где Леонид Красин выдвинул идею мавзолея-трибуны, пространные рассуждения по случаю Победы. Разрушенному “божественному советскому государству” противопоставлялось либеральное государство, скроенное по лекалам западных философов из “прав человека” и “демократических ценностей”:
“В обществе есть спрос на идею иного государства. Морального, не отчужденного от человека, соразмерного ему, соотносимого с ним, как бы возникающего из потребности каждодневного существования”.
На другой день прогремел взрыв на берегу Каспийского моря. Они гремят каждодневно. Как соотнести их с “моральным государством”, о котором так пекутся либеральные мыслители? В “божественном советском государстве” такого безобразия быть не могло. Что значит государство, соразмерное с человеком, “соотносимое с ним”? Не велика ли Россия для такого спроса? Не ущемляют ли права человека ее пространства, раскинувшиеся на одной шестой земного шара. Не пора ли поделиться просторами с большими государствами вообще и маленькой Чеченской республикой в частности?
Тысячи людей в недавний майский день вышли на улицы Москвы с портретами Ленина и Сталина. Только ли тоскуя о сильной руке? Вышли потому, что вожди умели побеждать в войнах — Гражданской и Отечественной.
А за окном идет война без названия, не описанная историками, неведомая предкам. Каспийск, Буйнакск, Первомайск, улица Гурьянова, Каширское шоссе, Мировой торговый центр, Иерусалим, Грозный — ее фронты. Взрывают пешеходные переходы, автобусы и троллейбусы, ночные клубы и кафе. Взрывают ночью московские дома. Рушатся среди бела дня американские небоскребы. Год назад в “МК” до атаки самолетов на Нью-Йорк и Вашингтон я назвал все эти акты третьей мировой войной. Каждый день приносит подтверждение не до конца ясного, но зримого глобального противостояния между мирами, культурами, системами.
Боевые офицеры говорят нам об арабских долларах, поступающих в Чечню. Есть деньги — гремят взрывы. И в Каспийске мина оплачена теми же поджигателями третьей мировой войны. Их называют террористами, приравнивают к нацистам, обещают покарать. А пока солдаты невидимого фронта подбираются все ближе к моему дому. На моем телефоне летом висела какая-то банда, звонившая в Алжир, Марокко и Францию, Париж. Там миллионы выходцев из этих стран. Пусть благоденствуют. Но я не хочу жить в такой Москве! Кто спасет Москву, захваченную без выстрелов и взрывов? “Моральное государство, соразмерное человеку?” Оно может только проигрывать войны, что мы и видели при “миссионере”. Он воевал с покойниками у стен Кремля и проиграл войну в Чечне.
Выиграем ли мы третью мировую войну? Накануне Дня Победы прочел рядом с рассуждением о моральном государстве выдержки из сочинений первокурсников. Учитель задал им тему — “Может ли быть война справедливой?”.
“Я считаю, что никакая из войн справедливой быть не может”, — это ответ одной девушки.
“Я считаю, что война не может быть справедливой. Война — это всегда боль и страх. На войне люди — оловянные солдатики в руках генералов”.
“Существует ли на войне, в бесчеловечных условиях возможность оставаться человеком, сохранять свое достоинство и моральные принципы, когда проще от них отречься?”
Это ответы еще двух девушек. Вот что написал юноша:
“Может ли быть война справедливой? Ни в коем случае. Я считаю войну ошибкой человеческой и думаю, что любой спор можно решить миром”.
Так воспитали либеральные наставники поколение, которому грозит третья мировая война.
Я верю в генералов и солдат, внуков победителей. Верю, разгромив арабских наемников, восторжествует Россия. И когда это непременно случится, президент поднимется на трибуну Мавзолея Ленина. У него будет полное право стоять на месте Верховного Главнокомандующего армии, разгромившей предшественников злейшего врага всех времен и народов.
