Въезжаем в Рязанскую область. Первая наша остановка — штаб МЧС в поселке Ласковский. В этих местах в результате верховых пожаров сгорело 119 домов в 4 поселках.
Участникам операции по тушению, а в основном это солдаты и курсанты, мы привезли консервы и воду. Для 700 человек эта “посылка” из Москвы лишней не будет, хотя питание в лагере МЧС налажено хорошо.
Палаточный лагерь живет своей жизнью. Днем все на тушении или прокладке труб. В лагере только дежурные по штабу и медики.
Спрашиваю у врачей, есть ли пострадавшие среди спасателей и много ли работы?
— В основном легкие ожоги. Тушить ведь приходится в торфе. Ноги проваливаются, а там жар. Но вообще работы у нас здесь немного, — отвечает дежурный медик.
Врачи здесь, как и сами спасатели, с 29 июля. Пожарные работают круглосуточно в две смены, врачи меняются через сутки. Много волонтеров. Все желающие могут обращаться прямо в штаб. Питанием и койкой обеспечат. А вот инструмент, хотя бы лопату, желательно привезти с собой. На всех не хватает.
Село Ласковское, где расположился штаб, известно даже в древнерусской литературе, героиня повести о Петре и Февронье — местная уроженка. Где ее дом стоял, теперь никто не знает. А теперь лишились домов и нынешние жители села.
На его окраине, примерно в километре от штаба, было еще одно село. Здесь его называли местной Рублевкой. Теперь от “Рублевки”, а точнее, от Требухино, как гласит надпись на остановке, ничего не осталось. 27 домов вспыхнули моментально. Уцелели только один дом и стенд при въезде — “Берегите лес”.
Само же Требухино производит гнетущее впечатление. Осталось только несколько печных труб. Спекшееся стекло от трехлитровых банок, потрескавшиеся кирпичи, сгоревшие яблони... Металлические каркасы на месте недавних теплиц... Только свекла кое-где пробивается и неубранное картофельное поле режет глаз на фоне выгоревшего леса, откуда и пришел огонь. Еще недавно здесь стояли современные коттеджи. Теперь вместо заборов в Требухине — колышки с указанием адреса и фамилии владельца сгоревшего дома.
На автобусной остановке висит объявление о поиске пропавших при пожаре двух собак — кавказской овчарки и немецкой. Нашедшему гарантируется вознаграждение в 30 тысяч рублей.
Клавдия Демина, жительница села Ласковского, рассказывает: “В одночасье все сгорело. Пожар верховой был. Мы в течение 10 минут сгорели. Спасибо, люди откликнулись, не оставили в беде. Хаяли молодежь, а она помогает. Я проработала сорок лет учительницей, раньше детей в Хатынь возила, показывала детям. А теперь она к нам пришла, одни печные трубы”.
У Елизаветы Измаевой сгорело все. Она с мужем Николаем приехали в Россию из Узбекистана и поселились в Требухине. Теперь временно живут у сестры. “Она мне за несколько дней до пожара позвонила, чтобы я на всякий случай документы и ценные вещи собрала. Огонь уже вокруг ходил, — вспоминает погорелица. — Я приготовила пару сумок с вещами. Но до последнего надеялась, что пожара не будет. В пять часов вышла на улицу — дым по лесу кругами ходит. Но мы надеялись — обойдется. А через час выхожу — сосед кричит: Лиза, уходи! Посмотрела на крышу, а на нее прямо огненный шар упал, и моментально все занялось. Я скорее в дом, сумки схватила и бежать. А во дворе собака осталась — такса. Пришлось одну сумку бросить. Зато собаку спасла. Так с ней на руках к соседу во двор и вбежала. Мы только и успели сесть в его машину. И в шоке проехали 7 километров, пока остановились. Вернулись — деревни нет. Муж потом пытался хоть что-то найти, но где там...”
На пепелище работают, как и везде, гастарбайтеры. К 1 ноября здесь должен быть отстроен новый поселок. На днях Путин выдал погорельцам ключи от 11 квартир. Это те, кто сумел спасти документы и согласился жить в поселке городского типа. Сначала погорельцам говорили, что, если они берут квартиру, надо отказаться от земли. А куда деревенским без нее? Потом выяснилось, что землю отбирать не будут. Но теперь уже квартиры не предлагают — ждите, пока построят новые дома. Однако не все хотят жить в этом же месте. А компенсации на обустройство в Рязани не хватит. Вот и приходится ждать.
Одна из погорелиц, Юля, рассказывает: в их доме одни женщины — четыре поколения семьи. Во время пожара уезжали. Все документы сгорели. Поэтому и помощь они получили чуть позже других, и в квартиру не смогли въехать. Пока живут у друзей в Рязани и иногда приезжают в Заборье. Больше всего, по ее словам, нужны даже не вещи, а самое необходимое: еда, предметы гигиены. И лекарства. Ведь у всех стресс, болячки сразу вылезли наружу. Одна бабушка из Требухина умерла через несколько дней после пожара. Сердце не выдержало. Как они будут жить, когда дом отстроят, Юля пока даже не представляет. На все и денег нет, и мужских рук не хватает...
А мы едем в соседнее село Заборье, где в клубе расположился пункт приема и раздачи гуманитарной помощи. Стулья вынесли на улицу, чтобы освободить помещение под склад. На них в очереди и сидят погорельцы.
Одежды и обуви много. Но всем выдают четко определенное количество, чтобы не было обид и недовольных. Член штаба, замглавы управления образования Наталья Варюшина, в клубе с утра до вечера, вместе с волонтерами. Они сортируют одежду, выдают суточный паек из подсолнечного масла, тушенки, хлеба, воды и сгущенки. Они же выслушивают все жалобы и претензии...
Больше всего погорельцы беспокоятся о жилье: успеют ли построить, как себя поведет фундамент после быстрой стройки, не осядет ли через несколько месяцев. Да и сами дома нравятся далеко не всем — “эти типовые, наши-то были лучше, строились с любовью”. Недовольны даже тем, что приходится носить чужую одежду, хотя и благодарят. Но больше всего горюют по семейным архивам. У Марии сын погиб в “горячей точке”. Вместе с домом пропали его последние письма и все фотографии, книги, школьные грамоты. Это уже не вернешь...
Нашему приезду здесь рады, как и любой помощи. Сразу выстроилась толпа, посмотреть, что привезли. А мужчины помогают омоновцам разгружать фуры.
“Вещи и продукты собирал весь гарнизон московской милиции. У многих наших ребят родственники живут в областях, которые пострадали от лесных пожаров. Мы не могли не помочь погорельцам. Это дело совести”, — говорит замкомандира московского ОМОНа Олег Евсюков.
А его рязанский коллега, начальник ОВД по Рязанскому району полковник Иван Зинченко, рассказывает, что пепелище приходится охранять от мародеров и поджигателей. Хотя сейчас стало полегче. Погорельцы собрали с пепелища весь металл и сдали его. Теперь на месте деревни стоят видеокамеры да дежурит патруль.
“Я такого страшного пожара за всю жизнь не видел, — говорит Зинченко. — Он ведь по торфу идет, понизу, незаметно. А потом вдруг начинают падать деревья. И на месте леса появляется огромное футбольное поле. Я не думал, что головешки могут сохранять жар в течение семи дней. Мы их со всей сгоревшей деревни собрали и выкинули в яму. А потом подул сильный ветер, и они опять занялись!
Хуже всего на озере Черном. Там из ста человек на торфянике осталось 15. Держатся пока. Здесь сразу видно, кто чего стоит: кто настоящий, а кто хитростью выгоду ищет”.
Местные жители вообще считают, что все пожары в районе начались с поджога. Пал — подгоревший лес — в 10 раз дешевле, чем тот, который приходится рубить лесозаготовителям. Вот они и поджигают определенные участки, а потом пускают встречный огонь — и пожар прекращается. А “товар” уже готов. Так здесь делают, как и по всей России, уже не первый год. Поймать таких поджигателей непросто. А в этом году они, видимо, не учли аномальную жару и порывистый ветер. Либо это были новички. Но то, что это были поджоги, местные говорят открыто и уверенно.
Рязань—Москва
