Получился своего рода сюрприз: адвокат потерпевших сообщила, что за дверями судебного зала ждёт приглашения войти и знать показания Екатерина Пржигодзкая – та самая девушка, которую называют «первой жертвой» Соколова. Ранее адвокат делала несколько запросов, чтобы обеспечить явку свидетельницы – девушка живёт в Бельгии, и в условиях закрытых границ это оказалось непросто. В итоге личную явку Екатерины в российский суд пришлось согласовывать с нашим МИДом и погранслужбой Латвии.
Защита Соколова была яростно против допроса Пржигодзкой – якобы история 2008 года «не имеет отношения к настоящему», Соколов из аквариума вторил, что заявления Екатерины – «оплаченная клевета». Судья, тем не менее, вызвала девушку для дачи показаний.
Когда Сергей Лукьянов понял, что явления Пржигодзкой в суде не избежать, попросил небольшой перерыв. Вскоре в зале появилась свидетельница. С 2015 года Екатерина живёт в Бельгии, работает в Королевском оперном театре Брюсселя, занимается международными контактами. Настю Ещенко она лично не знала, а вот историю отношений с Соколовым рассказала в красках. В 2004 году Екатерина училась на филфаке СПБГУ, на польском отделении.
«С Соколовым мы познакомились в 2004 году, когда я была студенткой первого курса, - объясняла девушка. - Я искала работу - потому что я работала всегда, начиная со школы, репетитором по английскому и французскому языкам. И вот на стенде филфака на французском языке висело объявление, что нужен ассистент. Я позвонила по указанному номеру, ответил мужской голос, я заговорила по-французски, так как думала, что объявление писал француз.
Но он перешёл на русский, сказал, что он – доцент Соколов и ищет ассистента для написания своей книжки «Аустерлиц». Он предложил встретиться, чтобы решить, можем ли мы работать, дал адрес квартиры, я пришла. Олег Валерьевич дал пробное задание – напечатать и перевести текст. Потом предложил за работу сто долларов за месяц и озвучил график - я сказала, что подумаю, потом решила, что это будет слишком затратно по времени и на репетиторстве я заработаю больше.
В 2005 я перевелась на французское отделение. С января 2005 Олег Валерьевич стал нашим педагогом, преподавал до июня 2005. Он пытался за мной ухаживать, но параллельно ещё и за однокурсницей, и тогда никто не обратил на это внимания. Как педагог он пользовался большим уважением – его лекции обычно не пропускали. Тогда у нас никаких отношений не было.
А в июне 2007 года мы встретились на конференции в Эрмитажном театре. Я была с университетской подругой, мы подошли поздороваться с Олегом Валерьевичем. А когда доклады закончились и люди стали выходить из театра, он встал в дверях, увидев нас, предложил пойти вечером в ресторан. Так как он звал нас обеих, мы ничего не заподозрили. И уже когда мы поужинали втроём, он дал мне понять, что его отношение ко мне несколько иное, чем к моей подруге».
Екатерина, по её словам, сразу предполагала, что у человека настолько старше её может быть другая семья, какие-то отношения, обязательства. И спросила об этом сразу же, как только в отношениях с педагогом проклюнулась романтика.
«Он заявил, что у него была жена, но она умерла, и от этого брака осталась дочь, которую он безумно любит, что она для него – все, - рассказывает девушка об этом эмоциональном моменте. - Он забыл сказать, что женат, что у него есть новорождённый ребёнок». Что у Соколова есть новая жена и маленький ребёнок, Екатерина узнала потом не от Соколова.
- Екатерина, как он к вам обращался? – Прозвучал в суде логичный вопрос. Каких только экзотических французских имён тут уже ни слышали.
- Для меня он был педагогом, мы были на «вы», я его называла Олегом Валерьевичем. Потом он сказал, что в кругу близких соратников его называют «сир», и ему было бы приятно, чтобы я тоже его так звала. В компании реконструкторов такое, возможно, пару раз и было, но наедине я никогда его так не называла. Меня на каком-то этапе он хотел называть Изабель де Шантелю (к слову, имя Изабель потом перешло к Насте Ещенко – прим. «МК») - я знаю, что в кругу реконструкторов принято иметь дополнительное имя, но мне этого не хотелось, и он стал звать меня Катрин, на французский манер.
- Сначала он показался мне воспитанным - мог красиво ухаживать, меня это подкупило тогда, в 21 год. Он хорошо относился к животным: рассказывал, как волнуется за кошку, которую оставлял в Петербурге, когда ездил работать в Москву. Потом меня стало настораживать, что он очень агрессивно обращался с окружающими людьми. Например, в 2008 году молодой человек – «адъютант» - опоздал к нему буквально на пять минут, и он кричал ужасно».
Свидетельница рассказала, что с началом отношений Соколов хотел постоянно её контролировать – звонил в девять-десять вечера, спрашивал, где она и с кем, почему не дома. А в сентябре 2007 года начался конфликт из-за стажировки во Франции – для студентов французского отделения она обязательна, без неё они не смогут знать язык в объёме, нужном для написания диплома.
«Я сказала, что хочу ехать на стажировку, - рассказывает Екатерина. – Он сказал: «Если я осмелюсь сделать тебе предложение, я тебя никуда не пущу». Я ответила, что об этом ему нужно говорить с моими родителями. А он ответил, что женится не каждый день и с моими родителями знакомиться не намерен. Потом я узнала про его семью и взяла билеты в Париж на январь. Он устроил дикую сцену, сказал, что, значит, я не хочу с ним быть».
В декабре 2007 отношения пары были такими: в пятницу вечером Екатерина на последнем самолёте летела из Петербурга в Москву, где тогда работал историк, в понедельник утром первым рейсом возвращалась домой. Родители о Соколове не знали. Тогда случился конфликт из-за статьи, которую Соколов увидел у возлюбленной - статью Екатерине дал на изучение в университете преподаватель из Франции. «Это была статья, посвящённая гомосексуалам – он спросил, почему мне дают такие тексты. Устроил скандал, говорил, что этот человек, наверное ко мне пристаёт. Хотя это была обычная статья из Le Monde или Le Figaro, я уже точно не помню, просто пресса, ничего предосудительного там не было, была просто новая лексика. А когда я вернулась в Петербург, узнала, что кто-то угрожал тому преподавателю. Мне позвонили с кафедры и сказали, что угрозы были по телефону от имени «папы Кати».
Тогда Соколов признался, что решил так «пошутить», но у Пржигодзкой напрочь испортились отношения с профильной кафедрой. Перед педагогом она и ещё одна Катя извинились. Девушку тогда чуть не отчислили.
- Как Соколов себя вёл, когда употреблял спиртные напитки? - спросили свидетельницу.
- Первый раз я увидела его выпившим на его дне рождении, когда он пригласил меня в Москву. В повседневной жизни мы с ним выпивали одну-две бутылки вина. От алкоголя он становился агрессивным. А для меня тогда стакан вина уже был большой нормой – с ним я волей-неволей стала пить больше, чем мне бы хотелось.
Екатерина рассказывает, как Соколов предложил ей каждый месяц перечислять по двадцать тысяч рублей вместо того, чтобы она зарабатывал репетиторством. Она отказалась. Из поездок девушка привозила ему подарки – в том числе «довольно дорогой свитер», а ещё подарки его старшей дочери, про которую знала «официально» - в надежде, что у них с Соколовым все же будут полноценные отношения и она познакомится с девочкой.
Из стажировки во Франции Пржигодзкая привезла подарки и для маленькой дочери историка, у того случилась истерика, когда он открыл свёрток. «Он сказал, что боялся - я уйду, если узнаю о его семье, что жену он давно не любит, что она просто его хороший друг. Я просила к июлю 2007 года решить этот вопрос».
Летом 2007 Соколов встретил девушку с цветами, устроил ужин с вином, а когда Екатерина спросила про семью, «он опять устроил истерику, сказал, что не хочет портить лето родственникам. Я поняла, что если уйду от него сейчас, не смогу спокойно подготовиться к экзаменам».
Девушка перманентно думала о расставании, Соколов иногда устраивал истерики – например, бил посуду, но самая страшная история произошла в ноябре 2008 года. Девушка хотела забрать вещи и уйти окончательно.
«29 ноября 2008 года я приехала за вещами и у нас случился самый страшный конфликт, когда он применил ко мне физическое насилие, говорит Екатерина. - Я собиралась забрать вещи по-тихому, не сказала, что я в Москве, потому что понимала, что у него опять будет истерика. Он узнал, что я в Москве и устроил мне истерику по телефону. Я почувствовала опасность и решила не ехать - бог с ними, вещами.
Потом вечером он позвонил и уже спокойно сказал, что не хотел бы расставаться на такой ноте, он понимает, что моё терпение кончилось». Именно такой сценарий Соколов провернул и с Настей Ещенко – примирительно и якобы адекватно позвонил после вспышки гнева.
«Давай ты приедешь, я приготовлю ужин, потом ты соберёшь вещи, я тебя провожу и мы расстанемся как цивилизованный люди, - рассказывает Екатерина. - По его тону нельзя было сказать, что он настроен агрессивно, поэтому я согласилась. Я сказала, что приеду в районе 9 часов на Кутузовский. Он сказал - меня встретит его водитель в любом месте, где мне будет удобно, и, действительно, отправил за мной водителя. Акцентирую на этом внимание, потому что потом, когда он меня бил, говорил: никто не знает, что я здесь, никто не будет меня тут искать, а человеку, который меня привёз, он платит зарплату.
Он ждал меня на улице, и по его лицу снова ничего не было понятно. В лифте я сказала, что приняла решение и ухожу от него. Он ответил: "Да-да, я понимаю".
До самой квартиры ничего не было понятно о его намерениях. Когда я вошла, он помог мне снять шубу, мои руки оказались сзади, а он заранее приготовил жгут и связал мне им руки – понимаете, он заранее знал, где будет это делать. Принес стул и усадил меня на него. Стал меня бить в грудь, лицо, принёс кожаный жгут и начал душить. Принёс утюг, на моих глазах включил в розетку, сказал, что изуродует меня и я никому не буду нужна. Я просила его остановиться, одуматься.
Он меня отпустил, у него началась истерика – сказал, что я сама во всем виновата, довела его до состояния аффекта. Потом в милиции я настаивала, что это было сознательно покушение убийство потому что он все подготовил заранее».
1 декабря девушка вернулась в Пулково, зафиксировала травмы и написала заявление в милицию. Но делу не дали хода. Соколов знал, что на него лежит заявление, и начал звонить матери Екатерины, подолгу с ней разговаривать и вконец очаровал женщину. Екатерину просил забрать заявление, говоря, что у него престарелые родители. Последний раз Соколов просил забрать заявление уже в 2018 году, когда в разгаре был конфликт с Понасенковым - якобы для того, чтобы заявление можно было назвать беспочвенной клеветой.
Девушка рассказала, что даже после избиения у неё продолжилось своеобразные «отношения» с Соколовым – они созванивались и ругались. А потом историк предложил встретиться в Москве в самый-самый последний раз, «чтобы расстаться как цивилизованные».
- Вы можете сказать, что я была идиоткой, и я с этим соглашусь. Он во время этой встречи сделал какую-то запись и стал меня ею шантажировать: «Если ты рыпнешься, попытается куда-то от меня уйти – запись отправится любому следующему мужчине, твоим родителям».
Тут выступил Соколов:
- Вы случайно не в моей постели провели ночь с 29 на 30 ноября и с 30 на 1 декабря?
- Я провела две ночи в квартире Соколова, я и не отрицаю, говорю же, что прилетела в Пулково только 1 декабря. Соколов тактично предложил мне две таблетки обезболивающего. Я физически не могла уйти, и моей единственной ошибкой было то, что я не вызвала полицию прямо туда, на Кутузовский проспект.
Утром я увидела клочки моих волос и брызги крови. И у меня не было тогда возможности пойти и купить новый билет – на это просто не было денег. А позвонить родителям и сказать, что меня избил любовник, которого они не знают, и дайте мне пожалуйста четыре тысячи на самолёт или хотя бы на плацкарт, было ниже моего достоинства.
Соколов закрыл меня в квартире, забрал паспорт, сказал, что ушёл мне за билетом. И принёс билет наутро первого декабря. Причём 30 числа к нему пришли друзья, он сказал мне сидеть тихо и не высовываться – и спокойно праздновал с ними, кажется, Аустерлиц. Я его очень боялась в тот момент...
Затем Соколов пытался убедить суд, что он лишь ударил девушку из ревности, потому что она якобы назвала его именем своего другого любовника. Вспомнил, что она приезжала в Париж, Испанию, что они якобы были вместе в Венеции и везде в этих поездках – вплоть до 2013 года – якобы состояли в связи.
«Она только за этим и приезжала. Я оплачивал нам дорогую гостиницу в Версале, Париж, рестораны, а она – ну, оплачивала это по-своему». Пржигодзкая связь отрицает и подчёркивает, что все поездки себе оплачивала она сама, снимала отдельные от Соколова номера. А в Испанию историк и вовсе пригласил её писать книгу – ту самую, которую теперь хочет представить как историю отношений с Настей Ещенко. «А тогда ты говорил, что посвятить мне, потому что я самая большая любовь в твоей жизни».
- Я прилетела в Париж к Соколову, хотела расставить все точки над i и ехать дальше по делам. Мы разговаривали, у него в руках был нож, он резал мясо и сказал: "Если ты сейчас не закроешь рот, сука, я тебя убью". Мы вернулись в Питер на одном самолёте. И расстались в Пулково, - сказала свидетельница.
- Мы уже всю историю ваших отношений знаем, – заметила судья на поток откровений Пржигодзкой.
Девушка уверила, что давно простила Соколова и абстрагировалась от этой истории – сейчас ей вовсе не выгодно, что её фамилия звучит в таком контексте, потому что по работе она общается и с российскими театрами и в том числе. С Соколовым она хотела сохранить если не дружеские, то хоть бы человеческие отношения. Даже ходила на его публичные лекции за компанию с друзьями, которые не знали историю их связи.
После столь подробных эмоциональных показаний суд предложил защите начать предоставлять свои доказательства. Адвокат Лукьянов настоял, что защита не готова – в том числе из-за внезапного появления в суде Екатерины Пржигодзкой. Сама Екатерина сообщила суду, что девятое ноября – день, когда Соколова выловили из Мойке с рюкзаком, где были руки Насти Ещенко – будет отмечать как второй день рождения.
Также в суд наконец пришёл ответ из посольства Франции по поводу звонков, которые Соколов делал утром 8 ноября 2019 – почти сразу после того, как убил Ещенко. Ранее по ходу процесса возникла мысль, что историк мог пытаться уехать во Францию после убийства. Посол Франции в РФ Пьер Леви ответил, что у сотрудников посольства – дипломатические иммунитет и они не будут в суде, но уточнил, что Соколов правда звонил 8 ноября - чтобы связаться с секретариатом по поводу письма, которое он отправлял 4 числа. Речь там шла о сотрудничестве по линии Военно-исторического общества.
Читайте также: Размер зарплаты историка-расчленителя Соколова поразил
