Десять лет одиночества

Теракты на улице Гурьянова и Каширке до сих пор приносят жертвы

Кружатся первые разноцветные листья, но еще по-летнему ярки цветы на клумбах. На клумбах, что разбиты на месте московских жилых многоэтажек.

10 лет назад, 9 сентября 1999 года, за две минуты до полуночи был взорван дом 19 на улице Гурьянова и частично обрушился дом 17.

13 сентября 1999 года ровно в 5 утра перестал существовать дом 6, корпус 3, на Каширском шоссе.
100 погибших на левом берегу Москвы-реки и 124 — на правом.

Обычные москвичи, такие же, как мы с вами…

10 лет назад “МК” разыскал фотографии и строчки из биографии всех погибших в результате терактов. Сегодня мы встретились с теми, кто выжил в те страшные дни.


Счастье на костях

На улице Гурьянова на месте разрушенных домов выросли четыре огромные башни, которые разделили между своими корпусами страшный адрес. Во дворе гуляют родители с малышами, на лавочке восседают старички — дедушка и бабушка из Грузии. “Что было, то было, чего об этом вспоминать, — отмахиваются от моих вопросов новые обитатели этих многоэтажек. — Каждый год тут поминают погибших. Памятник поставили, часовню, колокола 9 сентября звонят — что еще надо?”

— Очень красивый и спокойный район, — говорит мужчина, гуляющий с коляской. — А какой с нашего 22-го этажа вид на Москву-реку! Теракт? Конечно, мы помним о нем, но жизнь-то продолжается.

В новых домах квартиры продавались в основном по коммерческим ценам, и купили их те, кто мог себе это позволить. С высоты птичьего полета на Москву теперь смотрят люди, приехавшие из Ханты-Мансийска, Сургута и Норильска.

— Дешевле тут было процентов на 10—15, чем в среднем по Москве, — говорит еще один новосел тех лет. — Да, риелтор нас предупредил, что наше здание построено рядом со взорванным домом... Я, когда покупал, молодой был. Сейчас, наверное, здесь не купил бы. Все-таки что-то здесь не то. Знаю, одна семья, которая здесь купила квартиру, вскоре съехала — начались всякие болезни. У многих жизнь не складывается — разводятся, проблемы на работе начинаются…

— Многие люди, что жили здесь 10 лет назад, до сих пор предпочитают обходить это место стороной, — говорят работники паспортного стола. — Наверное, поэтому все, кто остался в живых, предпочли получить жилье в других районах, а квартиры во вновь построенных домах долго не заселялись.

26-летний Андрей из дома №23 потерял в ту ночь многих друзей: “Они в беседке около подъезда сидели, и их обломками всех накрыло. Но главное, в том доме у меня девушка жила, Надя Чуркина. Она была чуть старше меня, ей уже 18 исполнилось. Я ее любил страшно...”

В тот вечер они долго гуляли с друзьями на набережной, но Надя торопилась домой — надо было писать реферат. Андрей проводил любимую до подъезда. А через несколько минут раздался взрыв.

— В одних трусах рванул к ее дому — а там дым клубится, цыгане бегут — почему-то там много цыган жило, что-то типа общаги было у них. Потом милиция приехала, МЧС, все оцепили… А я так и просидел перед ее домом всю ночь.

Время лечит — Андрей женился, его сыну сейчас год и четыре месяца. Но дома на видном месте у него по-прежнему стоит фотография Нади. Говорит, жена не ревнует, она все понимает…

“Ощупал, а это ребенок маленький. Мертвый”

Десять лет назад у нас, видевших этот ужас лишь по телевизору, ушла детская вера в надежность родных стен, наши дома перестали казаться крепостью. “Проснемся ли завтра утром?” — с такими мыслями мы все заходили в родные подъезды. Что же говорить о тех, кто соприкоснулся с трагедией?

Жертв терактов на улице Гурьянова и Каширке гораздо больше, чем мы привыкли считать. Страшная воронка беды затянула в себя не только пострадавших и их близких, но и тех, кто жил в соседних домах.

— От взрыва нас приподняло и бросило об пол, — рассказывает Татьяна Игорянова, живущая по соседству со взорванным домом на Гурьянова. — Говорят, нас спасло только то, что в квартире были открыты окна. Муж и сын тут же пошли помогать эвакуировать раненых, потом дежурили около нашего дома.

Тогда в квартире Игоряновых бесплатно вставили новые окна, обследовали квартиру. Сказали, что трещины есть, но жить можно. Вот так десять лет все и живут — трещины углубились по всему дому. Сейчас здесь делают ремонт, но жильцы считают, что их пятиэтажке это не поможет. А переселять жильцов теперь никто не будет — слишком это накладно.

— Надо было тогда, после взрывов, обращаться, как это некоторые и сделали, — разводит руками Татьяна. — Но мы были в шоке, не думали о себе. А сейчас уже все забыто...

Пережитое сказывается и на здоровье. У Ольги Р. с Каширки, которой тогда было 8 лет, после взрыва начались эпилептические припадки. Ее соседка Таня стала заикаться. Молодой мужчина по имени Сергей до сих пор не может спать без снотворного:

— У меня окна выходили на этот дом, — вспоминает он. — Проснулся от толчка и звона разбившихся стекол. Почувствовал, что на кровати подо мной что-то теплое. Ощупал, а это ребенок маленький. Мертвый. Потом узнал, что это была 12-дневная Дианочка, которую только 5 сентября родители привезли из роддома…

23-летняя Татьяна тоже живет в квартире, окна которой выходили на взорванную 8-этажку:

— Я тогда маленькая была, — вспоминает девушка. — У нас окна вылетели вместе с рамами. Мы с сестрой выбежали на улицу — чад, дым, люди кричат… Потом я, наверное, год боялась в свою квартиру заходить. Долго дежурила вместе с папой и другими добровольцами по ночам. В соседнем доме на следующий день после теракта, говорят, еще один мешок со взрывчаткой нашли.

Беда замедленного действия

Оставшихся в живых на Каширке практически не было — кирпичная 8-этажка погребла под собой всех. Местные жители вспоминают только старика, лишившегося ног, которого дочь увезла в Штаты.

На Гурьянова уцелевших больше. Но память тех взрывов, как медленный яд, продолжает разрушать их жизнь.

“Наш сосед-прапорщик, которому было тогда 35 лет, попал в психиатрическую больницу, — говорит Валентина Ступак, жившая раньше в крайнем подъезде дома №19 на Гурьянова. — Хотя ему, можно сказать, повезло — двое детей и жена остались живы. Но он до сих пор не поправился…”

Многих взрыв догнал даже через несколько лет. Отразился на психике, вылился ранними инсультами и инфарктами. Особенно сильно это проявилось у тех пострадавших, которым в 1999-м было за 50.

“Многие из них уже ушли, — вздыхает Валентина Ступак. — Пожили в новых квартирах только 3—4 года. Казалось, что жизнь тяготит их”.

— Жизнь — это наслаждение, — не соглашается с ней 64-летняя Тамара Дмитриевна Горбылева, которая в Печатниках потеряла дочь с зятем и 4-летнего внука. — Я каждому дню, каждой мелочи радуюсь, живу за себя и за своих Юленьку с Темочкой...

На второй день после смерти родных Тамару Дмитриевну сразил инсульт. Но надо было искать внука по моргам, хоронить близких. Не долечившись, женщина вскоре была на ногах, поддерживала других: своих — мужа и сына — и чужих, чьи родные тоже погибли. Но боль, загнанная внутрь, никуда не ушла. Вскоре у Тамары Дмитриевны обнаружили диабет, несколько лет назад она практически ослепла.

— Живу только на лекарствах, сын Олег бросил работу, чтобы ухаживать за мной, — рассказывает женщина. — Он до сих пор не отошел от пережитого шока — замкнулся, ушел в свой мир. Так и не женился, хотя ему уже 45. Мы с ним тогда ведь по моргам вместе ходили, искали сначала Юлечку, потом Темочку. На днях Олег говорит мне: “Мам, эти 10 лет как 10 минут пролетели”. Одни мы с ним остались на этом свете.

Муж Тамары Дмитриевны умер несколько лет назад. А от своего 85-летнего отца она долго скрывала случившееся — благо он телевизор не смотрел, радио не слушал. Но старик постоянно спрашивал: “Почему же Юля с Артемкой не приезжают?” Просил, чтобы любимого правнука хотя бы на лето привезли к нему. Когда прадеду все-таки рассказали правду, ему стало плохо. Через два дня он умер.

— Нам надо держаться, хотя бы ради памяти ушедших, — говорит Тамара Дмитриевна. — Я вот восхищаюсь Людмилой Николаевной Кнутовой, у которой погибла вся семья — муж и сын. Она в свои 72 года путешествует по святым местам, молится за погибших. Недавно вот с Валаама вернулась…

* * *

Всех тех, кто выжил, больше всего сейчас волнует даже не собственное здоровье. А ответ на вопрос — кто? И зачем?

— Не верим мы нашему правосудию, — говорит Валентина Ступак, — нашли каких-то двоих козлов отпущения, посадили. Но ведь мы так и не узнали, кому это все было нужно… Разные версии были об этих терактах... И что же — ни объяснений, ни поисков. Тогда по-быстрому нас всех расселили, какие-то деньги заплатили, и все.

Но все они, по словам Валентины, стали как одна семья: общаются, перезваниваются постоянно, вместе на кладбище ездят. К своим и к тем, кого больше некому навестить.

— Например, мы с семьей все время приходим на кладбище в Люблино к своим друзьям из пятого подъезда — Саше, Лене и их 10-летнему сыну Паше. Саша с Леной так трепетно любили друг друга, даже на прогулку с собакой всегда выходили вместе. Или смотреть, как Пашка играет во дворе — он обожал футбол…

Пашкины друзья уже окончили школу, многие женились, кто в армии служит, кто работает. Один из парней решил стать МЧСником — чтобы помогать пострадавшим. И хотя ребята, пережившие теракт, стараются об этом никогда не говорить, на любых праздниках они молча поднимают бокал за тех, кто ушел в ту страшную ночь.

В эти дни памяти все снова соберутся у памятников, что установлены на местах взрывов. И всю ночь до рассвета будут жечь свечи…

СПРАВКА "МК"

В результате взрывов жилых домов на улице Гурьянова и Каширском шоссе в Москве 9 и 13 сентября 1999 года погибли 243 человека, 1742 получили ранения различной степени тяжести. 12 января 2004 года суд приговорил исполнителей теракта Адама Деккушева и Юсуфа Крымшамхалова к пожизненному лишению свободы.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру