"Меня зовут Екатерина Воронова. Я театральный продюсер. В 2011–2014 годах я работала в АНО «Седьмая студия», силами которой был осуществлен проект «Платформа». Сейчас меня обвиняют в преступлении, которого я не совершала, и я нахожусь в розыске — что для театрального продюсера вообще-то не очень типично», - так начинает своё объемное послание Екатерина. Далее, она скрупулёзно, буквально по пунктам описывает как изнутри функционировал проект "Платформа: кто за что отвечал, каждому даётся характеристика, исключительно положительная и отношение к коллегам подчёркнуто уважительные - все по именам/отчествам, невзирая на обнаруженные позже нарушения и противоречия внутри самой компании.
И в искренности слов Кати Вороновой и мотивов, побудивших к откровенному письму, сомневаться не приходиться - исполнительна, дотошна в работе, не публична, не амбициозна. Словом, хороший практик, хотя по диплому она - теоретик: закончила театроведческой факультет ГИТИСА.
Из письма-отчёта следует сколько человек трудилось на "Платформе" ( от 40-до 60), должности, обязанности, привлечённые кадры, что . "... за три с половиной года существования «Платформы» было выпущено 6 больших мультижанровых мероприятий, 15 театральных проектов, 6 танцевальных спектаклей, были подготовлены 32 концертные программы, представлено 30 отдельных перформансов в рамках трех медиафестивалей, проведено более 50 дискуссий, лекций, встреч, мастер-классов, кино- и видеопоказов. Я имею в виду только те мероприятия, которые можно назвать оригинальной продукцией «Платформы», которые были придуманы специально для нее, подготовлены и профинансированы ею полностью или по большей части. Если к ним прибавить гастроли, мероприятия, для которых «Платформа» предоставляла площадку для показа или финальных репетиций и выпуска, учесть повторные показы, например, репертуарных спектаклей, то получится 340 мероприятий за все время".
В обязанности бывшего генпродюсера Вороновой входило много обязанностей - от составления графика репетиций, до покупки реквизита и выплат гонораров. "... Иногда я лично раздавала гонорары приглашенным артистам или техникам, выдавала суточные, закупала реквизит. В этом случае я получала под отчет в бухгалтерии наличные денежные средства. Каждый получатель гонорара подписывал расходный ордер с указанием, за что выданы деньги, а также своей рукой писал, какую сумму получил. Покупка реквизита подтверждалась чеками или расписками в том случае, когда чек было получить нельзя. Эти документы сдавались в бухгалтерию и там хранились".
Настаиваю, в чистосердечности письма не приходится сомневаться, оно продиктовано искренним чувством помочь своим бывшим коллегам, кто сейчас находится под домашним арестом или ещё хуже - заключён под стражу как Алексей Малобродский. Однако из письма профессионалы приходят к одному и неутешительному выводу - работа с государственными денежными средствами велась крайне неаккуратно. То есть то, что может позволить себе антреприза не имеет право позволять организация (даже если она и АНО), получающая деньги из госбюджета. Например, покупка за наличные средства реквизита, неуплата налогов с гонораров, выдаваемых в конвертах, обналичка денег.
Но с другой стороны, письмо-признание Екатерины Вороновой проливает свет на показания фигурантов этого дела, в частности бухгалтера Нины Масляевой, которая, как известно, пойдя на сотрудничество со следствием, обвинила руководителей Студии - Серебнникова и Итина - в том, что те будто создавали проект исключительно с целью хищения госсредства. Абсурд? Безусловно, и тем не менее...
Письмо отвечает на вопрос, который задают все с того момента, когда начались задержания и проверки «Седьмой студии» и в «Гоголь-Центре» - если ты чист, зачем сжигать документы? По результатам аудиторской проверки (кстати, инициированной руководители проекта) как пишет Воронова, "мы осознали, что по документам у нас числились одни люди (в том числе те, которых я вообще не знаю), а реально работали и получали зарплату совсем другие. Разница в объеме начисленной официально и выплаченной по факту зарплаты была очень значительной. Кроме того, у нас было выдано множество гонораров наличными, приобретено определенное количество необходимого для проведения мероприятий оборудования, декораций, костюмов, реквизита — их местонахождение и движение были понятны нам, но в отчетности должным образом отражены не были. Я поняла, что у нас хранится очень много документов, которые не были и не могли быть нигде официально зафиксированы: наша внутренняя отчетность, отражающая расходование тех наличных средств, которые предоставляла Нина Леонидовна (Масляева - М. Р. ), то есть чеки, расписки, авансовые отчеты, расходные ордера по всем проектам, по всем сотрудникам за три с половиной года и тому подобные документы. В ходе проверки аудитор мне пояснила, что по вопросам выплаты заработной платы и гонораров могут быть доначисления налогов, так как бухгалтер их не проводила, а также — что все имущество, которое мы постепенно приобретали в течение трех с половиной лет, необходимо было своевременно ставить на баланс. Я была в ужасе от того, сколько нарушений было выявлено при аудите. Кроме того, наши внутренние документы фиксировали расходование большого объема наличных средств, а как объяснить их появление в таком объеме, я не знала, так как мне было неизвестно, каким образом их получала Нина Леонидовна — а с ней мы тогда уже не общались.
Вдобавок к этому мы готовились к закрытию «Платформы» — а значит собирались в конце 2014 года выехать из офиса на «Винзаводе», где хранились все документы, и распустить команду. Я планировала после этого уехать за границу на несколько месяцев. Документы было некому и негде хранить. И вообще… Проект завершается, кому теперь может быть интересна наша внутренняя отчетность?! Под влиянием всех этих обстоятельств я тогда приняла решение, которое теперь считаю ошибочным, — что документы можно и нужно уничтожить. Таким образом была уничтожена отчетность по расходованию наличных денег за три с половиной года — денег, потраченных исключительно на нужды «Платформы», на реализацию творческих проектов. Эти документы сейчас могли бы подтвердить позицию о моей невиновности и невиновности других лиц, обвиняемых теперь в рамках «театрального дела».
Будет ли это письмо приобщено к делу и вообще как-то учтено не известно. Поможет оно или напротив - навредит, покажет время. "Обвинения, о которых я читаю в прессе, несправедливы и абсурдны, хотелось бы защитить свое доброе имя и добиться справедливости. Однако у меня есть обоснованные сомнения в том, что правильным шагом на пути к этой цели будет возвращение в Россию", - заключает Екатерина Воронова.
