Сегодняшние Раскольниковы убивают старух сотнями
Атмосфера, в которой формируется человек, воздух, которым он дышит, — насыщенный, свежий или разреженный, — набряк философией удешевления. Понижены уровень и качество всего, что имеется. Еще недавно юному поколению можно было не читать Льва Толстого и Достоевского, столь широко — в печати, по радио, на ТВ, в школьных классах — обсуждались первый бал Наташи Ростовой, жадность студента, зарубившего старуху, Аустерлиц Андрея Болконского, духовные метания Пьера Безухова. Заинтересованные в углублении познаний могли открыть книгу и погрузиться в подробности. Незаинтересованные хотя бы в общих чертах ведали: такие персонажи и произведения существуют. Сейчас о высоких примерах человеческой мысли не принято распространяться. О вечных проклятых вопросах — вообще молчок. На кону другие ценности — нефть, золото, реновация, пенсионный возраст, выборы президента. О пенсионерах, конечно, говорится в связи с «черными риелторами». Но где прорывы в сферы, о которых можно мыслить в связи с раскаянием Раскольникова и его преображением? Цены растут, а девальвация духа продолжается.
Интеллигенция
Прежде, пусть из-под палки, отдавали должное (чаще — внешне) интеллигенции. Хлипкой, нетвердой, в большинстве угодливой. Но не узколобой. Учитывались и соблюдались ее интересы. И, стало быть, интересы тех, за кого интеллигенция думала (в силу отпущенных ей извилин), поскольку подавляющая масса за себя и о себе думать не в состоянии. Осмысленные лица перемежали и разбавляли сплошняково (и в управленческих структурах, и на телеэкране, и на сцене театров) невыразительные, малопристойные, дегенеративные хари… Это шло на пользу. Ныне — дефицит умных лиц! Исчезли? Управление и эстетическое воспитание осуществляется без лишней рефлексии. Зачем она?
Так приятно поглупеть…
Искусство объединяет в себе две взаимоисключающие функции: прояснение мозгов и полнейшее, кромешнейшее их затуманивание, запудривание. Оно способно обнажить истину, поставить вопрос ребром либо убаюкать понимание происходящего. Художников (и потребителей искусства) можно условно поделить на категории: тех, которые «во всем хотят дойти до самой сути», и тех, которые намеренно и категорически этого не желают и ищут (и производят) туман и дурман. Первая группа, конечно, гораздо малочисленнее. Кому охота терзаться проклятыми вечными вопросами и рвать в поисках истины рубаху на груди, а то и разрывать саму грудь, чтобы доискаться души, кому нужны самоистязания, если можно припеваючи никакими сложностями не отягощаться и не навешивать хомут дополнительных забот на свою и без того обремененную массой хлопот шею?
Но в том-то и дело, что некоторые двуногие не могут, им не дано порхать. Сложность — само их существо и смысл пребывания на земле. Эти думающие индивиды, конечно, гораздо интереснее, чем бездумные поглотители бестселлеров и шлягеров, прямолинейных сюжетов, а также всевозможных провозглашаемых с трибун и подмостков лозунгов, сальностей и банальностей.
Зато вторая категория — чуждая интеллектуального смакования и саморазвития — имеет важнейшие позитивные черты: прежде всего она, если ее не раздражать и не попрекать тупостью и леностью, дает творцам халтуры от искусства возможность безбедно существовать, оплачивает их труд. А попутно тормозит, мягко гасит в своей массе радикальные идеи и, медленно их переварив, предлагает терпимый и приемлемый для большинства вариант поведения.
Есть искусство, которое будто бьет в набат, внушает тревогу за судьбы мира, а есть искусство, которое сглаживает углы и паразитирует на недомыслии. Но возникает, манит соблазнительная прелесть перемещения из лагеря в лагерь: побыв на вершине интеллектуализма, пообщавшись с небожителями, поучаствовав в пиршестве дискуссий титанов духа и мысли, сползти в царство попсы, повариться в крутящейся вокруг бытовых проблем мелочности — это ли не отдохновение? Высоколобые эстеты порой не прочь поплескаться в нирване безалаберности.
Какой шедевр на очереди?
Какой шедевр сегодня на очереди и должен вот-вот родиться (как Афродита из пены) из атмосферы умножающихся памятников Ивану Грозному? Мне видится исполненная грандиозности кантата о великом зодчем, преобразователе мира — Сталине, Гитлере или Мао.
Согласно нынешней логике если бы Гитлер не проиграл, а выиграл войну, ему нужно было бы ставить памятники, но он лузер, поэтому Германия стыдливо от него отвернулась и умалчивает о его, безусловно, крупных свершениях. Надо помочь немцам осознать их ошибку.
Вот кадры фильма, которые напрашиваются: Гитлер на фоне концлагерей, во главе могучей армии возрождает Германию, ее национальный дух, вот он на фоне костров, где сжигают книги, вот — принимает парад, стоя на трибуне… Звучат торжественные марши…
Светоч, герой, вдохновитель, сплотитель, спаситель!
Если девальвируются подлинные впередсмотрящие — Галилей, Коперник, Гете, Рембрандт, — их место должен занять эрзац — дешевый, доступный и удобный для понимания.
Чудо
Деятели искусства! Не тщитесь! Всегда в любом случае, при любых обстоятельствах «почитатели прекрасного» сделают выбор в пользу топорного примитива. Лишь единицы способны оценить изыск и изящество, но их мнение потонет в вечности, если не произойдет чуда. На чудо весь расчет в безнадежной деятельности художника.
Вся королевская шваль
Какое название дашь детищу, такой и будет его судьба, так оно и поплывет под парусом своего обозначения. Назвали предприятие «Шалтай-Болтай», особо не вдумываясь, откуда это имя, вот его работники и приплыли к разбитому корыту.
Английский народ сложил, а Самуил Маршак перевел: «Вся королевская конница, вся королевская рать… Не может Шалтая-Болтая собрать».
Есть еще производное от этих строк — заглавие романа Роберта Пенна Уоррена «Вся королевская рать»… Если бы американский писатель сочинил свое произведение о сегодняшней российской действительности, он скорректировал бы перевод, исправив одно слово: «Вся королевская шваль»…
Мы и они
Любопытно, сколь неукоснительно соблюдаются персонажами законы государевы в романе Шарля де Костера «Уленшпигель»: народ требует (и ведь это Средние века, инквизиция!) суда над высокопоставленным вельможей из свиты герцога — и того судят! А не учиняют самостийную расправу, не заматывают дело, не спускают на тормозах.
Сегодня в США конгрессмены задают вопрос ушедшему в отставку помощнику президента Трампа: кто уполномочил его говорить с российским послом? Можно ли вообразить подобное у нас? Можно ли представить, что Совет Федерации потребует отправить в отставку чем-то скомпрометировавшего себя чиновника из администрации Путина? Или допросит его на предмет, кто и что ему поручал?
А корабль плывет…
Удивительное название дал своему фильму Федерико Феллини: «А корабль плывет…». Я часто думаю об этом названии. Уже нет в живых режиссера и большинства актеров, снимавшихся в этом фильме, а сам фильм жив. Корабль продолжает плыть. Мы следим (даже когда не видим его на экране, а воспроизводим мысленно) за судьбами персонажей, сопереживаем им. С тех пор как увидел этот фильм впервые, много речной и морской воды утекло. Столько всего произошло — в моей жизни и в жизни страны. И в жизни мира. Случился крах коммунистической системы, не получилась перестройка, нагрянул кризис, мы опять вернулись в непонятную общественную формацию… А корабль плывет. В каких-то других морях, в другом измерении. Продолжаются войны, революции, прочие катаклизмы. А символический корабль, так похожий на нашу планету, не сбился с курса.
Столько копий было сломано на политической арене… Где те политики, где их концепции и теории? Но и они схлынули. Сменились правители ведущих держав. Нет Тэтчер, отшумели Шредер и Берлускони. А корабль плывет.
Поразительно: финальные кадры фильма открывают, что съемки проходили не в океане, а в павильоне. Режиссер насмешливо дезавуирует свои бутафорские ухищрения… Обман? Нет, великая магия искусства, пережившего время, преодолевшего тяжелую вещественную фактурность.
Корабль плывет…
