Траур местного значения

Об истинных масштабах наводнения узнали только после приезда Путина

  Когда в дом приходит беда, сразу видно, кто чего стоит. Этим летом она ворвалась в Россию с юга, вместе с дождями, талыми водами и неправильно открытыми шлюзами.
     Каждый день оглашаются новые цифры погибших и пострадавших.
     Каждый день называются свежие суммы причиненного ущерба.
     Называть их бессмысленно: пока напишешь — уже устареют.
     Глава МЧС Сергей Шойгу обещал нам год техногенных катастроф лишь в 2003-м. Прорвало, как водится, раньше. Хотя и Шойгу не Нострадамус, чтобы не ошибаться.
     Тонут Ставрополье, Дагестан, Адыгея, Кабардино-Балкария, Чечня...
     Кубань, Подкумок, Кепша, Малка и еще десятки речек и речушек — кто бы их раньше нашел на карте; теперь же все знают, что, взбесившись, они могут наделать столько бед, что нам еще долго их придется расхлебывать.
 
   
     Город напрягся. ГИБДДшники нарядились в парадные белые рубашки и перекрыли весь центр. Таксисты, матерясь, искали объездные маршруты, чтобы добросить желающих поближе к Белому дому.
     А желающих было много: все-таки в Ставрополь пожаловал сам президент Путин! Как и положено доброму волшебнику, прилетел он в вертолете. Был он, правда, не голубым, а белым, с большими буквами “Россия” на борту. Покружил над площадью Ленина, приветствуя собравшихся, и направился в станицу Барсуковская. Следом за ним рванул “правительственный кортеж”, в который входили два джипа, черная “Волга” и три обычных белых маршрутки. “Неужели на них повезут президента?! — недоумевала возмущенная толпа. — Даже встретить нормально не могут!..”
     А в это время на площади творилось неописуемое. Кто-то вытирал слезы радости от причастности к ТАКОМУ событию, кто-то стряхивал с волос пыль. Возбужденный гудеж перекрывал шум удаляющихся лопастей.
     — Нет, ну ты видела: мне Путин помахал рукой! — потрясенный зрелищем, подходил ко всем совершенно ошалевший дедок и, мечтательно закатив глаза, добавлял: — Теперь и помереть можно спокойно...
     — Симпатишный-то какой! Лучше, чем по “ящику”! — толкая друг друга в бока, обсуждали две толстушки в дешевых ситцевых сарафанах, накрахмаленных и наглаженных не хуже свадебного платья. В руках у них были роскошные белые пионы. — Он, наверное, вернется. Расскажет нам, что делать. Научит, как жить дальше... Будем ждать.
     Ждать пришлось долго. Больше четырех часов. К этому времени на площади собрался, похоже, весь город. И президент не разочаровал. В начале седьмого в небе закружились аж четыре вертолета. Вертушки сопровождения, прежде чем сесть, долго “топтались”. “Путинский” приземлился четко и важно, как и положено машине Первого человека.
     — Я ему все расскажу как на духу, — обещала рядом стоявшая бабуля, Клавдия Ивановна. — У сестры моей, 90-летней старухи, дом остался, а все, что внутри было, — смыло. Тыщу целую пообещали, так и ее ж не дали!.. Ничего, он хороший, он во всем разберется и поможет, — нервно поправляя на седой голове застиранный платочек, бормотала она.
     И вот Путин вышел.
     И город замер.
     Он помахал издалека всем рукой, удаляясь к Белому дому.
     А Клавдия Ивановна с открытым ртом застыла в бронзе.
* * *
     Ставропольский край — кладбище домашних животных, сдохших от сибирской язвы. Таких скотомогильников здесь больше 70. В зоны затопления попали лишь одиннадцать, два превратились в болота. Люди снова вздрогнули: сначала они боялись второй волны наводнения, обещанной синоптиками, но пока не наступившей, теперь — смертельной заразы...
     Ситуация, конечно же, под контролем, успокаивает местный санэпиднадзор. Анализы воды — в норме, и вообще беспокоиться, товарищи, не о чем. Правда, в Краснодарском крае уже началась вакцинация — ну это же, вы сами понимаете, так. На всякий случай.
     Перестраховщиков, решивших от греха подальше “уколоться”, — пока меньше сотни. Народ наш, похоже, научился жить в режиме ожидания очередного несчастья и поэтому понапрасну не паникует.
     — Сибирская язва? Это которую террористы с письмами посылали в американский Белый дом?.. — морщится Люба, оставшаяся без крова. — И откуда она у нас? Ведь говорили же раньше, что больных животных сразу уничтожают. Значит, их не сожгли, а просто закопали?..
     Нынешних жертв наводнения — лаявших, мяукавших, мычавших и иногда бодавшихся, счет которых идет на сотни, — снова зарывают в скотомогильники. И снова говорят, что делают все на века, почему-то не добавляя, что и новые кладбища — временные. И вскоре их придется перезахоранивать.
     — Галка моя весь вечер перед потопом так выла! Она полукровка у меня была — полуовчарка-полулайка, но умная, чертовка, — глядя в одну точку, продолжает Люба. — А Машка приплода ждала, через неделю бы отелилась... Они так кричали, когда вода хлынула, а я даже Галку не успела отвязать. Пока детей на крышу усаживала, ее вместе с будкой затопило. А потом на наших глазах затихла и Машка... Язва, говорите? Да ну ее к черту, эту прививку! Мне и без нее забот хватает...
* * *
     Самые деятельные устали горевать. Теперь у них новая забота: собрать бы все справки, подтверждающие размеры ущерба. Самый дешевый дом в Барсуковской, буквально смытой потоками грязной воды, стоит 80 тысяч рублей. За эти деньги можно взять небольшую хибарку — ту самую, саманную, которая при новом потопе рухнет в первую же очередь.
     Правительство пообещало пострадавшим выплатить по 50 тысяч рублей в качестве компенсации — если они лишились всего. Как ни торгуйся, новый дом на них не купишь. И по 20 тысяч — если пострадали частично. “Частично” следует, видимо, понимать следующим образом: да, вы остались без чашек-ложек-плошек, но ведь дом-то какой-никакой, но стоит! А то, что жить в нем теперь смогут только черви да прочие гады ползучие, но отнюдь не люди, — судя по всему, дело десятое.
     — Пятые сутки выгребаю из комнат грязь, — брезгливо стряхивая с рук черную жижу в ведро, говорит Света. — Просушить дом не получится, он все равно быстро сгниет, и вся моя работа пойдет насмарку. Понимаю это, но остановиться почему-то не могу: “коробка”-то осталась, а значит, как рассуждают в нашем правительстве, здесь можно жить...
     Нехитрая рухлядь, уцелевшая чудом и теперь заботливо собранная во дворе, скорее всего сгниет прямо на улице. Старенький “Рекорд” до потопа показывал лишь две программы, и Светка, наивная, думала, что сможет через полгода его наконец-то заменить, откладывала каждый месяц по 200—300 рублей. Больше почему-то не получалось.
     — Заначку тоже смыло, — безучастно говорит девушка и, покорно опорожняя в ближайшую канаву полное ведро грязи, бредет в “уцелевший” дом.
     И если обещанные 50 тысяч — это половина хаты в станице, то в городе с ними делать вовсе нечего. А смыло дома и в Ессентуках, и в Пятигорске, и в Кисловодске. Умников же, застраховавших свое имущество, по последним данным, оказалось всего лишь шесть процентов.
* * *
     Когда с кем-то случается несчастье, мы потрясенно ахаем, на минутку представляем себя на месте страдальца и под конец облегченно вздыхаем: хоть здесь пронесло. Нет родственников на юге? никого не смыло? — слава богу!
     Да и сложно нам все это представить. Ведь нам самим такая беда не грозит: не бывает в наших широтах наводнений, и домиков саманных тоже нет. И значит, не захлебнемся мы черной летней ночью вонючей жижей, вломившейся через окна и снесенные двери...
     Вот и выходит: горе это по большому счету и не наше вовсе, не общероссийское. И видимо, поэтому объявленный траур по погибшим — лишь местного значения. Не наш.
     И хотя сейчас мы всем миром ликвидируем последствия потопа, перечисляем деньги и отправляем спасателей и добровольцев на руины, невольно ловлю себя на подлой мыслишке: а если бы президент туда не прилетел, что — даже траур бы не объявили?..
    

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру