Я еще тогда подумала, что, закури он, удивилась бы все-таки чуть меньше. Да, за время работы в журналистике пришлось повидать немало. Но чтобы олимпийский чемпион показывал фокусы во время интервью — такое, наверное, бывает раз в жизни!
Одна из самых шикарных гостиниц в Москве, холл, столики для кофе. Володя развалился на диване, усыпанном подушками. На столе какой-то очень навороченный мобильный телефон...
— Цель приезда в Москву? — переспрашивает меня Кличко-младший. — Появилось элементарное человеческое желание увидеть столицу России. Я так давно здесь не был, но очень много слышал, как она изменилась... А в последний раз мы приезжали сюда (не считая недавней поездки с братом) лет двадцать назад. Мне было пять лет. Тогда еще в метро за пятачок можно было пройти. А однажды, помню, меня турникет очень сильно стукнул — я их потом долго боялся!
Вообще-то Владимир Кличко на сей раз приехал для участия в съемках телешоу. А из газет дал эксклюзивное интервью только “Московскому комсомольцу”...
“Льюис нас недооценивает. Это хорошо!”
— Володя, говорят, ты в лучшей физической форме, чем брат. Так почему же бой с Ленноксом Льюисом ему отдали?
— Виталик — первый номер по версии Всемирного боксерского совета. Там же, где и Льюис является чемпионом мира. Он просто обязан дать бой первому номеру в рейтинге. К тому же брату не меньше, чем мне, нужны титулы. А времени, чтобы говорить о Тайсоне, Холифилде и Льюисе, у него осталось меньше, чем у меня. Впрочем, я бы не сказал, что брат в плохой форме.
— Я бы тоже, но Виталий недавно перенес операцию...
— Да, но ничего из этого не следует. Все давно позади, он — абсолютно здоровый человек. И, я думаю, будет достойно оспаривать в этом поединке звание чемпиона, которым Льюис владеет. Пока владеет... С другой стороны, очень неплохо, что Леннокс нас недооценивает. Он думает так же, как и вы: мол, Виталик перенес операцию, ему сейчас тяжело, и так далее...
— Я помню, он говорил, что уложит братьев Кличко одним щелчком.
— Он разное говорил. Сначала вообще не хотел драться с нами. Потом, когда мы вместе снимались в кино, неожиданно проявил интерес. После победы над Тайсоном и вовсе стал уверять всех, что “сделает” нас одним пальцем. Спустя несколько месяцев Льюис решил: неплохо бы провести еще четыре боя. И братья Кличко будут последними. Такое поведение говорит само за себя. У Льюиса есть интересный момент в его карьере — он то и дело наступает на одни и те же грабли. Первый раз был, когда проиграл Оливеру Макколу. Второй — Хасиму Рахману... Третий раз будет 7 декабря, в поединке с Виталиком.
— А ты сам планируешь с Ленноксом драться?
— Конечно.
— У тебя — молодость, у Льюиса — опыт. Что важнее?
— Сочетание того и другого.
— Это совместимые вещи?
— Почему нет? Я шесть лет в профессиональном боксе. Опыта, который я принес еще с любительского ринга, у меня достаточно для больших поединков.
“Надо жить, излучая позитивную энергетику...”
— Почему ты вообще ушел в профессионалы?
— Не было смысла оставаться в любителях и повышать кратность олимпийского “золота”. Я не видел целей. Было интересно попробовать себя в чем-то новом. Опять же, профессиональный боксер намного свободнее: над ним нет федерации, министерства спорта...
— А промоутер?!
— Согласен, не бывает абсолютно независимых людей.
— Есть еще деньги — это штука посильнее всех министерств и федераций.
— Все говорят, что профессиональные боксеры получают миллионы. Но вы посмотрите, сколько тех, которые зарабатывают действительно приличные деньги. Да их по пальцам можно сосчитать!
— За границей тебя чаще представляют как олимпийского чемпиона или чемпиона по версии ВБО?
— Не обращал внимания.
— Тебя вообще заботит уровень своей популярности?
— Мне сложно сказать, насколько я популярен. Зато было очень приятно, когда мы с Виталиком ходили по Красной площади и нас узнавали... Признаться, было время, когда мне мешала популярность. Но я потом понял, что это временно и надо научиться наслаждаться этим... Честно говоря, в газетах читаю, как правило, две вещи. Первая — интервью известных артистов. И вторая — криминальная сводка. Так вот, мне понравилось, как в одном из таких интервью Джигарханян рассказал про знакомого, которого мучили страшные головные боли. Однажды нашелся врач, открывший причину мигрени: “У тебя, — сказал он больному, — слишком развито обоняние. И мозг, получая такое количество информации, просто не справляется...” Именно поэтому он был постоянно негативно настроен и распространял отрицательные флюиды на других. Такими же, считает Джигарханян, были Гитлер, Сталин, Наполеон... А надо жить, излучая только позитивную энергетику. Так и стараюсь. Все зависит от тебя самого, и любую ошибку только ты сам можешь исправить.
— А этот оптимизм с возрастом не пройдет?
— Не думаю. Да и зачем ему проходить? Я вот о чем иногда вспоминаю. Сразу же после Олимпиады в Атланте про меня сняли документальный фильм. Там я сижу и рассказываю, чего хотел бы добиться, о чем мечтаю и так далее... Спустя пять лет мне удалось это все посмотреть. Первое впечатление: “Какой зазнавшийся молодой человек, чего-то добился и теперь думает, что все ему по плечу”. Я даже ужаснулся. А спустя некоторое время я подумал: “Черт возьми, 95 процентов из того, о чем мечтал этот... хм, молодой человек, я имею уже сейчас”.
“Очень хотел стать фельдшером!”
— Ты и в детстве был таким целеустремленным?
— В основном старался подражать брату. Если тот хотел вырасти десантником, то я — танкистом. В 14 лет у меня было три, скажем так, направления: спорт — потому что Виталик им занимался; Суворовское училище — потому что папа офицер; и медицинское училище. Очень хотел стать фельдшером.
— Боже, как тебя в медучилище-то занесло? Мама — врач?
— У меня стандартная семья: папа — военный, мама — педагог. Но что я нашел для себя в медицине, сейчас уже не помню... Так вот, я подготовил документы. Хотя мне было всего 14 лет. Но в советское время аттестат о законченном среднем образовании и незаконченном по цвету были одинаковыми. И меня пропустили... Дату рождения заметили, только когда перекладывали личные дела. “Мальчик, — говорят, — тебе еще до фельдшера два года ждать. Пока можешь начинать учиться на медбрата”. Что? На медбрата? Никогда! И я забрал документы. А поскольку к тому времени успел раз шесть перечитать “Робинзона Крузо”, то, естественно, мечтал путешествовать. В Союзе, по большому счету, другие страны могли увидеть только две категории населения — политики и спортсмены. Для меня примером послужил Виталик. Он занимался кикбоксингом, приезжал из-за границы и с горящими глазами рассказывал, как там люди живут...
А еще меня всегда интересовали артисты. Очень люблю кино. И даже в школе участвовал в разных сценических постановках. Еще тогда, по-моему, решил, что когда-нибудь стану режиссером. А почему нет?!
— Профессия отца наложила на твой характер какой-то отпечаток?
— Дисциплина, пунктуальность, собранность — все это от него. Нас воспитывали в спартанском режиме, но сейчас я отцу только благодарен. Хотя и по сей день часто ленюсь. Ну не то чтобы очень часто, но постоянно борюсь с этим.
— И как, успешно?
— Когда как. Бороться с собственной ленью — тяжелее не придумаешь!
“Ван Дамму я отказал. Он обиделся...”
— Отношения родных братьев — тема любопытная. Часто бывает, что один брат ревнует к славе другого. Вы — исключение: работаете как одна команда. Откройте секрет!
— Это политика.
— Как это?
— Взаимодействие противоположностей всегда создает здоровый симбиоз. У нас много общего, и в то же время мы абсолютно разные.
— В чем это выражается?
— Я вам расскажу один момент. Во время съемок фильма “Одиннадцать друзей Оушена” Стивена Содерберга, когда мы уже были загримированы, к нам подходит один очень важный в Голливуде человек. Зовут его Джерри Вайнтроп. “Ребята, — говорит, — я вас нашел! Какой бокс? Вам нужно в Голливуде работать”. Кстати, он был не первым. Уже Жан-Клод Ван Дамм предлагал: “Ребята, вам надо сниматься...” Я отказал. Он обиделся.
— Может, зря отказались?
— Вы понимаете, нельзя одним местом усидеть на трех стульях, иначе окажешься на полу. Мы ведь спортом занимаемся... Но мы отвлеклись. Так вот, Вайнтроп начинает уверять нас: “Я уже все придумал. Тебе, Виталий, идеально подойдут роли жестокого, бандитского такого персонажа. А ты, Владимир, будешь в мыльных операх сниматься или в чем-то подобном...”
— Тем не менее внешне вы с братом очень похожи.
— Это комплимент ему. А я старше своих лет выгляжу.
— Когда он женился, ты не почувствовал себя брошенным? Наверняка он тебе меньше времени стал уделять?
— Наоборот, мой круг общения таким образом стал шире.
— А когда женишься ты?
— Знаешь, когда ты входишь в ресторан, то видишь три двери: женская комната, мужская и приват. Первые две постоянно хлопают, только последняя все время закрыта. Я это к чему: личная жизнь на то и личная, чтобы о ней не рассказывать...
“Идешь под ручку с Джулией Робертс и думаешь: какая-то сказка!”
— Голливуд, как я вижу, оставил неизгладимые впечатления?
— Честно говоря, не ожидали, что так может обернуться. Как правило, когда начинаешь карьеру, у тебя появляется возможность открыть многие двери. А двери Голливуда открылись сами. Сделал это Стивен Содерберг совершенно случайно — они как-то там по рейтингам посмотрели, прикинули и нашли нас, а мы не отказали. Снимались две недели, а вышла в итоге пара секунд. Почему так много вырезали? Тут такая ситуация. По сценарию я и Льюис должны были взорвать гостиницу, которая находится в Нью-Йорке. Съемки закончились в апреле, все лето они монтировали, а 11 сентября случились эти теракты. Пришлось убрать все это... Но все равно было очень интересно. Сидишь на съемочной площадке или работаешь, или идешь под ручку с Джулией Робертс и думаешь: наверное, это какая-то сказка!
— Ты, вообще, человек разносторонних интересов. Даже, говорят, на саксофоне играешь.
— Я так в него влюбился, что решил научиться играть. Купил инструмент, взял первые уроки, а потом — все, времени не хватало. Вряд ли я смогу изобразить что-то глобальное, но надеюсь в скором времени научиться играть хотя бы элементарные вещи...
— Наверное, тяжело — у боксеров пальцы-то разбитые...
— Это клише: “И вот пришли боксеры...” Нет, конечно, дыма без огня, но стереотипы есть стереотипы, — и Кличко продемонстрировал ловкость собственных рук тем самым трюком с сигаретой. — Каждый человек — индивидуальность, надо исходить из этого. Наглядный пример для меня лично — Макс Шмелинг, немецкий боксер, нокаутировавший в 1936 году Джо Луиса. Прошлой осенью его поздравили с 96-летием. Уникальный человек! Мы общались три года назад и совсем недавно, на его дне рождения. В своем возрасте он отлично говорит, сам ходит, а эти глаза — я никогда не забуду, — они просверливают тебя насквозь. И часы на нем — он их носит 50 или 60 лет. Они уже желтые все. Когда здороваешься с ним, такое ощущение, что подержался за руку с историей...
— То есть увлечение искусством — своеобразный вызов обществу?
— Скорее необходимость. Как знание языков. Помнишь анекдот? Приходят чекисты к чукче с переводчиком и говорят: “Чукча, отдавай золото, оно теперь государственное...”
Чукча: “У меня нет золота”.
Переводчик: “У него нет золота”.
Чекисты: “Чукча, если ты не отдашь золото, мы тебя расстреляем!”
Переводчик: “Не отдашь золото, они тебя расстреляют...”
Чукча: “Оно под юртой!”
Переводчик: “Говорит, пусть расстреливают, нет у него золота...” Вот если не знать языков, в такую ситуацию можно попасть запросто.
* * *
— Самое яркое впечатление твоей жизни — Макс Шмелинг или Голливуд?
— Билл Клинтон. Мы с Виталиком к нему на форум как-то попали. Потом вместе ужинали. Всего нас было человек сорок. И каждому экс-президент дал понять, какие моменты его в тебе интересуют. Выяснилось, что он знает нас и постоянно наблюдает за нашими боями. Я догадываюсь — это, скажем так, может быть и неправдой. Но все-таки приятно быть профессионально обманутым!
— Тебя часто обманывали?
— Случалось. Но главное — не врать самому себе.
