- Никита, как вы себя чувствуете? Какие-то последствия есть после травмы?
- Самочувствие, в целом, нормальное, уже приступил к работе. Но к врачам обращаться все еще приходится. Ощущаю иногда боли в голове, бессонница случается на фоне этого, ну и шрамы не зажили еще кое-где. Сколько все это продлится, врачи пока не говорят. Выписывают таблетки, я их принимаю.
- Как вы к судейству пришли? В детстве, наверное, футболом занимались?
- Да, начиная с шести лет занимался в различных детско-юношеских школах. Как и любой ребенок, мечтал играть в финале чемпионата мира или Лиги чемпионов. Но, к сожалению, мечты и реальность разошлись. В 19 лет, играя за клуб третьего дивизиона, получил травму. И усугубил ее своей, откровенно говоря, тупостью. Просто играл с переломом на протяжении двух с половиной месяцев, бегал на морально-волевых. Думал, поболит и пройдет. Но когда понял, что дело туго, пошел на рентген. И он показал осколочный перелом со смещением.
- После чего вам сказали, что о карьере футболиста можно забыть?
- Нет, такого не говорили. Но когда сняли гипс, я восстановился и мне разрешили приступать к физическим нагрузкам, уже понимал, что перспектив очень мало и нужно менять сферу деятельности. Друзья и знакомые подсказали варианты — идти тренером или в судьи, помогли с контактами, рассказали, куда обращаться. С тренерской карьерой сначала решил переждать, просто не был готов морально. А вот на судейские курсы при Московской федерации футбола пошел, и до сих пор радуюсь, что так сложилось. Работа мне очень нравится, жизни без этого уже не представляю. Но и детским тренером потом работал.
- Сколько лет вы уже судите?
- В феврале будет пять лет. Работаю на матчах разного уровня — первенство Москвы среди детских школ, матчи третьего и четвертого дивизиона, и игры ПФЛ. Конечно, хочется расти, и в идеале когда-нибудь стать арбитром ФИФА.
- Вы сказали, что работали детским тренером. Не сложилось?
- Работал до конца августа. Но, к сожалению, меня оттуда уволили.
- Конец августа? То есть вас уволили после истории с Широковым?
- Я находился на больничном на протяжении трех недель. И когда шла последняя неделя, позвонили и сказали: увы, все... Вообще, там мутная история, которую я не хочу афишировать или обсуждать.
- Если вспомнить тот самый матч... Это был коммерческий турнир. Насколько часто вас привлекают к работе на таких играх?
- Обычно в Московскую федерацию футбола поступает запрос, чтобы предоставили судей на турнир. Так было и в этот раз.
- Матч не был официальным, просто коммерческий турнир. И мы знаем, что даже в официальных играх рефери не всегда достают красную карточку, когда игрок говорит грубости. Для вас это был настолько принципиальный момент?
- Я работаю, исходя из правил игры в футбол. Когда человек на все поле высказывает свое недовольство, причем, в такой грубой форме, это никак нельзя пропускать мимо ушей. Его слова слышат и игроки, которые находятся рядом, тренерский штаб обоих команд, болельщики. Такое, повторюсь, нельзя пропускать.
- Футбольные правила иногда трактуются судьями по-разному. Мы часто слышим, что судья дает поиграть, или, наоборот, посадил на свисток. Вы настолько принципиальный, что руководствуетесь только буквой закона?
- Нет, нужно руководствоваться и правилами, и иметь, как говорится, масло в голове. То есть понимать, где нужно проявлять принципиальность, а где нет. Вот в данном случае было нужно. Если бы я ничего не предпринял, то авторитет арбитра, мягко говоря, был бы подорван.
- Судя по вашим показаниям на очной ставке, Роман Широков не сразу понял, что натворил, но когда серьезность ситуации начала доходить до него, он попытался поговорить, и, видимо, как-то уладить дело. Вы отказались. Уже тогда созрело решение идти до конца и писать заявление в полицию?
- Да. Изначально не было никаких сомнений. Заявление написал на следующий же день.
- Имя Широкова на вас не давило?
- Нет, не давило. Я прекрасно осознавал, что такие поступки нельзя оставлять безнаказанными, независимо от того, какой человек их совершил.
- Вы — арбитр, который только начал свой путь в футболе. Роман Широков — бывший игрок сборной России, которого знает вся страна. И разумеется, он - свой в футбольном мире, и представители этого мира могли выйти на вас и поучаствовать в улаживании конфликта. Было такое?
- Нет, не было. В первый день с двух номеров мне приходили сообщения от неопознанных мною знакомых или друзей Романа, которые готовы были подъехать в любое время и в любое место, чтобы поговорить и уладить конфликт. Но мне показалось неправильным общаться с не известными мне личностями. А потом и адвокаты посоветовали то же самое.
- Роман Широков сказал, судя по протоколу очной ставки, что принести извинения лично у него нет возможности по независящим от него причинам. Что это может значить? Вы не берете трубку, если он вам звонит?
- Честно говоря, я не знал и не знаю его номера телефона. А в первые дни было очень много звонков, все с незнакомых номеров, естественно. Я на них не реагировал даже.
- Сообщений тоже не было? Например: «Никита, это Роман, возьми, пожалуйста, трубку»?
- Нет, такого не было. Хотя это было бы намного проще.
- Вы все еще настроены идти до конца?
- Да. Изначально был настроен дойти до суда, чтобы уже там было вынесено какое-то официальное решение. До сих пор этого и придерживаюсь. Наслышан про то, что суд — это неприятная процедура для всех участников процесса, но что делать? Надо идти до конца уверенной походкой.
