«Солнышко», «светлый человек» — так говорили все про Михаила Державина. «Когда я с кем-либо говорил о Михал Михалыче — улыбались абсолютно все» — это Юрий Васильев. «Такой добрый, такой ласковый, бесконфликтный» — Вера Васильева. И вспомнила, как 50 лет назад в «Обыкновенном чуде» он играл влюбленного юношу, Медведя. «Такой красивый, умный…». Министр культуры Москвы Александр Кибовский имел счастье познакомиться с Державиным, когда был совсем еще мальчишкой: «И никогда за все это время он не говорил ни о ком плохо, и о нем, не дай Бог, никто плохо не говорил».
Его знали абсолютно все. «К юбилею я снимал о нем фильм — вспоминает Юрий Васильев. — Шел по Арбату, заходил в булочную, ателье, спрашивал: «Вы знаете Михал Михалыча?» — И не было ни одного человека, кто бы его не знал. Даже таксисты интересовались: «Ну когда Мих-Мих опять уже выйдет на сцену?»
Театр с нежностью прощался со своим артистом. Любовь витала в зале, неподдельная, неподкупная любовь. И светлая грусть, и непроходящая боль утраты. И надежда, и даже юмор… Это все-таки Сатира.
Наталья Селезнева рассказала, как попала в Институт питания, чтобы… поправиться. А там уже был Мих-Мих, он худел. «Увидел меня, обрадовался. Потом собрал вокруг себя огромных людей килограмм под 200-250 и показывает в мою сторону: «Ребята, ну скажите, зачем ей поправляться!»
И еще вспомнила Селезнева, как приходит домой, а ее помощница, девочка из провинции: «Вам только что Леонид Ильич Брежнев звонил! Ждите, скоро опять позвонит». А Брежнев, как говорили, очень любил «Кабачок «13 стульев». «Вот я села у телефона, жду, никого к аппарату не пускаю. Долго жду. Звонок и голос Михал Михалыча: «Деточка, тебе Брежнев звонил?» Он все время меня так разыгрывал».
Зачитали прочувственные телеграммы соболезнования от Путина, от Медведева. А потом к микрофону вышел директор театра Мамед Агаев: «Понимаете, я потерял друга… Он был душой нашего театра… Миша, прости, мы никак не могли тебе помочь». Больше он не смог говорить.
…В той старой олимпийской песне есть еще и такие слова: «До свидания, до новых встреч». Но на этот раз они звучали совсем по-другому.
Михаил Швыдкой: «Он был только на первый взгляд простаком, а на самом деле интеллектуальнейшим артистом.
Помню, в одном из своих ранних спектаклей Миша напевал: «Два туза с краю, дама вразрез, я жил с надеждой, а теперь без…» Как бы мы теперь не расстались с надеждой, Миша. До встречи…»
Александр Ширвиндт, осиротевший: «Сейчас время такое, все ставят рекорды, с допингом или без. Хотят попасть в Книгу рекордов Гиннеса. 72 года… 72 года нашей дружбе, чистой, ничем не омраченной. А это все-таки… Знаешь, Мишаня, может, кто-нибудь вспомнит об этом и вручит нам очередной бесполезный приз. Я тебе его Туда доставлю. До встречи, мой дорогой…»
И все, абсолютно все, отдали дань жене Державина Роксане Бабаян, которая выхаживала Михал Михалыча до последнего. «Роксаночка, если тебе совсем будет плохо, приходи к нам в театр…»
Державин был крайне интеллигентным человеком. Старался занимать как можно меньше пространства. Очень любил свой театр и от этого мало снимался в кино. «Закадр Внекадрович Неснимаемый» — представлял его Ширвиндт в новогодней «Кинопанораме» 1982 года. Державин очень иронично к себе относился, смеялся над собой. А на юбилее Эльдара Рязанова в 1987-м сыграл заграничную даму, страстную поклонницу: «Эльда-а-р». И, уходя со сцены, лихо поднял ножку с каблучком… Хохотали все.
Он старался занимать как можно меньше пространства, а вышло, что его полюбила вся страна.
