В тот день, 19 июля 2007 года, я приехала в Московский городской суд с непривычным ощущением: все идет как должно и спустя час это будет подтверждено, а стало быть, справедливое решение суда вступит в законную силу.
В апреле решением Тверского суда Москвы было признано недействительным завещание директора знаменитой кондитерской фабрики “Красный Октябрь” Анатолия Николаевича Даурского. Дело длилось более полутора лет и представляло собой классический случай противостояния за наследство внезапно умершего человека.
“МК” дважды обращался к этому громкому делу (см. № от 7 апреля 2006 года и 18 мая 2007 года). Суть его состоит в том, что Даурский умер в феврале 2005 года от внезапной остановки сердца, и когда его единственная и любимая дочь обратилась к вдове (второй жене Даурского), чтобы узнать, не оставил ли отец завещания, вдова, Раиса Якубова, ответила, что никакого завещания нет. Однако за считанные дни до вступления в наследство выяснилось, что Якубова предъявила нотариусу И.Артюх завещание, якобы внезапно обнаруженное в бумагах покойного. Согласно этому завещанию Анатолий Николаевич Даурский оставил дочери развалины дома в Раменском районе Подмосковья, не подлежащие оценке в связи с ветхостью.
А все остальное — то есть квартиру на Тверской, особняк в Вешняках, несколько сотен тысяч долларов и рублей на банковских счетах, а также более 100 тысяч акций, приблизительная стоимость которых составляет десятки миллионов долларов, — все остальное он завещал Раисе Якубовой.
Дочь Даурского Ирина Чаенкова обратилась в суд с иском о признании недействительным завещания отца.
После полутора лет изнурительной борьбы федеральный судья Н.ВЖуравлева огласила решение: “Признать недействительным завещание Даурского А.Н. от 30 августа 2000 года, удостоверенное нотариусом г. Домодедово Московской области Осиповой С.А. в реестре №2568”.
Еще бы! Ведь согласно заключениям экспертов “оттиск гербовой печати нотариуса Осиповой С.А. в завещании Даурского А.Н. нанесен не печатью Осиповой С.А., оттиски-образцы которой представлены на исследование, а другой печатью”. А кроме того, “результаты исследования достаточны для вывода о том, что рукописные реквизиты, оттиск гербовой печати в завещании подверглись агрессивному воздействию (термическому или световому)… Время выполнения оттиска гербовой печати нотариуса Осиповой С.А. не соответствует указанной в документе дате. Оттиск нанесен не ранее 2004 года”.
Естественно, вдова Даурского обратилась в Мосгорсуд с кассационной жалобой. И вот 19 июля судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда под председательством Э.С.Донковцевой приступила к рассмотрению этой жалобы.
* * *
Нет, внешне все выглядело привычно. Выступила адвокат Якубовой. Она взяла ордер лишь 3 дня назад, с делом познакомиться не могла, т.к. дело уже поступило в суд, и старательно повторила доводы, содержавшиеся в жалобе прежнего адвоката. Ни слова сверх того.
Потом дали слово безутешной вдове. Она, заливаясь слезами, рассказала о том, как любил ее покойный муж, и предложила суду ознакомиться с его письмами и записками. “Сундук со сказками” она держала наготове, но суд от чтения уклонился. Потом наступил черед второго адвоката Якубовой — он тоже вступил в дело несколько недель назад. Предложение выступить застало его врасплох — он читал газету. Но он, молодец, не растерялся и сказал, что присоединяется к вышесказанному. После чего вернулся к чтению.
Последними выступили адвокаты Чаенковой.
Судьи Э.С.Донковцева, М.А.Федерякина и Е.Н.Неретина не задали никому ни одного вопроса. Выслушав стороны, судебная коллегия удалилась для вынесения определения. Спустя три минуты — я держала в руках часы — судьи вернулись и председательствующий по делу огласил резолютивную часть определения: “Решение Тверского районного суда Москвы от 6 апреля 2007 года отменить и передать дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции в ином составе судей”.
* * *
Да что ж тут удивительного, разочарованно спросите вы. Ну отправили дело на новое рассмотрение — подумаешь, невидаль.
Не спешите. Давайте внимательно прочтем определение судебной коллегии по гражданским делам №33-13572 от 19 июля 2007 года.
Во-первых, в определении говорится: “Для устранения имеющихся противоречий суду надлежало предложить сторонам проведение повторной комплексной экспертизы с учетом вопросов, поставленных сторонами по делу”.
Отлично — но там нет ни слова об установленных судебной коллегией противоречиях, как и вопросов, якобы поставленных сторонами.
Между тем в соответствии с п. 2 ст. 87 Гражданско-процессуального кодекса РФ “суд может назначить повторную экспертизу” — но исключительно в связи с сомнениями в правильности или обоснованности ранее данного заключения или наличием противоречий в заключениях нескольких экспертов.
Проще говоря, суд не может просто давать указания: проведите такую экспертизу, проведите другую. По закону это требование должно быть обосновано. Но с обоснованиями в данном случае было, думаю, плохо, поскольку доводы экспертизы, проведенной специалистами Федерального центра судебной экспертизы, опровергнуть не удалось. Вот почему судебная коллегия более ни слова не добавила к указанию о проведении новой экспертизы.
Во-вторых, судебная коллегия, отменяя решение Тверского суда г. Москвы, нигде не упоминает о том, в чем выводы суда не соответствуют обстоятельствам дела и какие установленные судом обстоятельства признаны недоказанными.
Опять-таки: суд не может просто сослаться на статьи закона — по закону эти ссылки должны быть подкреплены аргументами и доводами. А их нет.
В-третьих, в определении говорится: “судом была назначена по делу судебная почерковедческая экспертиза…”
Прошу прощения, но никакой почерковедческой экспертизы не было — проводилась технико-криминалистическая экспертиза, по результатам которой и был сделан вывод о том, что завещание подверглось агрессивному воздействию, оттиск печати не соответствует образцу, представленному на исследование, а время выполнения этого оттиска не соответствует указанной в “завещании” дате и сделан как минимум четырьмя годами позже.
В-четвертых, в определении написано: “В силу ст. 124 ГК РФ завещание должно быть составлено в письменной форме и удостоверено нотариусом. Удостоверение завещания другими лицами допускается в случаях, предусмотренных п. 7 ст. 125 и п. 2 ст. 128 ГК РФ…” Все хорошо — беда лишь в том, что в этих статьях речь идет совсем о другом — номера статей перепутаны.
Видите ли в чем дело. Это в первом классе ребенок может перепутать цифры и слова, на то он и первый класс, там как раз и учат водить ручкой по бумаге.
Но Московский городской суд — не первый класс начальной школы. Для того, чтобы туда попасть, судьи годами горбатятся в районных судах — тут нужен большой опыт, обширные познания.
Какими обширными познаниями блистает определение Мосгорсуда от 19 июля сего года? Перепутаны номера статей Гражданского кодекса, перевран вид экспертизы, в нарушение закона нет никаких аргументов, доводов, ссылок на обстоятельства дела. Есть лишь одно: отмена прежнего решения, признавшего недействительным завещание, представленное вдовой А.Н.Даурского.
Что приходит в голову?
Да очень неприятная мысль.
* * *
Но прежде чем мы произнесем ее вслух, давайте вернемся к двум важнейшим обстоятельствам дела. Я говорю о личности нотариуса С.А.Осиповой и истории злополучного завещания.
Светлана Алексеевна Осипова — “черный нотариус”. Мы уже рассказывали о том, что ею подписано и удостоверено множество подложных документов, фигурирующих в нескольких уголовных делах.
В 1999 году Московская областная нотариальная палата обратилась в суд с иском о лишении Осиповой права нотариальной деятельности, так как она не исполняет возложенные на нее обязанности и постоянно нарушает законодательство. Девять раз дело откладывалось из-за неявки ответчицы, и лишь в декабре 2000 года Лефортовский межмуниципальный суд Москвы принял решение о лишении Осиповой права нотариальной деятельности. Как следует из этого решения, “начиная с 1998 года Осипова в нарушение законодательства прекратила осуществлять нотариальную деятельность в Домодедовском округе, вышла из членов областной палаты, прекратила уплату взносов, систематически уклонялась от проверки ее деятельности, допускает нарушения законодательства при осуществлении нотариальной деятельности, тем самым не обеспечивает возложенную на нее обязанность по обеспечению прав и законных интересов граждан”.
По логике вещей, коли суд прямо указывает, что Осипова с 1998 года нарушает закон и не выполняет обязанности нотариуса, значит, она с 1998 года не имела права заниматься нотариальной деятельностью. И получается, что завещание Даурского, якобы удостоверенное ею в августе 2000 года, филькина грамота, то есть не имеет места быть.
Но мне объясняют: раз решение Лефортовского суда вступило в законную силу в марте 2001 года — стало быть, лишь с этого времени Осипова не является нотариусом. Позвольте: в решении суда черным по белому значится, что она нарушала закон с 1998 года. Как же все это понимать? Один высокочтимый профессор привел замечательный пример: если убийство произошло в 1998 году, а приговор убийце вступил в законную силу только в марте 2001 года — значит ли это, что до весны 2001 года убийство не было убийством?
Чтобы получить исчерпывающий ответ на этот, как выяснилось, непростой вопрос, я обратилась к председателю думского Комитета по законодательству, а также специалисту в области наследственного права профессору Павлу Крашенинникову. И он сказал, что для решения вопроса о недействительности завещания Даурского, заверенного Осиповой, нужно обратиться в суд. А имеющихся доказательств вполне достаточно, речь идет лишь о формальном закреплении сего факта отдельным судебным решением.
Черт возьми, все эти вопиющие факты неоднократно предъявлялись на обозрение, они находятся в материалах дела и исследовались судом. Но, как видим, должной оценки “достойная трудовая биография” Осиповой не получила.
Теперь два слова о самом завещании. В природе не существует никаких документов, подтверждающих сам факт составления и удостоверения этого завещания. Такими документами являются реестр нотариальных действий, книга завещаний и копия завещания. Как следует из заявления Светланы Осиповой, все эти документы она случайно оставила в маршрутном такси.
И выходит, что свидетельством выражения последней воли умершего Анатолия Николаевича Даурского является один-единственный “документ”. И этот единственный документ, как следует из решения Тверского суда, подвергался термической обработке, заверен поддельной печатью и был составлен на четыре года позднее указанной в нем даты.
Всю эту сказку из “Тысяча и одной ночи” я рассказала президенту Федеральной нотариальной палаты России Евгению Николаевичу Клячину. И спросила: если бы ему предъявили такое завещание, признал бы он его действительным?
Евгений Николаевич ответил: нет.
* * *
И вот какая картина предстает нашим глазам.
В распоряжении судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда имелось помимо решения суда первой инстанции множество доказательств того, что завещание Анатолия Николаевича Даурского — обыкновенная липа. Одна только история “черного нотариуса” Осиповой чего стоит. Однако судебная коллегия, не установив никаких противоречий, не указав на наличие нерешенных вопросов, да еще и перепутав вид экспертизы и номера статей ГК РФ, направляет сверходиозное дело на новое рассмотрение в ином составе судей. И в голову приходит одна-единственная мысль: дело во что бы то ни стало нужно было направить другому судье для принятия другого решения. А другого — это какого?
Понятно, какого. Завещание Анатолия Николаевича Даурского — подлинное. Если это удастся доказать, Раиса Якубовна Якубова становится официальной наследницей многомиллионного состояния. Не приходится сомневаться в том, что благодарность Якубовой забьет ключом, и людям, которые приняли участие в этом деле, достанется большая коробка конфет “Красного Октября”, букет в хрустящей обертке и, чем черт не шутит, флакон французских духов.
Определение судебной коллегии по гражданским делам не выдерживает никакой критики. Но я с трудом могу допустить, что судьи Э.С.Донковцева, М.А.Федерякина и Е.Н.Неретина не знают Гражданского кодекса и не разбираются в видах экспертиз. Если и в самом деле не знают и не разбираются — это вопрос профессиональной пригодности. Но мне почему-то кажется, что небрежно написанное и никак не аргументированное определение имеет такой вид лишь потому, что судьи не сомневались в успехе.
Собственно, речь идет о механизме “разваливания” неугодного решения. Мы редко имеем возможность заглянуть внутрь этого механизма, но, по-моему, сейчас нам такая возможность представилась.
Одна лишь история многолетнего профессионального триумфа “черного нотариуса” Светланы Осиповой сама по себе заслуживает отдельного расследования, а ее участие в деле, о котором мы говорим, казалось бы, не нуждается в комментариях — разве что в комментариях к Уголовному кодексу. И определение судебной коллегии Мосгорсуда — это серьезная попытка легализовать этот профессиональный триумф. Ведь дело о завещании Анатолия Николаевича Даурского — всего лишь одно из множества подобных. Но если удастся назвать вещи своими именами по одному конкретному делу — это будет честная победа в грандиозном поединке денег и закона.
Прошу считать эту публикацию обращением в Квалификационную коллегию судей России и Национальный антикоррупционный комитет.
