Считается, что эпоха такси началась у нас в 1907-м., когда 2 сентября газета «Голос Москвы» опубликовала коротенькую заметку: «Вчера в Москва появился первый извозчик на автомобиле. Какой-то шофер привесил к своему небольшому «ольдсмобилю» плакат «Извозчик. Такса по соглашению». Он разъезжал по улицам, останавливался на углах и, по-видимому, не мог пожаловаться на отсутствие седоков...»
С тех пор нашествие «бензиномоторов» на частный извоз пошло с нарастающей силой. К началу 1-й мировой в той же Москве насчитывалось уже несколько десятков моторных такси. Многие москвичи предпочитали именно это средство передвижения услугам традиционных извозчиков. Вот что писал своей супруге воронежский купец Мамликов, оказавшийся по делам в Первопрестольной: «А вчера, разлюбезная моя Анастасьюшка, добирался я в нумера с приятелем моим из «Яра» на моторной карете заместо извозчика. Жутко было ехать, не видя пред собой привычного лошадиного хвоста, тряско, одначе и приятственно, ибо восторженными взглядами обывателей да собачьим лаем были мы препровождаемы от самой ресторации. Противу обычного заплатил я за проезд полтора рубля серебром. Извозчик, шельма, дерет меньше. Одначе предсказываю я большое будущее этой механике, потому как, говорят, в Париж теперь все сплошь механика, таксомоторами называемая…»
«Одобрямс» упомянутого купца совсем не разделяли московские «ваньки» и «лихачи»: у них новомодняя техника явно уводила клиентов. А раз так – надо бороться. В этой «войне» конных и бензиновых экипажей в ход шли самые разные тактические уловки и способы «ведения боя». Самое примитивное – прокалывание пневматических колес. Водителю таксомотора просто опасно было отлучаться от своей «керосинки»: едва ли не любой проезжавший мимо по улице извозчик без седока мог остановиться и, вытащив шило, проколоть пневматик.
Еще получило распространение «простонародное» средство отваживания пассажиров: улучив момент, извозчики мазали ручки дверей машины дегтем, пачкали их навозом (а то и вовсе норовили подкинуть порцию такой ароматной субстанции куда-нибудь внутрь кузова).
Другая «метода»: извозчики договаривались и, пользуясь своим подавляющим численным превосходством, брали проезжающий мимо них по улице автомобиль-такси в «коробочку», вынуждая тормозить и сворачивать к обочине. Ну а заблокировать своими экипажами автомобиль, стоящий у обочины – и вовсе милое дело!
На все эти нахальные атаки конкурентов-«лошадников» шофферы (именно так в ту пору было принято их называть) практически не отвечали адекватными действиями. За рулем авто тогда сидели в основном образованные, воспитанные люди, можно сказать – интеллигенты, и потому опускаться до примитивных подлостей им было не по нутру. Ну разве что изредка кто-нибудь из них – «под настроение» – подъехав незаметно сзади к стоящему экипажу извозчика резко нажимал резиновую грушу и громко «квакал» сигнальным рожком, чтобы лошади и наездник испуганно вздрогнули.
В послереволюционной Москве, где с 1925 года были возрождены таксомоторные перевозки, водители и извозчики взаимных симпатий, конечно, тоже не испытывали. Однако представители «отживающего частного конного извоза» на откровенные вылазки против таксистов и их машин отваживались все реже. Ведь таких «бензиномоторов» становилось в городе с каждым годом все больше, а вот ряды извозчиков неотвратимо редели. Кроме того при проведении каких-либо «анти-таксомоторных» действий запросто можно было угодить под арест: ведь все машины-такси были теперь, в социалистической Москве, государственными, и любая попытка нарушить их работу могла быть расценена как вредительство. Со всеми вытекающими последствиями. Так что лишь изредка, украдкой извозчики пытались мстить своим побеждающим моторизованным конкурентам. Из прежнего арсенала действий они использовали все то же прокалывание шин, пачкание дверей. Бывало, царапали на лакированных боках легковушек бранные слова.
Эта «партизанская война» прекратилась сама собой, когда к 1939 году с улиц города исчез последний извозчик.
В дореволюционной Москве «ваньки» и «лихачи» оказались втянуты в еще одну «локальную войну».
Известные купцы братья Перловы в середине 1890-х г. г. выгодно купили большой кусок земли неподалеку от Белокаменной. Понастроили дач, соорудили для отдыхающей публики летний театр, аптеку, телеграфную станцию, разбили парк… Для пущего удобства обитателей и повышения «рейтинга» этого дачного поселка Перловым необходимо было еще «пробить» устройство новой станции на линии Северной железной дороги, к которой примыкали кварталы дач. Однако Министерство путей сообщения никак не хотело давать разрешения на устройство нового остановочного пункта для пригородных поездов (хотя Перловы все расходы на строительство брали на себя). В чем дело? – Предприимчивые купцы докопались до первопричины: они выяснили, что извозчики, которые «паркуются» на Каланчевской площади возле Северного (ныне – Ярославского) вокзала и отсюда возят пассажиров в дачные поселки, расположенные к северо-востоку от Москвы, ежемесячно платят железнодорожникам приличный налог за право стоянки у вокзала.
Перловым удалось договориться с извозчиками, – они выдали каждому из «водителей кобылы» его среднемесячную зарплату с условием: не появляться больше на площади у вокзала.
В результате Каланчевка опустела. Горожанам, желающим попасть на свои дачи, приходилось теперь долго искать «попутные» экипажи в других местах или с большими неудобствами добираться до дачных участков на крестьянских подводах от единственной в этих местах станции Мытищи. Естественно, большая часть претензий возмущенной публики адресовалась при этом железнодорожному начальству. В то же время Перловы продолжали слать в МПС все новые и новые просьбы о разрешении строительства остановочного пункта возле нового дачного поселка. А в качестве дополнительного стимула богатые купцы обещали компенсировать железнодорожникам все потери от «извозчичьей забастовки». Столь решительный штурм дал результаты: уже через три недели железнодорожное начальство капитулировало и выдало Перловым заветное разрешение. С 1896 года пригородные поезда стали делать остановку на новой станции, которую в честь ее устроителей назвали Перловкой.
