Съезжаем с моста на улицу Артемовскую. Теперь мы по ту сторону железнодорожного вокзала. Тут практически пешеходная зона, сразу на повороте с моста блокпост через который чужим проезда нет. Нам сегодня можно – мы пресса и едем на «девятку», один из объектов на границе донецкого аэропорта, который нынче занимает батальон «Сомали».
Мы – это я и Шахида Тулаганова с оператором Андреем, которые снимают по обе стороны линии противостояния документальный фильм о боях за аэропорт. Едем по печально знаменитому поселку Октябрьский. Здесь по-прежнему живут люди. Доезжают троллейбусом или маршрутками на Привокзальную площадь, а потом используют выстроенный к Евро 2012 огромный вокзальный комплекс как переход на свою сторону дороги. Со стороны Октябрьского на вокзале не видно прямых попаданий, только кое-где выбитые осколками зеркальные окна закрыли фанерой. Но чем ближе к Путиловскому мосту, тем больше разрушений, а когда мы сворачиваем на улицу Стратонавтов, по обе стороны трудно найти дом без прямого попадания. Заборы, ворота гаражей , стены похожи на сито, так густо они испещрены отметинами от осколков. В конце этой улицы я был месяцев за шесть до начала всего. Там дом , который вскладчину купили, отремонтировали и подарили детскому дому семейного типа футболисты «Шахтера». Но мы до него не доезжаем, сворачиваем к одинокой девятиэтажке-малосемейке. В ней временная база батальона «Сомали».
Во дворе бойцы суетятся возле БМП с названием батальона на броне, за баррикадой из снарядных ящиков несут службу дневальные и повсюду как здесь, так и по всему поселку следы ушедших хозяев – буйно цветущие тюльпаны и нарциссы. Дом тоже густо осыпан отметинами боев, лифт не работает, но внутри жизнь есть. Мы поднимаемся в штабную квартиру. Там все очень живописно – по стенам карты, на полу разобранный АГС, рации, стволы от пулеметов, рядом с работающим телевизором висит на стене автомат хозяина. Хозяин, один из авторитетных в батальоне командиров, озадаченно крутит головой. Его зовут Володя, позывной Мацек, он большой и круглолицый и ему страсть как не хочется идти или ехать на позиции и что-то говорить на камеру. Много говорить он явно не любит. Пока Шахида обрабатывает Володю, я успеваю пообщаться с не менее колоритными персонажами.
Сначала в квартиру приходит колоритный дед – седой, жилистый, крепкий. Его все зовут Иванычем и он здесь кто то вроде начальника вооружений. Понять это не сложно. Он выходит на балкон и орет кому то сверху : «Забрать отсюда АГС и ствол от ПК! Отвезете Кошмару, предупредите, чтобы проверили АГС перед использованием!».
Ему снизу отвечают, что-то про текущую соляру в БМП. Я перебираюсь на балкон и прошу разрешения снять битые дома вокруг. Он сначала не разрешает, а потом, подобрев, вдруг начинает рассказывать: «Видишь особняк внизу и дом разбитый рядом? Мы осенью менялись с «Востоком», уходили на отдых и в этом доме двух «двухсотых» потеряли. Вроде всех уже вывезли, последнюю машину грузили и тут прилетело!»
Между тем, в квартиру приходит мой спутник на этот день. Веселый парень с костылем и замотанным пакетом гипсом на ноге свергает во все стороны золотой улыбкой. У него в шрамах переносица, четыре золотых зуба на виду и на груди шеврон «подразделение Гиви». Ну и позывной – Фикса. Фикса из местных героев. Он помогает уговорить командира, договаривается о проводнике для машины, а в конце разговора вдруг соглашается сходить на «двойку» с нами вместе.
Только диспозиция чуть меняется. Машина с проводником и Фиксой едет в окружную, а мы с Володей, еще одним негромким седым бойцом с говорящим позывным Тихий отправляемся в аэропорт. Мы надеваем бронежилеты и каски, военные берут оружие, Мацек распечатывает прямо в каску пачку патронов и заряжает рожок по ходу разговора.
Я пытаюсь понять, где мы. Нет, я понимаю что мы пересекаем трассу к аэропорту чуть ниже Путиловского автовокзала, но дальше идут целые комплексы более или менее разрушенных зданий и я наконец понимаю, вокруг чего так долго шли бои и какое оказывается громадье Донецкий аэропорт! Где то изредка стреляют, шелестит листва, и противно визжат многократно продырявленные железные листы многочисленных разбитых заборов.
Все усыпано осколками, кое-где виднеются неглубокие воронки и торчащие из асфальта трубы ракет «Градов» и я, не удержавшись, подбираю на память с земли хвостовик от 82 мм мины.
Володя нас ведет по дороге, которой вгрызался в аэропорт его батальон, раздраженно показывая: «Вот за это здание шли бои долго. Что за здание? А я знаю? Двухэтажное было!». Без его пояснения я бы не понял, что у этой разбитой кирпичной постройки был второй этаж. Мы проходим через лаз в бетонном заборе и выходим к разбитым ВИП-ангарам, разбросанным обломкам пассажирского самолета и ведомственной гостинице для пилотов. Она тоже здорово пострадала, но из под обломков, засыпавших клумбы, так же красиво пробиваются тюльпаны.
Здесь последний простреливаемый участок метров в 60, который надо преодолевать бегом и по очереди. Я бегу последний, пропуская вперед Шахиду, и всю дорогу мучаюсь мыслью о том, как следует себя в таких случаях вести с женщинами – пропускать или оставлять последними?
Мы прибегаем на искомую «двойку» и я наконец то понимаю, где нахожусь. Дончане меня поймут – это длинный комплекс зданий, примыкающий справа к старому терминалу аэропорта. Отсюда я летел в свой первый Египет, мои дети в свою первую Турцию, здесь под елками обычно собирались спортивные журналисты перед вылетами на еврокубки с «Шахтером». Сейчас от деревьев остались только обломанные стволы и только елки сохранили часть хвои на нижних ветках.
Тут занимает позиции бойцы «Востока». Командир предупреждает : «Осторожнее! Левее заняли позиции человек восемь смежников из «Сомали». Они о вашем приходе могут и не знать!». Мацек со смехом показывает свой шеврон : «Там Война с нашими. Все они знают!»
Война, Неформал, Фикса и Тихий – новые имена в моей коллекции позывных. Внутри здания много надписей, патронов, оружия. В бетонном блоке с пулеметными позициями висит боксерская груша и бойцы со смехом разрешают мне сфотографировать их с ней в царящем полумраке.
А мы идем к месту, где был ранен Фикса. Он подтрунивает над моим шоком от знакомых мест : «Ты чего до войны тут часто бывал? А я аэропорта никогда раньше не видел. Он для меня вот такой и есть, как сейчас!»
Мы проходим явно по пищеблоку. Бойницы выставлены заполненными кирпичами железными ящиками для бортовых пайков с логотипом авиакомпании KLM. Сергей(тут я узнаю как в миру зовут бойца с позывным Фикса) показывает в бойницы где были «два ДЗОТа укропчиков», откуда бил по ним прямой наводкой украинский танк и окно для выдачи пищи, откуда скатывались со второго этажа вниз гранаты украинских бойцов. В глухую бетонную кладовку справа укладывали раненых.
«Ох и помяли нас тогда – теперь с улыбкой вспоминает Сергей – меня осколками посекло». И перечисляет позывные друзей «трехсотых»…
Мы лазим по гаражам с разбитой аэродромной техникой, по непонятным переходам и мне не верится, что это все можно когда то восстановить.
Шахида довольно улыбается – их работа с Мацеком удалась. Я пытаю Сергея.
«Да здешний я, донецкий. С Пролетарского района – с вечной улыбкой рассказывает он – и позывной свой еще на срочной службе получил. Молодость бурная была! Первые два зуба в 13 лет потерял, потом еще по одному в 15 и 16. Почему зубы золотые? Родители шахтеры ставили сыну лучшее, что тогда было!»
Я уже знаю, что срочную службу Сергей служил в Национальной гвардии Украины в Киеве, а потом оставался на сверхсрочную в Донецке. До роспуска гвардии служил в воинской части на Боссе. Последние десять лет работал электросварщиком. Теперь улыбается : «Ошиблись, получается, когда Национальную гвардию распускали! А чего сюда пошел? Да как все! Я во всех этих движениях раньше не участвовал, а в батальон пришел во время Иловайска. Я родом из Моспино. В родительский дом попало! Ну как попало – окна вынесло осколками. И бабке вынесло, и тетке. Ну, я походил, поглядел на все это и пошел воевать. У нас в батальоне таких большинство – у кого в дом попало, у кого кого-то из родни зацепило».
Спрашиваю о семье, детях.
«Сыну одиннадцать лет, а вот с женой четыре года как развелся. Сейчас есть у меня девушка, Олей зовут, с нами воюет. Если не пристрелят, летом поженимся!».
Обратно нас вывозят двумя ходками уже на машине. Я с Сергеем Фиксой попадаю в первую. Расстаемся уже на входе в их «девятку». Он сидит на ящиках, курит, щурится на солнце и показывает на книгу, лежащую на ящике за спиной: «Тут много книг от прежних владельцев осталось. Парни в основном фантастику читают, а я эту прочел. Хочешь, бери. Дарю!»
Книга «В глубоком тылу» Катаева издания 1957 года. Теперь у меня два сувенира из аэропорта – хвост мины и книжка. Возможно даже, что они ровесники.
