Владимир Путин, напомним, решительно поправил губернатора Тверской области Игоря Руденю, который, рассказывая президенту о намерении восстановить Отроч монастырь, пояснил, что речь идет о месте, где «Малюта Скуратов задушил патриарха Филиппа».
«Это только одна из версий», — не согласился с губернатором Владимир Владимирович, пролив тем самым бальзам на сердце тех, кто считает, что Иван Грозный и его соратники пали жертвой информационной войны, развязанной против России ее недругами. Кстати, в первых рядах «реабилитаторов» Иоанна Васильевича находится помощник президента Владимир Мединский.
А глава МИД схлестнулся с еще более могучим и многочисленным врагом — с теми, кто очерняет, по его мнению, сталинский образ. «Нападки на Сталина как на главного злодея, сваливание в одну кучу всего, что он сделал в довоенное время, во время, после войны, — это ведь тоже часть той самой атаки на наше прошлое, на итоги Второй мировой войны», — заявил Сергей Лавров.
Казалось бы, при чем тут Чапаев? А вот при чем: во время боя, учил мудрый Василий Иванович, согласно бессмертному фильму, командир «должен перейти в тыл своего отряда и с какого-нибудь возвышенного места наблюдать всю картину боя. Иначе отряд могут обойти с фланга».
Вновь оказаться «впереди на лихом коне» военачальник может лишь в том случае, если «противник отброшен и обращен в бегство». Однако в затянувшейся мировой войне за правильное понимание истории до перелома в нашу пользу еще ой как далеко.
Короче говоря, не царское и не министерское это дело — рассуждать на спорные исторические темы. На передовую в таких случаях надо бросать профессиональных историков. Пусть бы они и отдувались, рисковали своими репутациями. А военачальники спокойно и несуетливо наблюдали бы за полем битвы с «возвышенного места» — подбирая плоды побед и дистанцируясь от провалов.
Результаты же последних сражений триумфальными никак не назовешь. Что имел в виду глава МИД, осуждая «нападки на Сталина как на главного злодея»? То, что Сталин вовсе не злодей, а лучший друг физкультурников, отец народов и эффективный менеджер? Или все-таки злодей, и проблема лишь в том, что недруги злонамеренно помещают его на первое место? Но какое место тогда считать правильным? Второе?
Потом, правда, министр уточнил свои высказывания: мол, интерпретировать его слова как попытку оправдать преступления сталинизма — «это подло». На самом деле Лавров, по его словам, хотел сказать следующее: «Те, кто требует воспринимать Сталина как абсолютное зло, без каких-либо нюансов, кто требует рассматривать его и Гитлера единственными виновниками Второй мировой войны, тем самым хотят поставить на одну доску нашу страну и тех, кто ставил целью завоевать Европу, а мы эту Европу спасли... Вот эта линия используется теми, кто хочет нашу страну сдерживать и кто хочет нас ослабить». Но и эти объяснения тоже не дают ответа на вопрос о том, как нам отбивать атаки на товарища Сталина — и в его лице на все наше прошлое.
Требуются как минимум четкие градации злодейства. Чтобы, когда враги нападут на прошлое в очередной раз, мы могли дать достойный отпор — не общими фразами, а с цифрами и фактами в руках. Да, мол, были ошибки и у товарища Сталина, были миллионы расстрелянных, замученных, заморенных голодом. Но какой же он главный злодей? У главного расстрельные рвы длиннее. Короче говоря, есть еще над чем работать.
Кроме того, нельзя не видеть явную раскоординированность в действиях руководителей страны на поле «исторической» брани. «Историю нельзя трогать», — настаивает министр иностранных дел. В то время как президент «трогать» ее совсем не боится.
То, что митрополит Филипп был убит любимым опричником Грозного с ведома царя после отказа благословить карательную новгородскую экспедицию, — не «одна из версий», а наиболее распространенная, доминирующая в российской историографии трактовка.
Ее придерживались, например, крупнейшие историки XIX века — Карамзин, Соловьев, Костомаров. На той же позиции стоят и наиболее авторитетные современные российские ученые-историки.
«В 1652 году, когда останки Филиппа были перенесены из Соловецкого монастыря в Москву, царь Алексей Михайлович несколько дней провел в покаянных молитвах перед саркофагом с мощами, — отмечал, в частности, в интервью автору известный специалист по истории России XIV–XVII веков Владислав Назаров. — В его грамоте, адресованной святителю, говорится о «согрешении прадеда нашего, царя и великого князя Иоанна», вызванном «завистью и неудержанною яростью». Вряд ли этот факт мог бы иметь место, если бы информация об убийстве Филиппа была не более чем слухом, распространяемым иностранцами. Другой вопрос: дал Грозный конкретное распоряжение или это была личная инициатива Скуратова? Но ответственность за смерть Филиппа в любом случае ложится на царя».
Более того, «одна из версий» является канонической и в сугубо церковном смысле, что для президента как для верующего православного человека, по идее, даже более важно. Она зафиксирована в житии опального митрополита: «Вошедши в келию святого Филиппа, Малюта Скуратов... сказал: «Владыко святый, дай благословение царю идти на великий Новгород». Но святой отвечал Малюте: «Делай что хочешь, но дара Божия не получают обманом». Тогда бессердечный злодей задушил праведника подушкою».
Словом, история — дело тонкое. Ведя борьбу против ее пересмотра, в пылу битвы запросто можешь напороться на то, за что боролся, — оказаться в положении пересматривающего. Прав, тысячу раз прав был легендарный комдив: пока не определился исход боя — пусть даже сугубо виртуального, — командиру в боевых порядках делать нечего.
