Вчера “МК” поделился с читателями первыми новостями о поездке Димы Билана в Лондон на день рождения принца Брунея Азима. Сегодня — продолжение сюжета с эксклюзивными подробностями, о которых можно узнать только в “МК”.
Королевский отпрыск сдружился с Биланом после ноябрьской церемонии World Music Awards в Лондоне, где песня “Never Let You Go” с балеринами так запала принцу в душу, что он назвал увиденное “новым прочтением”. С тех пор они постоянно переписывались, встречались на “Русской зиме” в Лондоне. Неудивительно, что Билан и его продюсер Яна Рудковская оказались теперь и в числе званых гостей на 25-м дне рождения принца в роскошном замке под Лондоном.
Там наш поп-герой познакомился и с Майклом Джексоном, который оставил для истории свою короткую, но емкую рецензию на Билана. “So nice!” — сказал Майкл, поглаживая Диму по щеке и мягкой бородке, что означает: “Какая красота!” (“МК” рассказал об этом еще вчера).
Между тем количество “запавших” на “поп-стар фром Раша” в фамильном замке султана этим не ограничилось. Свой раскосый брунейский глаз на юношу положила и Афифа, шестая из девяти сестриц принца (ее фото — на 1-й стр.). Афифа не давала Диме прохода на этом великосветском рауте, напрочь забросив других именитых гостей — Бианку Джаггер, Роберто Кавалли, Дайану Уорвик — великую певицу и мать Уитни Хьюстон, и других, не менее породистых гостей. Она щипала, хватала, тягала Билана, как мартовская кошка. Хитро допытывалась: “А где тебе нравится больше всего?” “В Майами”, — не чуя подвоха, отбивался Билан. “А давай я тебе куплю там дом… вместе со мной… ха-ха-ха”, — пыталась взять быка за рога коварная восточная искусительница. Билан, понимая, что не каждому человеку на Земле посчастливиться быть “склеенным” принцессой Брунея, все-таки поборол минутное смятение и нашелся с ответом: “Хорошо, но я приеду туда с Яной”. Принцесса, метнув не взгляд, а молнию на взволнованную Рудковскую, вмиг посерела.
Рудковская же волновалась совсем по другому поводу. На ней практически висел ее давний знакомый Роберто Кавалли. Хорошо поддав, он уже полчаса доказывал ей, что она — “его муза”, очень плотно прижимался, чем немножко утомил.
В концертной части приватного торжества Билан исполнил в подарок принцу и для всех гостей вечеринки свою новую песню “Number One Fan”, созданную в сотрудничестве с известным продюсером Тимбалендом. Гости хлопали, а Джексон слушал завороженно, даже присев на корточки. Официальная премьера этого возможного хита состоится сегодня вечером в Москве, где выступление Билана будет предварять гостевой сет Кристины Агилеры.
Впрочем, после общения накоротке с Майклом Джексоном о г-же Агилере Билан отзывается довольно сдержанно. “Песни, — говорит, — у нее не очень выигрышные в последнее время, они не совсем нравятся людям”.
Несмотря на короткую паузу между возвращением из Лондона и сегодняшней вечерней премьерой, Дима Билан нашел время для эксклюзивного интервью “ЗД”, согласившись утолить любопытство читателей и подробнее рассказать об ощущениях от “ласк” Майкла Джексона и о своих творческих планах, которые обещают новые сенсации.
* * *
— Дима, Майкл Джексон — человек-легенда (к счастью, еще живая) — слушал твою песню, аж присев на корточки. Не приплющило от такой сюрреалистической картинки?
— Что можно чувствовать, видя человека, музыку которого слушала и слушает уже больше 20 лет вся планета Земля, когда он сидит перед тобой на корточках и слушает — внимательно слушает! — твое собственное пение… Я не знаю, как описать это чувство. Но то, что это ощущение было совершенно не похоже на все, что мне приходилось переживать прежде, совершенно очевидно. Возможно, это и впрямь из области сюрреализма. Я помню, как мальчишкой в какие-то мохнатые 90-е мечтал попасть в Москву, чтобы посмотреть концерт Майкла, когда он приезжал сюда с гастролями. Увидеть хоть краешком глаза. Об этом же помимо меня мечтали миллионы людей во всем мире. Я рос в том числе и на его музыке… За последние два года я увидел достаточно много, был на разных мероприятиях, и там, и здесь, и в Европе, и в Америке, и на “Евровидении”, и на World Music Awards, встречался с известными и знаменитыми людьми, музыкантами, так что могу теперь многое с чем сравнивать, анализировать и не впадать по любому поводу в состояние восторга. Но даже теперь Майкл Джексон для меня — как инопланетянин. При взгляде на него просто меняется мировоззрение. С одной стороны, ты видишь, что он несчастен. С другой стороны, понимаешь, насколько он велик, и с этим величием он каждый день живет, деля его в себе с этой личностной драмой, вроде бы и скрытой, но в то же время и очевидной. Он улыбается, он мягок, обходителен в общении, на все реагирует, словно удивленный ребенок. Даже на мелочи какие-то. Но это — не игра, а совершенно естественное состояние. В то же время — эта печать какой-то вселенской грусти на лице, даже если он улыбается. Смотришь на все это, пытаешься понять, что у него в голове, и вот здесь у самого начинается какой-то слом в сознании.
— В общем, снесло крышу?
— Ну, я уже родился со снесенной крышей. Хи-хи. Но ощущение легкой нереальности было. Особенно когда все это происходило в совершенно, как говорится, неформальной обстановке, на сверхзакрытом приеме, где было около 150 самых избранных гостей со всего мира. Майкл там не пел, а просто был как гость. Немного смешно передвигался — чуть-чуть бочком, слегка приседая. Чем-то это смахивало на привидение из мультика “Каспер и друзья”... Это действительно событие — познакомиться с Майклом. Ведь он очень закрытый человек. Помнишь, в ноябре на World Music Awards в Лондоне он был единственный, кому было разрешено подъезжать вплотную к сцене на личном лимузине, хотя это была крытая арена? Кольцо охраны. Даже организаторы не могли договориться тогда, чтобы с ним сфотографироваться. А тут было все запросто, почти по-свойски.
— И о чем вы с ним болтали?
— Ну, нельзя сказать “болтали”. Он сказал, что ему понравилась моя песня, а я сказал, как его до сих пор любят у нас в стране, вспоминают его грандиозные гастроли в Москве…
— Ты уверен, что когда он протянул это “so nice!”, погладив тебя по щеке, то хвалил твою песню, а не красоту, так сказать, неземную? Может, ты ему просто приглянулся — свеженький, молоденький… Почти ребенок.
— Не знаю, он просто так поздоровался — не рукопожатием, а по щеке ладонью провел. И я думаю, что “so nice” он сказал, имея в виду все вместе. Ведь это можно с разными нюансами перевести — не только “какая красота”, как настаиваешь ты в своем вольном переводе, но и “хорошо”, “здорово”…
— А это правда, что у него уже накладной нос?
— На самом деле он выглядит гораздо лучше, чем мы думаем. Он — живой человек, абсолютно настоящий, не мумия. Очень располагает к общению. Немного ниже меня ростом. Только цвет лица у него крайне отличается от всех остальных людей — он очень белый. А съемных панелей на носу я не заметил.
— Мне кажется, Джексон так расчувствовался, потому что твоя “Number One Fan” не то что по стилю, скорее по настроению чем-то близка его собственным песням...
— Да, удивительно, но даже в Нью-Йорке люди, которым мы давали слушать эту вещь после сведения, говорили то же самое. Шутили, что, мол, молодой Джексон появился… из России.
— И как приняли “молодого Джексона” гости праздника?
— Хорошо приняли. Все зажигали. На самом деле я пожалел, что не взял танцоров с собой. Можно было сделать очень красивый номер. Ну, вышел я на сцену, поздравил принца Азима Брунейского, пожелал ему массу всего приятненького, чтобы там нефть у них долго не кончалась, и затянул свою долгую песню “Number One Fan”. Потом спел итальянскую арию. Ко мне стали подходить люди, спрашивать: откуда, кто такой? Я с гордостью говорил, что из России, и всех звал сюда. Говорил, что у нас тут божественно. Ну, и, конечно, много профессиональных контактов было с людьми из шоу-бизнеса, которые с реальным интересом расспрашивали меня о сотрудничестве с Тимбалендом. Так что состоялись важные знакомства, и это — практический результат вечеринки, которым я очень доволен.
— Ну, у тебя вообще весь минувший год вышел очень практичным и жирным на успехи. Начиная с “Евровидения”, продолжая рекордными результатами в хит-парадах и целой линейкой национальных музыкальных премий. На ZD Awards ты вошел сразу в четыре номинации, чего раньше ни с кем не случалось, на MTV — четыре номинации, да и на сегодняшней премии “Муз-ТВ” — опять четыре номинации. Какая-то магическая цифра 4…
— “Евровидение”, конечно, хороший толчок для всего. Но есть и другая сторона медали. Можно или быстро после этого загнуться, или идти дальше. Градус ожиданий у публики после успеха артиста на таком международном конкурсе слишком высокий. И для артиста это бывает иногда тяжело. Невозможно все время находиться на пике, нужно какое-то время и помолчать, накопить эмоции. Я столкнулся с этой сложностью жития-бытия после “Евровидения”. Но не жалею об этом. Потому что “Евровидение” дало прежде всего огромное чувство уверенности в своих силах, и это очень помогает теперь, когда творчество и моя работа, например, с Джимом Бинсом и Тимбалендом, вышли уже на совершенно другой виток.
— Ты как-то с головой ушел в эту черную музыку…
— Она мне всегда нравилась — черная музыка. Она дышит, она живая. Но любить и заниматься ею здесь, вдали от ее корней, — это процесс немножко стерильный и искусственный. А работать с людьми, которые создали этот стиль, для которых это — сама жизнь, просто здорово. Совершенно другое понимание и погружение! Хотя я, безусловно, человек с русской душой и не могу абстрагироваться от того, из чего я сделан. Поэтому, работая с Тимбалендом, я сам стал соавтором некоторых вещей, потому что воспринимаю музыку все-таки своим, определенным образом. Какой бы черной, сверхстильной или, наоборот, не стильной она ни была, она все равно остается музыкой с моей душой, моими чувствами и, надеюсь, обязательно найдет своего слушателя именно здесь. Так, собственно, всегда и было.
— Ну, скажи Майклу “хелло!” от нас при следующей встрече и удачи с очередной премией!
