Одной из особенностей российской политической жизни является ярко выраженный «столицецентризм». Решающую роль в плане формирования политического и эмоционального климата в стране играет не то, что происходит в глубинке и на периферии, а то, что происходит в самом сердце государства — главном городе России.
События ночи на предпоследний день мая сделали вполне реальной перспективу того, что ты проснешься в Москве утром от того, что в твое окно влетит «бандура» с несколькими килограммами взрывчатки. И это точно будет иметь (да что там будет иметь — уже имеет) масштабные психологические и политические последствия. Другое дело, что оценить и охарактеризовать эти последствия пока не представляется возможным.
Спонтанная и очень естественная реакция на произошедшее — сначала задать самому себе и другим вопрос: «Как такое может быть?», а потом громко потребовать: «Такое не должно повториться! Власти обязаны это обеспечить!»
Увы, но эта очень понятная и логичная в человеческом плане реакция категорически не стыкуется с реальностью, в которой мы все сейчас живем. В ходе военного конфликта не может быть никаких стопроцентных и абсолютных гарантий. А Россия находится сейчас в состоянии не просто серьезного, а очень серьезного военного конфликта. Идет борьба за, как выражаются политики и дипломаты, «переформатирование мира». И если в ходе рубки леса летят щепки, то в ходе переформатирования мира гремят взрывы, происходят теракты и летят дроны. И часть из этих дронов неизбежно будет долетать.
10 ноября 1932 года второй человек в тогдашнем британском кабинете министров, бывший и будущий премьер Стэнли Болдуин заявил в ходе дебатов в палате общин: «Я считаю, что «человек на улице» должен понять: на земле нет силы, способной защитить его от воздушной бомбардировки. Вне зависимости от того, что люди могут сказать ему, бомбардировщик всегда прорвется».
А вот современный эквивалент того же самого высказывания. Мой бывший коллега по «МК» и нынешний председатель комитета Государственной думы по информационной политике Александр Хинштейн: «Отбитый сегодня налет эскадрильи дронов на Москву — это новая реальность, которую предстоит осознать. Несомненно, диверсионно-террористические атаки Украины будут лишь нарастать... То, что все 8 БПЛА, по сообщению Минобороны, сбиты системой ПВО или подавлены средствами РЭБ, замечательно. Но это не должно никого успокаивать. Нельзя недооценивать врага!»
А вот еще одно очень верное высказывание Александра Хинштейна: «Конечно же, первая задача таких атак — психологическое воздействие. Вызвать панику, запугать людей, посеять чувство незащищенности». В самую точку!
Чисто военный аспект является здесь глубоко вторичным. А вот политический и психологический — первостепенным. Именно в этой сфере — борьбы за общественное мнение — сейчас и будет идти основная «большая игра». Первый ход в этой игре очевиден: очередное ужесточение российского законодательства.
Пост в одном из главных украинских политических телеграм-каналов: «По обилию контента на эту тему в российских СМИ, телеграм-каналах и в соцсетях сразу заметно, что в РФ в отличие от Украины нет законов, запрещающих съемки прилетов, работы ПВО и так далее. Впрочем, учитывая увеличение интенсивности воздушных атак на российскую территорию, не исключено, что РФ... также введет ограничение на съемку на законодательном уровне». Не просто « не исключено» — гарантировано.
Ясны и главные задачи сторон. С помощью «формирующих операций» (термин из свежей статьи The Financial Times) Украина будет стремиться подорвать уровень поддержки СВО и власти в целом в российском обществе, спровоцировать возникновение и нарастание внутренней нестабильности в стране.
Задача Кремля носит прямо противоположный характер: сохранить политическую стабильность в России, перенаправить негативную энергию людей на официальный Киев и стоящий за ним коллективный Запад.
В любом случае, мы имеем принципиально новый уровень эскалации конфликта — не первый и точно не последний. Для жителей столицы России украинский конфликт перестает — снова извините, уже перестал — быть «чем-то на экране телевизора».
