На крупных московских чиновников покушаются нечасто.
Однако два ЧП, случившихся с заместителем мэра Москвы по внешним связям Иосифом Орджоникидзе за последние полтора года, в это правило никак не вписываются. Первое покушение на него случилось в декабре 2000 года. Нападавшие всадили в машину вице-премьера 26 пуль, погиб водитель, сам Орджоникидзе был ранен. Преступление раскрыто не было, убийцы скрылись.
Второй раз жизни этого человека угрожала опасность совсем недавно — 20 июня. На этот раз нападавшим повезло меньше. Охранник Иосифа Орджоникидзе отразил нападение и застрелил одного из киллеров на месте, получив при этом тяжелые ранения. Позже выяснилось, что убитый — родственник известного московского предпринимателя Умара Джабраилова.
С тех пор прошло около месяца. Несмотря на обилие версий, предположений и даже обвинений в свой адрес, сам вице-премьер все это время предпочитал хранить молчание и воздерживаться от каких-либо комментариев случившегося.
Но сегодня, только для читателей “МК”, он сделал исключение.
— Иосиф Николаевич, после второго покушения на вашу жизнь к вашей персоне приковано всеобщее внимание. В средствах массовой информации строятся версии о том, что и почему произошло 20 июня. Но вы молчите! Чем это объяснить?
— Да, вы правы, непросто в этом информационном водовороте сохранять спокойствие. Подсчитано, что за 10 дней после покушения в средствах массовой информации моя фамилия упоминалась около трех тысяч раз, вышло более 200 публикаций и 70 телерепортажей. Не говоря уже о том, что новость о происшествии на Рублевском шоссе неоднократно повторяли почти все информационные агентства мира...
Я не знаю, как в данной ситуации вели бы себя другие, но хорошо знающие меня люди иного от меня вряд ли ожидали. В подобных ситуациях человек может идти двумя путями: либо своим спокойствием и невмешательством он помогает следствию, либо давит на него через формирование общественного мнения.
Полагаю, не стоит говорить о том, что у меня возможностей выхода на любые СМИ не меньше, чем у моих оппонентов. Но, повторяю, это не для меня. За минувшие, очень непростые дни я сделал лишь одно заявление — о том, что полностью готов сотрудничать со следствием и не приемлю никаких утверждений о якобы моей пассивной роли в этом деле.
И только теперь, когда прокурор города официально заявил, что преступление “условно раскрыто”, личность киллера установлена и ведется сбор доказательств для установления заказчика, считаю возможным нарушить обет молчания. Но при этом не собираюсь устраивать шоу, собирать многолюдные пресс-конференции, начинать пиар-кампании и будоражить и без того озабоченное своими проблемами общество.
Я согласился дать интервью именно вашей газете потому, что знаю “МК” со времен своей комсомольской юности и читаю ее более 35 лет. Если кого-то по-настоящему интересует правда, а не домыслы, то в “МК” у него будет возможность прочитать эту правду.
— Вообще, второе за полтора года покушение на видного московского чиновника — событие из ряда вон выходящее...
— С большой уверенностью могу предполагать, что оба этих случая — звенья одной цепи. После первого покушения версий было много — от самых экзотических до бытовых, житейских. Все они активно обсуждались в СМИ, и вряд ли стоит к ним сегодня возвращаться — ведь следы, оставленные преступниками на месте второго покушения, опровергают все предыдущие версии и дают следствию огромный шанс пролить свет на эту темную историю, которая будоражит общество вот уже полтора года.
Трудно припомнить покушение с таким количеством улик. Свидетели, машина, оружие, наконец, труп... Что еще нужно для установления истины? И если, несмотря на все это, преступление до конца не будет раскрыто, то это будет наводить на очень мрачные мысли. Скажу откровенно: ими я собираюсь поделиться с Президентом России Владимиром Владимировичем Путиным, письмо которому я уже написал и передал в надежные руки — с инструкцией, когда и как его отправлять. Хотя я думаю, дело до этого не дойдет. Я вообще-то верю в справедливость.
— А что бы вы могли сказать об Умаре Джабраилове? Его имя чаще всего называлось в связи со вторым покушением.
— По сути дела ничего. Прежде всего, повторяю, потому, что не хочется вторгаться в компетенцию следствия.
Что касается моего личного мнения о нем как о человеке... В те дни он наговорил обо мне столько и такого, что я вроде должен ответить ему тем же. Но я стараюсь не ставить эмоции выше разума.
Не скрою, Умар был моим младшим другом. В 1995 году, когда я впервые познакомился с ним, то усмотрел в нем смекалистого и перспективного молодого человека. Именно с моими рекомендациями связаны его первые шаги в управленческих структурах. И я не жалею об этом. Жалею лишь о том, что вовремя не усмотрел его чрезмерную амбициозность, порождающую конфликты чуть ли не со всеми подряд в результате неадекватного восприятия реальности.
Джабраилов сам прекрасно понимает, что первопричина успеха его бизнеса (и далеко не только его) кроется в доверительном управлении государственным имуществом. В нашей действительности бизнес, который строится на контроле чужих финансовых потоков, всегда сомнителен и субъективен. Он всегда будет приводить к конфликтным ситуациям при любых изменениях, если на это имеются даже неоспоримые и веские причины. Пока у нас на законодательной основе не будут регулироваться трастовые отношения в управлении государственным имуществом, еще много будет наломано дров и искалечено человеческих судеб.
А то, что в случае с Джабраиловым все зло сегодня концентрируется на мне, то это тоже находит свое объяснение. “Нет худшего врага, чем бывший друг” — утверждали древние греки. Может, они были не очень далеки от истины.
— У вас нет желания ответить на упреки, которые в эти дни звучали в разных СМИ по поводу вашей профессиональной деятельности?
— На какие именно? Их было так много, что не то что ответить, перечислить сложно! Не помню, в какой газете автор договорился до того, что я как президент Федерации по спортивному боулингу России прибрал к рукам все боулинг-центры!
— Нет, ну давайте уйдем от явного абсурда. Недавно опубликованный список ваших обязанностей насчитывает 27 пунктов. В их числе — крупнейшие проекты вроде “Москва-Сити”, рискованный игорный бизнес. Зачем вам понадобилось всем этим заниматься?
— Это не мне понадобилось. Понадобилось городу. Многие, наверное, думают, что я прилагаю просто невероятные усилия, чтобы взять себе самые лакомые участки. Хотя, если внимательно вчитаться в упомянутый вами список моих служебных обязанностей, то без труда можно обнаружить: я не занимаюсь ничем таким, что является предметом ажиотажного спроса. Я не распоряжаюсь ни землей, ни имуществом; я не распределяю места под торговые центры, рынки, бензозаправки, элитное жилье, многозальные кинотеатры, не занимаюсь сотовой телефонией, не курирую ни один контролирующий орган.
Я занимаюсь только тем, что не очень охотно берут другие. Потому что все эти дела в очень редких случаях дают результат при политической жизни одного поколения. Программа создания Московского международного делового центра “Москва-Сити” рассчитана на 20 лет. Формирование туристского “Золотого кольца” Москвы — на 15. Освоение Нагатинской поймы — на 10 и т.д За все годы работы в правительстве Москвы по личному поручению мэра я занимаюсь мегапроектами типа “Манежной площади” или “Гостиного Двора”, формированием крупных градостроительных зон, имеющих системообразующее значение для будущего города.
Так жить интереснее, но не безопаснее, потому что приходится вторгаться в сферу интересов многих людей. Только с территории “Сити” нам пришлось вывести 22 предприятия, чтобы на этом месте много лет спустя сформировать новый городской центр.
Конечно, когда оказываешься в таком деловом водовороте, надо быть готовым к собственной если не физической, то, по крайней мере, информационной неуязвимости. И никакая прозрачность, как бы ты ни старался, этому не поможет. К созидателю обычно вопросов больше, чем к отъявленному бездельнику и формалисту. А во власти, к сожалению, хватает и тех и других.
— Иосиф Николаевич, вы — заместитель мэра по внешним связям, по сути, министр иностранных дел Москвы. Не кажется странным наличие в ваших функциях таких направлений работы, как игорный бизнес, гостиничное хозяйство, заемные финансы?
— Так действительно может показаться, если не знать сути дела и механизма функционирования власти в городе. На самом деле ничего удивительного здесь нет. Мэр в качестве инструмента управления практикует ротацию некоторых основных функций среди своих заместителей. Это делается в основном при постановке качественно новой задачи перед отраслью.
В 1995-м, когда под мою опеку попали 138 московских казино, на этом рынке царили вакханалия и вседозволенность. Косметическими мерами обойтись было невозможно, надо было создавать систему. Мы ее создали. И она в конце концов стала образцом для разработки федерального законодательства в этой сфере.
Сегодня в Москве 38 казино. Точнее, не казино, а культурно-развлекательных центров. Это одно из важнейших условий, делающих доступными эти заведения практически для всех слоев населения.
Разрешительная система в московском игорном бизнесе небывало гласная. В специальную комиссию правительства Москвы входят представители не только налоговых, правоохранительных и прочих государственных органов, но и общественных объединений самих игровиков. Этих объединений у нас два — Союз культурно-развлекательных центров и Ассоциация деятелей игорного бизнеса. Они заодно и друг друга контролируют. Председатель комиссии за все годы ее работы не подписал ни одного документа, не одобренного всей комиссией единогласно. Это к вопросу о коррупции...
Ситуация с заемной системой почти такая же. В 1998 году дефолт застал нас с двухмиллиардным долгом в долларовом исчислении. На карту была поставлена репутация города на целые поколения вперед. Распоряжением мэра на меня была возложена задача по регулированию городского внешнего долга и его погашению в срок к маю 2000 года. Это была труднейшая, но очень интересная работа. Мы с высококвалифицированным аппаратом Москомзайма не только погасили этот долг, но и сэкономили городу 85 млн. долларов...
Поймите — решение любой крупномасштабной задачи, особенно в области финансов, требует своего умения, организации и особенно дозированного информационного обеспечения. Потому что полная прозрачность здесь практически невозможна. И понятно, что в этой ситуации находятся желающие распускать слухи и нагнетать обстановку всеобщей подозрительности.
— А что, передел в гостиничном хозяйстве столицы — тоже слухи?
— Представьте, слухи. И хорошо организованные. Из 35 гостиниц 24 остаются в собственности города, в том числе пресловутая “Рэдиссон-Славянская”, в семи гостиницах город держит контрольный или блокирующий пакет, две проданы. При этом за проданную по моей инициативе гостиницу “Белград” мы выручили половину суммы, которую город получил за все остальное имущество, проданное в том году.
Может, лично мне было бы легче раздать все это крупное и беспокойное хозяйство. Раздать, даже не грея на нем руки, как многие подозревают. А просто чтобы избавиться от лишних хлопот. Но если я в чем-то ошибусь, эту ошибку могут вменить в вину не только мне, но и всем моим соотечественникам. Найдутся такие, которые скажут: “Был тут один...” Так что лучше мне промедлить, чем продешевить. Тем более что Москва внакладе не остается. Благоприятная конъюнктура рынка гостиниц сохранится еще много лет — именно потому, что мы не допускаем “затоваривания” и идем по пути создания качественно нового уровня гостиничной индустрии в городе. Реконструкция гостиниц “Москва”, “Интурист”, “Минск”, “Киевская” с полной их разборкой без единой копейки бюджетных средств — наглядное тому доказательство.
Критерием ответственности руководителя во внешнеполитической сфере является вовремя сказанное “да”, а во внешнеэкономической — вовремя сказанное “нет”. Последний раз это “нет” я произнес за минуту до подписания контракта на строительство автодрома “Формулы-1” в Нагатинской пойме, хотя сам работал над ним более года. Москве пришлось на время отказаться от этого исторического проекта, т.к. он отвлекал больше 250 млн. долларов бюджетных средств. Сейчас мы стараемся реализовать этот проект на концессионной основе без привлечения бюджетных средств. Уверен, что такой подход больше будет отвечать экономическим интересам города.
— Тогда чем объяснить, что в честь успехов звучат не фанфары, а выстрелы на поражение?
— Я вообще что-то не припоминаю, когда и в честь кого за последние 10 лет звучали фанфары. А выстрелы звучат, к сожалению, чуть ли не каждый день. Жертвами бандитского произвола становятся представители почти всех слоев нашего общества — от политических деятелей до журналистов.
В моей же истории утешает лишь то, что когда-нибудь все тайное станет явным. Верю в это потому, что вижу искреннюю и принципиальную позицию мэра в установлении истины, преданность друзей. И — одновременно подлость и трусость некоторых людей из моего окружения. Такие знания, даже ценой стрельбы, дорогого стоят.
А пока жизнь продолжается. И я считаю своей главной целью — работать так, чтобы в сфере моих обязанностей ни причин, ни лазеек для преступлений не оставалось. Если каждый на своем месте будет работать так же, а не использовать чужую беду в качестве щита для прикрытия собственных грехов, третьего покушения не будет. Просто потому, что преступник и его пособники могут рассчитывать в лучшем случае на считанные секунды сытой жизни — но ни на секунду жизни спокойной.
— Кстати, как себя чувствует ваш сотрудник, который отразил недавнее нападение киллеров? Возможно, этот вопрос следовало бы задать в первую очередь...
— Александр — молодец. Когда после обстрела мы с водителем подбежали к нему, лежащему на асфальте, он, тяжелораненый, протянул мне окровавленный пистолет и сказал: “Если они вернутся, отстреливайтесь, в магазине еще два патрона”. Так поступают настоящие мужчины.
Сейчас он уже выписался из больницы и после отпуска выйдет на работу.
Выздоравливает и 19-летний Илья Суржин, случайно получивший ранение на месте преступления. Я посетил его в больнице. Чудный молодой человек. Ему будет оказана помощь, в том числе и от правительства Москвы.
— Скажите, автомобильная авария 11 июля на Тверской не продолжение печальных событий в вашей жизни последнего времени?
— Нет, это не продолжение. Просто досадная случайность. Хочется верить, что наконец подведена черта под черной полосой в моей судьбе.
— Мы тоже на это надеемся. Спасибо за интервью. И успешной вам работы.
