От грузинской пятидневной войны наше государство получило практическую пользу. Последняя новость — в абхазском порту Очамчири появится российская военно-морская база. Больной вопрос Черноморского флота в принципе можно считать решенным.
А вот тело солдата-срочника москвича Максима Пасько, ценой своей жизни добывшего для своей страны эту победу, до сих пор не опознано и не похоронено. И, судя по официальным ответам, две оставшиеся от солдата косточки так и будут гнить в морге больницы на Каширском шоссе. Пока все родственники солдата тоже не поумирают.
Ничьи кости
Если верить похоронке, Максим Пасько, рядовой срочной службы из 693-го полка 19-й мотострелковой дивизии 58-й армии, погиб 12 августа 2008 года. Где погиб, отчего погиб — такие подробности родственникам не сообщают. Эту информацию родители вместе с журналистами по крупицам добывали сами. Выяснили, что погиб Максим в грузинском селе Земо-Никози. И не 12 августа, как написано в похоронке, а на сутки раньше. Сгорел в танке №321 вместе с командиром лейтенантом Михаилом Молчаном и наводчиком Дмитрием Бурденко, тоже срочником. Все трое были неузнаваемы.
Останки погибших с поля боя были перевезены в Ростов-на-Дону в специальную лабораторию Минобороны. Три мешка с сопроводительными бумажками , на каждой из которых было нацарапано по два слова: “Останки Пасько”, “Останки Бурденко”, “Останки Молчана”. По ходу экспертизы выяснилось, что останки Бурденко и Пасько в мешках перепутаны. И то, что значилось как останки Пасько, оказалось останками Бурденко. С помощью генетической экспертизы специалистам удалось идентифицировать останки Молчана и Бурденко. Все, что осталось от ребят, было передано родителям, которые и захоронили своих сыновей. Молчана — в Челябинской области, Бурденко — в Башкирии.
А вот с останками Максима Пасько все оказалось не так просто. Мама и сестра Максима погибли, когда он был еще маленьким. Мать кремировали, а сестра захоронена в Москве на Домодедовском кладбище. Кровь для генетической экспертизы брали у отца Максима и его бабушки по материнской линии. Без материнской крови генетическую экспертизу провести очень трудно. Результаты этой экспертизы были перепроверены в Москве в Экспертно-криминалистическом центре МВД России. И экспертиза не дала однозначного ответа. Теперь никто не может уверенно сказать, что эти кости принадлежат Максиму Пасько.
Из тупиковой ситуации есть два выхода. Первый сложный — военной прокуратуре следует возбудить новое уголовное дело, признать Максима Пасько пропавшим без вести и в рамках этого дела найти и допросить свидетелей его гибели, а по необходимости провести эксгумацию родной сестры Максима и провести еще одну экспертизу.
Второй выход простой — свидетели гибели Максима Пасько — солдаты, офицеры, вместе с командиром 693-го полка должны приехать к родственникам погибшего и просто рассказать, как было дело. Один из офицеров пусть подтвердит, что Максим действительно ехал в этом танке. Другой пусть расскажет, где и какого числа этот танк был атакован.
Третий — как он вытаскивал тела из покореженной, сгоревшей машины. И на каком основании была написана эта сопроводительная записка — “Останки Пасько”. На войне бывает всякое, бывает так, что и на экспертизу отослать нечего. Но чтоб среди бела дня враг сжег два идущих в походной колонне танка и никто ничего не видел — так не бывает. И важно, чтобы всю эту информацию подтвердили официально. Чтобы тот же командир 693-го полка сказал под свою полковничью ответственность: да, я подтверждаю, это останки моего бойца. Полковник такой-то. А так мы даже и фамилии командира не знаем. Исполняющим обязанности командира полка был в те дни майор Прямков, но он в том бою не участвовал, всю войну просидел во Владикавказе, он только похоронку подписывал, какой с майора спрос.
И неплохо бы Максима Пасько наградить посмертно орденом Мужества, чтоб хоть как-то утешить его семью. Я вот за статьи о Максиме Пасько благодарность от президента Медведева получил. А мой герой так и болтается между жизнью и смертью. Вроде и погиб парень, и мертвым его назвать никак нельзя.
Что в результате? На руках у родственников Максима Пасько похоронка с перепутанной датой, неоднозначная экспертиза и ни одного, даже устного, подтверждения от тех, кто вел их сына в бой, в котором он якобы и погиб.
Родители требуют ответа и пока не принимают присланные в Москву останки. А вдруг это и не Максим вовсе, а какой-то другой солдат.
“Уважаемая Татьяна Николаевна…”
Такая неопределенность смертельно опасна. 8 декабря прошлого года умерла от инсульта приемная мама Максима Пасько, Надежда Васильевна Михайлык. Ей был 51 год. Обив пороги военкомата, прокуратуры, так и не достучавшись до Минобороны, и в частности начальства 693-го полка, тетка Максима, Татьяна Николаевна Цурапа, решила написать в Государственную думу и Президенту России. Мол, разберитесь, расследуйте, или пусть подтвердят, что парень погиб, или пусть признают пропавшим без вести. Ответы, полученные Татьяной Николаевной, нуждаются в язвительных комментариях. Вот письмо от 23 декабря 2008 года из Управления Президента Российской Федерации по работе с обращениями граждан: “Сообщаем, что Ваше обращение, поступившее в адрес Администрации Президента Российской Федерации по информационным системам общего пользования (т.е. на президентский сайт по электронной почте. — В.Р.), в соответствии с частью 3 статьи 8 Федерального закона от 2 мая 2006 года №59-ФЗ “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации” направлено на рассмотрение в Министерство обороны Российской Федерации. Главный советник департамента письменных обращений граждан А.Киселёв”.
А какой тогда смысл писать президенту, если письмо вернется в Минобороны, которое своим бездействием уже все продемонстрировало. Видимо, в Администрации Президента верят, что к их письму военные отнесутся с большим вниманием, чем к письму какой-то солдатской тетки. Судя по тому, что Минобороны никак не прореагировало, в администрации ошибаются.
Второе письмо Татьяна Николаевна отправила заместителю председателя Государственной думы Владимиру Вольфовичу Жириновскому. Тому, который “за бедных”. Жириновский ответил мгновенно, 25 декабря 2008 года, — с приторной вежливостью: “Уважаемая Татьяна Николаевна. Я получил Ваше обращение, с которым внимательно ознакомился. Спасибо Вам за доверие, которые Вы оказали, обратившись ко мне как заместителю Председателя Государственной Думы Российской Федерации и руководителю ЛДПР. По Вашему обращению мною направлен депутатский запрос заместителю Генерального прокурора — Главному военному прокурору РФ С.Н.Фридинскому. К запросу приложено Ваше обращение и присланные Вами документы. Еще раз спасибо за письмо. Для меня очень важно мнение избирателей, я ценю Вашу поддержку. Желаю Вам успехов и крепкого здоровья! С уважением, В.В.Жириновский”.
Из военной прокуратуры Татьяне Николаевне отписали только 11 января, законопослушно отгуляв все праздники: “Обращение заместителя Председателя Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Жириновского В.В. (Из десяти слов — девять с прописной буквы. — В.Р.), обусловленное Вашим заявлением о розыске рядового в/части 66431 Пасько М.А., поступило в Главную военную прокуратуру и рассмотрено. В соответствии с установленным порядком обращение и Ваше заявление направлены для рассмотрения в военное следственное управление Следственного комитета при Прокуратуре Российской Федерации. Военный прокурор отдела 3-го управления надзора ГВП А.А.Деркач”.
И, наконец, последнее письмо, чудовищное в своем равнодушии, от 16 января 2009 года, из вышеупомянутого Следственного комитета: “Уважаемая Татьяна Николаевна! В военное следственное управление Следственного комитета при Прокуратуре Российской Федерации поступило и рассмотрено обращение заместителя Председателя Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Жириновского В.В., обусловленное Вашей жалобой об оказании содействия в передаче и захоронении останков сына — военнослужащего в/ч 66431 Пасько М.А., погибшего 12 августа 2008 года во время грузино-осетинского конфликта. В соответствии с установленной компетенцией обращение и заявление направлены для рассмотрения в Главное следственное управление Следственного комитета при Прокуратуре Российской Федерации, где расследуется уголовное дело №201/374108-08, возбужденное по фактам массовых убийств и геноцида в отношении граждан Российской Федерации, проживающих на территории Республики Южная Осетия, в том числе и военнослужащих российских миротворческих подразделений из состава Смешанных Сил по поддержанию мира в зоне грузино-осетинского конфликта. О результатах рассмотрения и принятом решении Вы будете уведомлены дополнительно. Следователь по особо важным делам 2-го контрольно-зонального отдела военного следственного управления Следственного комитета при Прокуратуре Российской Федерации Д.В.Цирекидзе”.
А теперь объясню, почему это письмо чудовищное. Во-первых, Максим Пасько никакой не сын Татьяне Николаевне Цурапе, а племянник. Во-вторых, рядовой Пасько не подпадает ни под одну категорию лиц, по факту гибели которых и возбуждено уголовное дело. Он не был “гражданином Российской Федерации, проживающим на территории Южной Осетии”. И не служил в составе Смешанных сил. Он был солдатом-срочником, которого вместе с тысячами других солдат отправили воевать в Грузию, сказав, что это учения. На этих учениях вражеский гранатометчик сжег танк №321, в котором ехали Михаил Молчан, Дмитрий Бурденко и Максим Пасько. Сжег так, что и хоронить нечего.
И зачем ворошить эту историю. Давайте представим себе, что и не было никакого танка. И эта война нам померещилась.
Да и не было никакой войны. Так, небольшой конфликт между грузинами и осетинами. Мы тут вообще ни при чем.
