Вроде все уже сказано по поводу последнего кинофестиваля
в Сочи, но что-то не дает успокоиться и тут же погрузиться
в неумолимо надвигающийся ММКФ. Странное, знаете, ощущение: приезжаешь с такого крупного, можно сказать, крупнейшего киносмотра страны (первого и в календарном смысле — это потом картины будут кочевать с фестиваля на фестиваль,
а пока все чистенькое, свеженькое — и кино, и заметки о нем, и не сложились еще штампы-ярлыки-формулировочки), а друзья-родственники недоуменно пожимают плечами: и что там в Сочи было-то? То есть, оказывается, пока мы там по три-четыре фильма
в день смотрели и потом до глухоты и немоты о них спорили, здесь, на “большой земле”, о кинофестивале почти ничего и не слышали.
Только самые усидчивые умудрялись дожидаться утреннего эфира на НТВ (где, кстати, ведущий перепутал все и вся и по которому чувствовалось, до какой лампочки ему это русское кино). Да, на итоговой пресс-конференции Марк Рудинштейн сетовал на то, что не хватает денег на рекламу, а крупнейшие телеканалы освещать фестиваль, выходит, не позвали? Или позвали, но как-то не так? И то ли был тринадцатый кинофестиваль в Сочи, то ли не было...
Раз так, я и нажала на back — первая последняя страничка: утро вылета из Сочи, 14 июня, 11.00. Пресс-центр напоминает компьютерное кладбище — на полу только горы проводов от того, что могло помочь переправить фотографии с закрытия в номер.
— У нас кончилась аренда, — вяло реагируют на меня сотрудники пресс-центра.
— Но жизнь же не кончается банкетом! Если материал можно передать по телефону, то для снимков нужен сканер и Интернет!
Нет ответа — и их можно понять: они за аренду гостинице не платили и на вопрос, почему журналистам сейчас не дают возможности до конца отработать фестиваль, они не знают.
И снова back — банкет. Банкет начался с охраны, которая не давала журналистам общаться с призерами и жюри, но “МК” об этом уже писал. И дальше — первая встреча после прорыва блокады — Александр Алексеевич Голутва, первый чиновник в кинематографе — первый зам. министра культуры РФ, председатель Совета по кинематографии. Милейший человек, за которого журналисты (в том числе и “МК”) вместе с ветеранами и молодыми бойцами кинофронта два года назад стояли в Гнездниковском переулке на баррикадах, отстаивая право нашего кинематографа на самостоятельность. На вопрос корр. “МК” (не кулуарно, официально заданный, да еще и принародно — сам Рудинштейн свидетель) о том, как г-н Голутва оценивает итоги кинофестиваля, отвечает:
— А я ничего не видел. И итоги его мне безразличны.
И все встало на свои места, и вопрос “фестиваль ради банкетов или банкеты ради фестивалей?” отпал сам собой.
Нет, конечно, все это очень нужно — на моих глазах один продюсер после того, как познакомился на банкете с одной актрисой, предложил ей один контракт — не подумайте лишнего, настоящий, рабочий. Но чтобы до такой степени... “МК” всегда поддерживал отечественный кинематограф. И будет, наверное, поддерживать дальше. Но уже без щенячьего патриотизма и скидок на то, что все вокруг свои, родные. Вы уж извините, но раз вам наплевать, теперь будет по-честному...
Но не этим хотелось бы поставить точку в рассказе о последнем “Кинотавре”. Официальные итоги “МК” дал в субботнем номере. Теперь — о незаслуженно замолчанных, нелогично отмеченных, нуждающихся в поддержке и напоследок — интервью с победителем.
В первых оказался классик нашего кинематографа — сценарист Анатолий Гребнев. Причем начиная с каталога, в котором лист с указанием фильма Валерия Рубинчика “Кино про кино”, к которому Гребнев написал сценарий, отсутствовал. Во-вторых, его сценария не заметило жюри. “Кино про кино” — элегия на тему, заявленную названием — жизнь съемочной группы глазами человека изнутри. Надеюсь, когда состоится большая премьера, будет возможность поподробнее рассказать про “Кино про кино” (в главных ролях: Валерий Николаев, Татьяна Лаврова (!), Станислав Любшин, Евгений Стеблов, Алексей Кортнев, Федор Бондарчук).
Во-вторых, президентский совет фестиваля наградил за поиск нового киноязыка дебютанта Александра Шейна за фильм “Смеситель”. Один из лучших продюсеров страны, много работавший как с нашими классиками, так и с молодыми, Александр Литвинов, прокомментировал это событие так: “Пусть сначала просто букву А писать научатся, а уже потом А с загогулинкой рисуют”. И добавить к такой емкой рецензии нечего.
В-третьих, о светлом — 9 июня в Сочи состоялась презентация международного детского благотворительного фонда “Кинотаврик”. И главная его цель — строительство сети типовых детских домов по регионам России и в Москве. Причем уютные коттеджи на 24—30 человек уже в июле начнут строить в Тамбовской области (администрацией выделено 2 гектара земли) и скоро приступят в Рязани. Второе, ради чего все, — ежегодное проведение международного фестиваля детского и юношеского кино “Кинотаврик” в городе Сочи с 1 по 10 ноября. (Первый уже прошел в прошлом году, когда сотни детей со всей страны бесплатно отдыхали и смотрели свое кино.) В тот же вечер певец Александр Розенбаум дал в КЗ “Фестивальный” (на 2,5 тысячи мест) первый благотворительный концерт, все средства от которого он направил в фонд. На пресс-конференции, посвященной “Кинотаврику”, он же призвал и остальных артистов дать хотя бы по одному выступлению для благого дела. Здесь тоже комментарии излишни.
И в финале — традиционное интервью с победителем, а им стал Валерий Тодоровский, чей “Любовник” получил Гран-при и приз за лучшую мужскую роль Олег Янковский). Самый искренний отклик на картину прозвучал из уст композитора Владимира Купцова (автор музыки к фильму Александра Митты “Раскаленная суббота” — будущему хиту телепроката): “Я пришел после картины в номер, выпил в одиночестве полбутылки водки и с тяжелой душой лег спать. И знаете, наутро не отлегло”.
С подобного вопроса — о гнетущем осадке, который оставляет мастерски сделанный “Любовник”, — мы и начали.
— Тяжесть, которая появляется после фильма, — вы предполагали, что именно такой будет реакция зрителя? Как вообще шли съемки: та же тяжесть ощущалась и на площадке?
— Да, фильм тяжелый, но мы не пытались специально делать его тяжелым — в смысле педалировать какие-то мрачные стороны нашей жизни. Но тем не менее история рассказана достаточно безысходная — там есть некий круг, который проходит человек, и выхода из него нет: фильм начинается со смерти и заканчивается смертью. (Первые кадры: муж утром находит на кухне умершую от разрыва сердца жену. Последние кадры: он садится в трамвай, на котором всю жизнь она ездила пять остановок к любовнику и обратно и на котором весь фильм он ездит те же пять остановок, и умирает. — Авт.) От этого никуда не убежишь...
Но снимали мы весело, творчески — совсем не обязательно, когда ты делаешь историю о мраке, пребывать во мраке. Конечно, присутствовали и моменты внутреннего напряжения — и у меня, и у артистов случались сцены, когда в воздухе висела тревога. Вы, может, заметили: фильм очень опасный — чуть-чуть не сыграть, чуть-чуть недоиграть, пустить слезу не там, где надо, или не пустить, где надо... Ведь вся картина — два человека ходят по городу и разговаривают, здесь никто ни за кем не гоняется, не убивает — все люди умирают сами. И их разговоры — выстрелы пострашнее, чем из пистолета.
— Почему вы — такой преуспевающий, состоявшийся во всем: в личном, семейном, профессиональном планах человек, вдруг сняли такое кино — совсем, казалось бы, не про ваши проблемы. Вы и сами обмолвились, что история о тех, кому 50 и за 50, а в 40 еще и жениться снова можно. А вам совсем недавно исполнилось 40.
— Я не снимал о том, что в 50 уже ничего нельзя, а снимал об иррациональности мира. Фильм не про женщину и не про двух мужчин, и не про мальчика (так до конца и не ясно, чей он сын). А о тех вещах, которые нам недоступны. О человеке, который захотел понять и погиб из-за этого — сгорел, я считаю. Я очень искренне, лично, персонально (Валера каждое из трех слов говорил, как подчеркивал. — Авт.) переживаю эту историю. Это мой абсолютно личный фильм, может быть, самый личный фильм в моей жизни. И ощущение мира, которое у меня бывает, очень часто близко к тому, что переживает мой герой. Поэтому вы не смотрите на внешние признаки преуспевания, там такие омуты, поверьте... Жизнь не состоит из обложки, и у каждой обложки есть изнанка.
