То, что немецкие репортеры интересуются чернобыльской радиацией в России, приветствует отнюдь не каждый. “Чернобыль давно не актуален. Занимайтесь лучше своими старыми атомными станциями”, — советовал мне один окологосударственный эколог. Это правда, в Германии немало старых АЭС. Опасные станции. Однако и о них, и вообще об опасностях ядерной энергетики после “Фукусимы” немецкая пресса писала, наверное, больше, чем обо всей России в прошлом десятилетии. После “Фукусимы” немецкие “зеленые” добились сенсационных побед на выборах в двух землях, а в бундестаге готовится закон об окончательном закрытии в Германии всех АЭС.
“Фукусима” показала, что перед ядерной бедой не только атомная промышленность советского типа прятала голову в песок. Катастрофа в Японии — также и информационная катастрофа. А официальная Россия радостно сообщает, что фукусимская радиация не представляет никакой угрозы для россиян. Счастливая страна, не страдающая ядерными фобиями слабонервных западных европейцев!
Но в Старом Вышкове чернобыльская радиация присутствует как бог, которому совершенно не важно, верят ли в него или нет. Или как смерть, которая достигает и тех, которые ее игнорируют. (Конечно, в отличие от бога и смерти радиация не вечна. Период полураспада у стронция 28 лет, у цезия 30 лет, однако у плутония — 24 тысячи лет.) Радиация здесь везде. В траве около детского сада дозиметр Бориса показывает 138 микрорентген в час, в четыре раза выше допустимой нормы. Радиация в деревьях, в дровах — печки называют реакторами. Радиация в птицах на небе, в целине, в картошке и других овощах.
И в людях. “Вкус у радиации кисловатый, как у металла на языке”, — говорит Борис.
Учительницы в школе жалуются на повышенную температуру, головную боль, аллергию на солнце. Дети, говорят они, также страдают, у них большие проблемы с памятью.
В школе 44 ребенка. Сами они не жалуются, шумят, играют. Они не понимают, что такое лучевая болезнь, не очень переживают, когда врачи в городе диагностируют у них увеличенную щитовидку или рекомендуют химиотерапию в Брянске.
А что родители? Народ в основном здесь давно сдался радиации. Это только Борис покупает иностранные витаминные таблетки, только его жена сажает в огороде не чеснок, а цветы. Борис катается по окрестным районам на своей “девятке”, занимается антиквариатом и может купить неместные продукты и грецкие орехи. Говорит, в них много йода.
А другие о радиации стараются не думать и не говорить. У доярок местного колхоза-банкрота зарплата 1000 рублей плюс пара сотен “чернобыльских” рублей. Остается банальный выбор: или жрать радиацию, или ничего не жрать.
Как и вся сельская Россия, Старый Вышков кормится лесными грибами, ягодами, рыбой да огородами. И таким образом обеспечивается солидными дозами внутреннего излучения, самого опасного.
В областной Думе мне сказали, что Старый Вышков относится к “зоне отчуждения”: уровень заражения выше 40 кюри на квадратный километр, людям там нельзя находиться. В районном управлении говорят, что поселок — это “зона отселения”: уровень заражения выше 15 кюри, жить, хотя бы временно, можно. Но, как говорит уже само название, желательно отсюда побыстрее уехать. Но и спустя четверть века после катастрофы люди здесь живут и болеют. На юго-западе Брянской области в зараженной зоне не только остались целые поселения — есть даже город Новозыбков с 42 тысячами жителей.
Люди здесь говорят, что через два дня после взрыва на Чернобыльской АЭС радиация приплыла сюда темными облаками, которые разбомбили самолетами. Официально эта версия по сей день отрицается. Но русские летчики подтвердили Би-би-си, что они осадили радиоактивные облака, которые двигались в направлении Москвы, зарядами с йодидом серебра. “Решение понятное, — говорит ученый-эколог Алексей Яблоков. — Во время войны часто жертвуют меньшинством, чтобы спасти большинство. Только потом большинство должно нести за это меньшинство ответственность”.
А кто в Москве знает о Новозыбкове, где дети болеют в два раза больше, чем в остальной России? Или о деревушке Старый Вышков, где радиация еще в разы выше, чем в Новозыбкове? Центральная власть их забыла. А вот белорусы, говорит Борис, молодцы. Там в отличие от России население из зараженных радиацией районов эвакуировали в специально построенные поселки. Русские же должны были спасаться индивидуально: сначала сдавайте свои дома государству, а потом сами ищите себе новое место и покупайте там новое жилье на полученные за старое компенсации. Не самый заботливый вариант.
Выходит, не только при ельцинском бардаке, но и при путинском подъеме Россия, будущая хозяйка Олимпийских игр и мировых футбольных чемпионатов, не способна спасти своих граждан из этой “зоны”. Местные жители жалуются, что для них нет ни областных, ни федеральных программ, чтобы на месте минимизировать вред от радиации. Нет специальных удобрений, способных обезвредить радионуклиды в земле. Кажется, власти решили, что чернобыльскую проблему можно решить так же, как и все другие русские беды, — просто пересидеть.
Нет, не то чтобы местная власть совсем не заботится о Старом Вышкове. Только что, например, прокуратура оштрафовала школу за то, что у нее нет забора. И не важно, что школа не имеет никаких средств, чтобы его построить. А может быть, в прокуратуре считают, что цезий не прыгает выше чем на полтора метра...
Борис ругает местных чиновников за то, что они превратили человеческую беду в выгодный бизнес. Все-таки уже два-три года путинское правительство готово выплачивать более крупные компенсации жителям, сдающим свои дома. Но хотели как лучше, а получилось — как всегда: Борис говорит, что чиновники посылают к таким людям “своих людей”. Они якобы помогают с оформлением документов. Потом “свои люди” получают от жителей нужные подписи, сдают их дома за два-три миллиона рублей, а хозяева получают лишь пару сотен тысяч. И это еще если повезет.
Борис познакомил меня с бывшей колхозницей Люсей, которая сдала свой дом в Старом Вышкове за 1,7 миллиона, а сама не увидела ни копейки. Женщина умудрилась также подписать бумажку о получении 300 000 рублей. “Формально эти посредники действуют легально, — утверждают в областной Думе. — Такие у нас законы”. Но, видимо, чего-то недоговаривают.
Борис говорит, что ушлые чиновники умудряются сдавать как жилые дома, так и пустые детские садики, и даже специально построенные “потемкинские” дома-муляжи. Борис возмущается, хочет писать письмо президенту, приглашать репортеров центральных СМИ. Оптимист.
Вот такая она, российская “зона”, через 25 лет после чернобыльской катастрофы. Конечно, атомщики обижаются на “Гринпис”, который считает, что вследствие катастрофы погибло 200 000 человек. Авторитетные российские академики твердят, что кроме ликвидаторов из россиян практически никто не попал под облучение более сильное, чем природный радиоактивный фон в Финляндии. Однако почему-то атомщики не строят дома отдыха для себя и своих близких в красивом и уютном Старом Вышкове.
В то же время Росатом позиционирует себя и мирный атом как передовых защитников глобального климата. А первые лица Российского государства гордо обещают, что Россия не только белорусам, туркам да индусам, но и себе будет строить все новые и новые реакторы. Однако какой уровень безопасности будет у этих реакторов на фоне откатов и взяток, которые определяют современную корпоративную культуру строительных компаний? Ну ладно, народ-то русский невозмутим, живет и при радиации.
Бывшая колхозница Люся сейчас с двумя детьми полулегально устроилась в старой избе на окраине Старого Вышкова. У старшей дочери, Даши, 14 лет, больные почки, она уже во второй раз попала в больницу в Новозыбкове. Мама собирает металлолом, чтобы платить за ее лечение. А младшую дочь, Ксюшу, она с утра наряжает в белоснежную блузку и отправляет в школу. Ксюше 10 лет, учится в третьем классе, веселая такая, отличница. Правда, почки у нее тоже начинают болеть. Но это не должно мешать ее счастливому радиоактивному детству.
Короче, дорогие читатели, поздравляю вас с праздником, с великой победой над чернобыльской истерией!
