«Императрица Мария» была тогда крупнейшим нашим боевым кораблем, первенцем целой серии отечественных дредноутов. Ее появление в составе Черноморского флота сразу изменило соотношение сил на море. Однако линкору довелось воевать совсем недолго: пробыв в строю лишь чуть более года, «Мария» погибла. При весьма загадочных обстоятельствах...
Взрыв, который прогремел седьмого октября в седьмом часу утра, услышал весь Севастополь. С кораблей, стоявших в бухте по соседству с «Императрицей Марией», увидели, что на линкоре вдруг исчезла надстройка с фок-мачтой и боевой рубкой, исчезла передняя труба, а вместо них клубится черным дымом огромная воронка, «выгрызшая» куски борта почти до самого уровня воды. Вслед за первым прогремели еще несколько взрывов — это рвались боеприпасы. На палубе среди разгорающегося пламени пожара метались матросы и офицеры, лежали раненые и убитые. По тревоге к терпящему бедствие кораблю подошли буксиры и пожарные катера, вскоре на «Марию» прибыл незадолго до того назначенный командующим Черноморским флотом вице-адмирал Колчак. Но помочь бронированному исполину уже было невозможно. Через 50 минут после первого раздался еще один особо мощный взрыв. Линкор лег на правый борт, перевернулся вверх килем и быстро ушел на дно.
Согласно официальным сведениям, вместе с «Императрицей Марией» погибло 152 человека. Еще почти столько же скончались потом в госпиталях от полученных ран и ожогов.
Буквально на следующий день в Севастополь выехали назначенные царем комиссии по расследованию — Верховная следственная и Техническая следственная (в составе ее был и проектировавший линкор известный кораблестроитель академик А.Н.Крылов). После десяти дней кропотливой работы дознаватели подвели итог: «Причиной взрыва послужил пожар, возникший в носовом артиллерийском погребе линкора в результате возгорания картузного 305-миллиметрового порохового заряда, повлекшего взрыв нескольких сот зарядов и снарядов главного калибра… Предотвратить гибель линкора после повреждения наружного борта было невозможно».
По поводу причин пожара в отчете были указаны три версии: самовозгорание пороха, небрежность в обращении с огнем или с самим порохом и, наконец, «злой умысел».
— Мне довелось держать в руках любопытный документ — объяснительную записку старшего офицера на «Марии» — капитана 2 ранга Городыского, — рассказал Октябрь Бар-Бирюков. — В ней упоминается одна важная подробность. После возвращения из боевого похода в базу на корабле обязательно разряжали орудия, вынимая из стволов картузы с пороховыми зарядами. Однако на сей раз по причине спешки — команде предстояла срочная погрузка угля — эти картузы не убрали в специальные ячейки, оставив лежать прямо на полу артиллерийских отсеков. Как писал Городыский, 7 октября «после побудки дежурный по первой башне кондуктор Воронов (он погиб при взрыве. — А.Д.) спустился в артиллерийский погреб, чтобы записать температуру и, увидев неубранные заряды, решил, не беспокоя «ребят», убрать их сам. По какой-то причине он уронил один из зарядов, который воспламенился, зажег соседние заряды,.. и горение по всем правилам науки перешло во взрыв...»
Но почему мог загореться заряд? Городыский считал, что виною роковая случайность: уроненный картуз с порохом оказался уже не раз использовавшимся при зарядке и разрядке орудий. По многу дней он дожидался «своего» выстрела в раскаленном от южного солнца стволе, пока «Мария» охотилась в море за вражеским крейсером «Гебен», но не дождался… В результате заряд — его пороховая начинка, тканевая оболочка — так испортился, что при неудачном падении воспламенился.
Вражья искра
Возможна и другая версия: в помещении, где лежали вынутые из орудий заряды, из-за перегрева образовалась повышенная концентрация пороховых эфирных паров. Достаточно было малейшей искры, чтобы возник пожар. А невольным виновником такой искры оказался, например, тот же кондуктор Воронов: войдя в отсек, он наверняка щелкнул выключателем, чтобы зажечь свет. Ну и началось…
Впрочем, «подготовить» электропроводку в отсеке для такого замыкания вполне мог кто-то из посторонних.
Из материалов следственной комиссии: «…на «Императрице Марии» имелись существенные отступления от уставных требований в отношении доступа в арт. погреба… Многие люки в башнях не имели замков. Во время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов, причем количество их доходило до 150 человек… Работы велись и в снарядном погребе 1-й башни — их выполняли 4 человека. Пофамильная проверка мастеровых не проводилась — лишь отмечали их общее количество…»
Удалось выяснить еще один любопытный факт: летом 1917 года русская агентура, работавшая в Германии, добыла и доставила в Главный морской штаб несколько небольших металлических трубочек. После их исследования оказалось, что это механические микровзрыватели особой конструкции. Их сфотографировали и по секретным каналам переслали снимки в штабы союзных флотов. В результате выяснилось: такая же «трубочка» была найдена спрятанной в матросской бескозырке, которую нашли в бомбовом погребе итальянского дредноута «Леонардо да Винчи», таинственно взорвавшегося (но все-таки не затонувшего) в августе 1915 года. Пронести подобную же «штучку» на «Императрицу Марию» и подложить ее в не запирающееся на замок отделение, где сложены заряды, было легко, — это вполне мог сделать и «рабочий с завода», и какой-нибудь «портовый грузчик», затесавшийся в ряды матросов, трудящихся на погрузке угля в трюмы линкора.
— Несколько лет назад сотрудники Центрального архива ФСБ обнаружили в документах ОГПУ Украины сведения о разоблачении в 1933 году в Николаеве глубоко законспирированной группы германских разведчиков, возглавляемой обрусевшим немцем Верманом, — поделился информацией Бар-Бирюков. — Эта группа работала там еще с предвоенных времен, и одной из главных ее целей были судостроительные заводы. На допросе Верман сообщил, что начал сотрудничать с германцами еще в 1908 году, а впоследствии, возглавив шпионскую сеть на юге России, лично завербовал нескольких инженеров, которые после этого специально перешли работать на николаевские судостроительные заводы, среди них и электротехника Сгибнева, который отвечал за монтаж электрооборудования на всех строящихся на заводе «Руссуд» военных кораблях, в том числе и на «Императрице Марии». По словам Вермана, особый интерес германской разведки вызывали электросхемы артиллерийских башен новых русских дредноутов.
К сожалению, чекистов в 1933-м уже мало интересовали подробности той давней шпионской истории. Они «кололи» Вермана и его помощников по эпизодам их работы против СССР. Поэтому окончательного подтверждения «диверсионной» версии катастрофы «Императрицы» в этих документах так и не обнаружено.
Интересна судьба вражеских агентов. Чуть позднее, в годы ежовских репрессий, им наверняка дали бы высшую меру, а в то «либеральное» время к расстрелу приговорили лишь одного из инженеров-шпионов — Шеффмана. Вермана всего лишь выдворили за пределы Союза, а Сгибнев получил три года лагерей. Удивительное событие произошло уже в наше время: все лица, проходившие по шпионскому делу, раскрученному украинским ОГПУ в 1933–1934 годах, были реабилитированы в 1991-м как подпадающие под действие Указа Президиума ВС СССР от 16 января 1989 года «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв политических репрессий в период 1930–1940-х и начала 1950-х годов»! А как же сотни черноморских моряков, погибших на «Императрице Марии», кто за них должен нести ответ?!
В распоряжение Октября Бар-Бирюкова попали и другие архивные бумаги, убеждающие в том, что русский дредноут был взорван германскими диверсантами:
Из докладной записки руководителя севастопольского жандармского управления начальнику штаба Черноморского флота: «…Имею честь сообщить, что поступающие ко мне агентурные данные сводятся к следующему: …раненые матросы с корабля высказываются, что взрыв произошел от неправильного соединения электрических проводов, так как перед пожаром на корабле погасло электричество. Кроме того, эти матросы говорят о том, что рабочие по проводке электричества, бывшие на корабле накануне взрыва до 10 час. вечера, могли что-нибудь учинить и со злым умыслом, так как рабочие при входе на корабль совершенно не осматривались и работали также без досмотра. Особенно высказывается подозрение в этом отношении на инженера той фирмы, что на Нахимовском проспекте в д. №35, якобы накануне взрыва уехавшего из Севастополя».
«Императрицу» привезли в Москву
Уже в конце 1916 года при участии академика Крылова была разработана операция по подъему взорванного линкора. Воду из затопленных отсеков вытеснили сжатым воздухом. Сначала показалась над поверхностью бухты корма «Марии», а в следующем году добились того, что всплыл и весь корпус корабля. Его отбуксировали в док, где «Императрица» так и простояла несколько лет революционной заварухи в стране — вверх килем, никому не нужная. Позднее, в 1926-м, остатки дредноута разрезали на металл.
Но боевая жизнь линкора «Императрица Мария» на этом не закончилась. Четыре исполинские орудийные башни корабля при его опрокидывании упали на дно. В 1931 году специалисты Экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) подняли их. Несколько 305-миллиметровых линкоровских башен были поставлены на берегу для прикрытия со стороны моря Севастопольской морской базы. А три такие «царь-пушки» решили установить на специальных железнодорожных платформах-транспортерах для действия на рубежах береговой обороны под Ленинградом. После Великой Отечественной эти мобильные орудия еще какое-то время использовали в системе береговой обороны на Балтике, потом «отправили на пенсию».
В 1998 году Минобороны решило избавиться от никчемного «металлолома». Был подписан приказ об утилизации артиллерийских транспортеров. Но одну из этих пушек получил для своей экспозиции музей на Поклонной горе. Огромную артиллерийскую конструкцию установили на музейной территории. Главное ее «действующее лицо» — орудийный ствол, изготовленный в 1915 году мастерами Обуховского завода. Этот 16-метровый «хобот», весящий 60 тонн, оказался сейчас фактически единственным уцелевшим фрагментом трагически погибшего линкора «Императрица Мария».
